Страница 5 из 14
Над дверью загорелась надпись «Следующий». Пожилая дама не вышла. Никто не поднимался, наоборот, все с удвоенной силой вжали свои ягодицы в лавки. Один из военных вальяжно двинулся по коридору. Его грудь пестрела огромным количеством наклеек-дубликатов наград. Судя по погонам – капитан. Смакуя каждый шаг, он поочередно останавливался у каждой лавки, скалился, переводя пьяный от самодовольства взгляд с одного лица на другое. Пол гремел под его тяжелыми ботинками. Он дошел до конца коридора.
– Что, никто не хочет? – и капитан мерзко рассмеялся, – Тогда я сам…
Он грубо выдернул с лавки парня, вдвое больше себя. Парень мог бы одним ударом выбить дух из этого, в сравнении с ним, карлика, мерзкого и наглого; многие были бы ему за это благодарны. Но этого не случилось. Парень послушно зашагал к двери. Когда он проходил мимо, Кирилл поймал его взгляд: обреченность и бессилие. «Потасовки не будет».
– Как думаешь, много людей надо убить, чтобы получить хоть половину тех значков, что есть у этого павлина? – спросила Аня, когда дверь за парнем затворилась.
– Не думаю, что он убивает людей… – ответил Кирилл.
– А что же он делает? – почти крикнула Аня. Теперь она не улыбалась.
– Следит за соблюдением Закона, – не очень уверенно ответил Кирилл. Аня поморщилась, но промолчала.
На противоположной лавке закашлялась женщина. В то же мгновение, как по волшебству, в ее груди расцвел красным оперением дротик. Ее глаза остекленели, тело обмякло, приоткрытый рот изогнулся в отвратительном подобии ухмылки. Мужчина, сидевший рядом, вскочил со своего места и бросился на капитана.
– Что ты творишь, ублюдок?! Она же просто поперхнулась!
– Сядьте на свое место, – спокойно сказал капитан и направил на мужчину автомат. Мужчина с секунду стоял, злобно глядя в лицо офицера, но затем покорно вернулся на лавку.
Из двери вышла женщина. Быстрым шагом она направилась к противоположному шлюзу, стирая на ходу слезы со щек, одновременно прячась от завистливых взглядов и молчаливых проклятий; на волю – к семье, к солнцу и рутинной работе, прочь из катакомб ЦМСН. Она невозмутимо переступила через труп и несколько секунд спустя исчезла за дверью. О ней тут же забыли.
Распростертую на полу женщину двое охранников за руки оттащили к двери, над которой вновь загорелась надпись «Следующий». Когда дверь открылась, втащили ее внутрь, и видимо бросили где-то там, на полу – голова гулко ударилась о кафель. Кирилла начал бить озноб.
Аня зло смотрела на капитана, насвистывающего что-то себе под нос. Кирилл молчал. По закону необходимо было обследовать человека; только после полноценной медицинской комиссии в редких случаях могла быть вынесена смертная казнь. Бедную женщину никто и не думал осматривать.
– Это было незаконно, – сказал он Ане.
В злополучную дверь вошел очередной пациент.
– Неужели?!
– Да! – не заметил иронии Кирилл. – Необходимо сообщить об этом!
Аня звонко расхохоталась. Она хлопала себя ладонями по ляжкам, то и дело громко набирая воздух в легкие. Кирилл тихонько тыкал ее в бок, не выдерживая напора острых холодных взглядов, но она и не думала останавливаться.
– Прекратите смеяться! – громыхнуло за Аниным плечом.
– Чего ради? – не столько нагло, сколько удивленно спросила она.
Солдат растерялся и не смог ответить ничего внятного, и, чтобы не потерять авторитет, зыркнул на нее взглядом «Еще раз – и узнаешь», на что в ответ тут же получил недвусмысленный жест.
Следующим пошел мужчина, вступившийся за убитую. По пути он крепко задел плечом капитана, который тут же вскинул автомат и направил в спину удаляющегося мужчины; целясь, он ломал голову, вернется ли он еще в этот коридор или стоит пристрелить его сейчас, пока еще можно списать на то, что он угрожал здоровью остальных. Закрывшаяся дверь сама сняла все вопросы. Капитан опустил автомат и негодующе сплюнул.
– Моя прабабка померла в 107 лет. Мать рассказывала. Думаю, не раз болела старуха-то… Сейчас не встретишь никого старше 60. Всех… да… чего ради… – говоривший был вторым соседом Кирилла. Старик ни к кому не обращался.
– Не обращай внимания, – шепнула ему Аня.
– Смешно… Научились лечить все болезни, все! А зачем?! Боролись с естественным отбором, чтобы теперь его переплюнуть! – продолжал мужчина. Он взмок, в уголках губ собралась слюна, взгляд беспокойно бегал, ни на чем не задерживаясь. – А эти дома… Ужас! Ужас… думаете раньше кто-нибудь смог бы себе такое представить? Полторы минуты на скоростном лифте, три на монорельсе только чтобы выйти из дома. На всем экономят. Места на планете не хватает. 370 этажей. Сто гектаров. 370 этажей. Страшно. Квартиры без окон. Живем в гробах. Хуже, чем смерть. Моя прабабка… Машина сбила. Царствие небесное. Мать рассказывала. Была здорова, как девчонка. Машина сбила… Представляете? – он дернул Кирилла за плечо. На секунду взгляд мужчины перестал бегать по лицу Кирилла, и он посмотрел ему прямо в глаза.
– Простите, – Кирилл поспешил отвернуться: «Совершенно сумасшедший». Но мужчина снова окунулся в свое безумие и уже не обращал на Кирилла никакого внимания.
– Они ведь там не больных выбирают, а здоровых. Да-да! Именно здоровых, – после этих слов никто уже не скрывал, что слушает мужчину. Он был в центре внимания. Военные бездействовали. Только капитан подошел к солдату, что был ближе остальных к помешавшемуся, и шепнул: «Начнет буйствовать – ничего не предпринимать. Я сам».
«Следующий». Мужчина не вышел.
– … сливают кровь, выковыривают глаза, вырезают все, что только можно и хранят для себя. Двадцать лет, как приняли Закон, а президент и правительство все те же. Те же! Не стареют, хотя давно уже должны помереть! Ну, ничего. Меня вам так просто не взять… не дамся я! – он бросился к выходу. Никто его не останавливал. Уже у самой двери, отказывавшейся открываться, он рухнул замертво. В спине торчали три дротика.
– Который час? – нарочито вежливо спросила Аня у «своего» солдата.
– Тринадцать сорок, – рявкнул тот.
– Какая ирония. Из пятидесяти трех вышло только тринадцать. Ребята трудятся, как говорится, в ногу со временем, – она рассмеялась, но теперь иначе. Как-то неестественно. Видимо, страх добрался и до нее – коридор заметно опустел.
Она вдруг стала маленькой, милой и беззащитной. Кириллу захотелось защитить ее ото всего этого, и он аккуратно обнял девушку. Аня вжалась в него, крепко обвив руками его шею, и заплакала. Он гладил ее волосы и спину, вздрагивающую от всхлипываний.
– Поцелуй меня.
– Зачем?!
– Тебе не хочется?!
Испуганный взгляд, подсыхающие на раскрасневшихся щеках слезы, маленький, чуть приоткрытый рот – она очень красива, слишком красива для этого темного подвала, для комнаты, поглощающей людей без счета, для этих жестких лавок, холодных стен, запаха плесени… Ее глаза и впрямь могли перенести их обоих отсюда, в золотые парки, на зеленые лужайки, на теплоход, покачивающийся за много тысяч километров отсюда на высоких, сверкающих и кипящих волнах, на далекие песчаные пляжи к зеленому зеркалу моря, под палящее белое солнце; туда, где нечего бояться, где нет людей с автоматами, где нет этой проклятой двери, ненавистной таблички и мерзкой, отвратительной, жуткой безысходности. Кирилл зажмурился и, отогнав от себя спасительные грезы, вернулся на лавку, к Ане.
– Здесь не место, – отрезал Кира, ласково посмотрев на Аню. Она медленно кивнула и уставилась в пол. Он наклонился к ее уху и зашептал. – Послушай, рано или поздно нам все равно придется войти. Так что хватит нервы себе мотать. Сейчас пойду я, а следом ты. Мы молоды и здоровы, все будет хорошо. Нужно быстрее убираться отсюда.
– Ты прав. Иди. А я следом. Все будет хорошо… – неуверенно повторила она. Когда он ушел, Аня расплакалась.
Кирилл вошел в темный проем. Дверь за ним закрылась. В ту же секунду включился свет, больно резанув по глазам после долгих часов темноты.
– Рады вас приветствовать, – пропел мелодичный женский голос. – Пожалуйста, разденьтесь и встаньте в центр круга. Вещи положите на пол.