Страница 11 из 19
– Правильно говорят: лучший тренер по плаванию – тот, который не умеет плавать. Значит, вам, Сергей Сергеевич, с Лёхой и тренировать бригаду.
– Я не против, – повеселел Алексей.
Бригадир решил подытожить:
– Ну, давайте за советский спорт.
Все чокнулись, выпили, начали закусывать.
Паша обратился к новенькому:
– Василий, ну, ты, хоть расскажи какому спорту тебя в твоём физкультурном учили.
Викторов ответил застенчиво:
– Я – мастер спорта по самбо.
– Ого. Самбист, значит. – удивился бригадир.
Викторов засмущался:
– Да нечему тут удивляться – спорт, как спорт.
Бригадир восхищённо смотрел на Василия:
– Ну, не скажи. Самбо – это серьёзно, да и не каждый таких высот достигает.
– Помнишь, – обратился к Василию Паша, – когда в общагу заходили – встретили Евгена и Коляна? Колян в нашей общаге живёт. Он – тоже боксёр. Их – несколько человек – серьёзно занимаются, всегда вместе. В кабак любят зайти, погудеть, бока кому-нибудь намять. Короче – банда. А тренер хороший – Лугов. Сидел здесь и остался потом.
Бригадир недоверчиво ответил Паше:
– Хм. Ты, прям, всё знаешь.
Пашу поддержал Вова:
– Серёга, а кто этого не знает? Ты б, хоть иногда в кабак заходил. А то с бригадой бывает расслабишься и быстрей к жене под бочок.
– Я своё по кабакам и по танцам не меньше твоего отходил, – ответил бригадир.
Викторов внимательно разглядывал Пашину гостинку. Комната напоминала гостиничный номер. Сразу при входе была небольшая прихожая, в которой стоял холодильник, и была вешалка. Из неё был вход в санузел. В санузле – унитаз, раковина и ванна. Ванна была короче, чем обычная, но немного повыше, и в ней был специальный выступ. Василий никогда раньше таких ванн не видел, и она ему показалась интересной.
Сама комната в гостинке была достаточно большой и казалось просторной в связи с отсутствием у хозяина крупной мебели. Имелся диван, небольшой шифоньер, телевизор, который стоял на тумбочке, и стол, который сейчас пододвинули к дивану в связи с нехваткой стульев для всех.
Осмотрев Пашину гостинку, Викторов обратился к хозяину:
– Паша, классная у тебя комната. Я думал, что ты нас в такую же общагу приглашаешь, в какую меня на Завенягина заселили, а у тебя, по сравнению с моей, – хоромы. Прямо в комнате санузел с ванной. Правда, ванна какая-то интересная, маленькая, с выступом.
Павел объяснил:
– Чтоб сидеть на этом выступе можно было.
К разговору подключился Иван:
– Василий, у нас улицу Завенягина ещё называют Завеняжкой.
В твоей общаге на Завеняжке у меня жена жила, когда мы с ней познакомились.
Завенягин Авраамий Павлович считается основателем Норильска. Он был начальником Норильлага и первым начальником Норильского ГМК. В 1938 году Завенягин возглавил строительство Норильского ГМК, которое было начато в 1935 году. Под его началом количество заключенных на строительстве увеличилось с восьми тысяч до двадцати тысяч к концу 1939 года. В 1941 году Завенягин был отозван в Москву и назначен заместителем главы НКВД Берии.
Бригадир тоже вспомнил:
– А я, когда приехал в балках жил в соцгороде на нулевом пикете.
Иван радостно вспомнил:
– Так, и я там жил: улица Горная шестьдесят три, квартира три. Я в пятьдесят восьмом сюда приехал, после школы. У меня тут две сестры и брат уже жили. А самым первым – мой дядя Михей здесь оказался по разнарядке из колхоза. Приезжает в отпуск в деревню и рассказывает, что в Норильске хлеб на масло с палец толщиной мажут, а зарплата в карман не умещается. А у нас-то в колхозе всё подчистую выгребали за налоги, а денег и, вообще, не видели. Вот, у нас сначала одна сестра завербовалась, а потом – вторая, потом брат – Николай после армии.
– Да уж, есть что вспомнить, – вставил бригадир.
Иван продолжал:
– У меня с сёстрами-то большая разница. Я перед войной родился – в сороковом, а война закончилась – мне только пять годиков, а сёстрам – двадцать два и двадцать. И в деревне ни одного жениха.
Викторов шутливо перебил вопросом:
– Нашли женихов-то?
Иван ответил серьёзно:
– Нашли. Хороших мужиков нашли. Анна за Митю замуж вышла, – Иван сделал паузу, – Он здесь по пятьдесят восьмой сидел.
Викторов решил уточнить:
– Это как понять?
Разъяснил бригадир:
– По политической – враг народа.
Иван продолжил:
– Во время войны полицаем был. А у Софьи – Толик был – на тепловозе машинистом работал, да погиб в аварии.
Викторов удивился:
– Погоди, Вань, как это: полицаем был? И она с таким жить согласилась?
Бригадиру стало перед новеньким обидно за Ивана:
– Дурак ты, Вася, молодой ещё. В войну чего только не случалось. Не нам судить. Судили те, кому надо было. Здесь после войны и бандеровцы были, и лесные братья, и полицаи. Проверяли всех, чтоб на руках крови не было. Таких – к стенке не ставили. Отправляли в Норильск, на Колыму, в Воркуту. Да много куда. Война уж тридцать с лишним лет, как закончилась. Время любить пришло, семьи создавать. Вот, люди и созидают, и детей рожают.
Викторов притих, задумался. Он никогда из первых уст не слышал таких рассказов. У него оба деда пришли с фронта героями, и ему не хотелось понимать, что те, кто был на другой стороне – оказались невиновными. Вообще, Викторов думал, что всех пособников сразу после войны подчистую поставили к стенке. А теперь, вдруг, выяснилось, что они, просто, отсидели срока и стали жить обычной жизнью вместе со всеми гражданами. Как-то дико это было для настоящего комсомольца Василия Викторова, который ещё и собирался стать коммунистом.
Его раздумья прервал бригадир:
– Павел, ты-то, что там притих? Давай-ка, ты у нас на разливе будешь. Наливай. И предлагаю за Победу.
Паша всем налил водки.
Бригадир торжественно произнёс:
– За Победу!
Все чокнулись, выпили, закусили.
Иван дальше предался воспоминаниям:
– А Митя Масько – золотой человек. Я к ним после школы и приехал с двумя друзьями. Они тогда в балке жили, уже дочка у них родилась – Надя, – Иван улыбнулся. Продолжил, – Мы с парнями в углу на полу спали, а Надя всё смеялась над нами. Мы-то не могли понять, почему она смеётся. А оказывается, потому что там до нас поросята спали. Потом им квартиру на Комсомольской, сорок пять «А», как раз, напротив двадцать пятого магазина дали. И Танечка у них ещё потом родилась. А позже, Митю в руднике завалило. Позвоночник ему поломало, и его парализовало. Вот, после этого они и уехали на Украину, в Светловодск.
Тут вспоминать начал Алексей:
– А я маленький, вообще, с поросятами спал. У меня, ведь мать тоже пособницей была.
Викторов уставился на него ошарашенными глазами и не смог сдержать удивлённого возгласа:
– Как это? Почему?
Алексей начал объяснять Василию:
– А у меня ж мать – полячка. Тоже после войны посадили за то, что она в немецкой комендатуре работала в Литве. Она меня в лагере родила не то от зэка, не то от вохровца. Её амнистировали – мне ещё только год был. Она в балке поселилась с такими же, как сама. Тогда ж многие в балках….
Викторов перебил?
– А что такое балок?
Бригадир начал разъяснять:
– Да, вроде, барака. Здесь ещё в шестидесятые многие в таких жили, в старом городе.
Лёша продолжил:
– Так меня мать-то с поросятами и клала спать, чтоб мне теплее было.
Викторов от души поинтересовался:
– А сейчас-то, что вас тут всех держит?
Все удивлённо посмотрели на новенького. Бригадир начал говорить:
– То же, зачем и ты сюда приехал.
Викторов вопросительно посмотрел на всех.
– Ну, ты что: по комсомольской путёвке сюда приехал или за романтикой? – спросил бригадир.
Викторов как-то растерялся:
– Ну, не знаю.
Все засмеялись.
Бригадир попытался вызвать новенького на откровенность:
– Вася, ты ж не на комсомольском собрании. Не юли.