Страница 105 из 112
Мы вернулись в Москву.
Это был странный полет. Люций собрал волосы в хвост, влез в потертые джинсы и невнятный худик, спрятал черные глаза за черными очками — и я даже не сразу нашла его в зале ожидания аэропорта, так он стал похож на ботанистого хипстера, одного из миллионов молодых людей, похожих один на другого как пластмассовые солдатики.
Весь путь он дремал, не реагируя ни на стюардесс с бесконечно длинными ногами, ни на выпендреж кучки подростков, которые почему-то решили позадевать остальных пассажиров. Только когда один из них пнул его кресло, снял очки и посмотрел тому в глаза.
Больше они рядом с нами не появлялись.
Почему-то всю дорогу очень не хватало Демона. Я то и дело оглядывалась, собираясь ему что-то сказать и только тогда вспоминала, что его больше нет.
Ну как — нет… Наоборот — он есть. Он нечто большее, больше, чем был. Просто для меня — нет. Любопытно, что чувствовал Люций? Они были знакомы гораздо дольше, но и расставались часто. Может быть, это расставание для него только еще одна временная разлука? Мы ведь можем встретиться двумя божественными сущностями.
Только получив багаж, я сообразила, что ко мне домой возвращаться не стоит, если мы не хотим снова ввязываться в игры Эша. Растерянно оглянулась на Люция, он поймал мой взгляд и раздраженно закатил глаза. Вынул телефон прямо из рук у проходящего мимо бизнесмена с кожаным чемоданом — тот пошел дальше, словно и не заметив этого.
Набрал какой-то номер и сказал несколько странных слов. Больше всего было похоже на польский. Но почему польский в Москве?
И вообще — разве мы не должны скрываться?
Видимо, вопросы я излучала достаточно интенсивно, чтобы прогрызть своими мыслями его черепную коробку.
— В Москве не один Эшер, что бы ты себе ни думала, — сообщил Люций. — И польский тут звучал, когда твои предки еще болотную тину хлебали.
— Про тину замнем для ясности. Но ведь все остальные тоже должны считать тебя мертвым! А ты — опа, и жив!
— К счастью, у вампиров нет сумеречных паспортов и любого другого строгого учета. Знаешь нужные слова — отлично, на остальное всем похуй, — Люций подбросил на ладони телефон и прицельно запустил им в пузатого таможенника, дежурящего в красном коридоре. Тот лишь вздрогнул и посмотрел в потолок. Экран хрустнул под чьим-то каблуком.
Тоже, конечно, способ избавляться от слежки…
Московская весна была сырой и ветренной. Воздух пах мокрым асфальтом и тяжелым сигаретным дымом — прилетевшие черте откуда путешественники торопились восполнить недостаток никотина. Миланские красотки месили снежную кашу замшевыми сапожками, загорелые зимовщики ежились в своих легких курточках под пронизывающим ветром, а суровые леса, окружавшие аэропорт, даже и не думали сбрасывать снежный наряд.
Буквально через пять минут после того, как мы вышли из здания, нам подрулил черный тонированный «Майбах». Надо отдать должное вампирскому сервису — так быстро за мной не приезжало ни одно такси. Люций оставил наши чемоданы и прошествовал к машине, где со скучающим видом дождался, пока водитель в ливрее и фуражке не открыл перед ним дверцу. Я в таких машинах не ездила никогда и подобным сервисом тоже не пользовалась, поэтому просто повторила все за ним.
Нас привезли в гостиницу в центре. Не «Метрополь», но тоже достаточно роскошную, как на мой вкус. Однако несмотря на цены, золото и мрамор в холле и людей в униформе на каждом шагу, в номерах был все еще старый добрый совок.
Двуспальная кровать оказалась сдвинутыми односпальными, розетка по старой традиции обнаружилась в шкафу — а вторая под кроватью, и закипающий чайник заставлял моргать все лампы в номере.
Не мне было выпендриваться. Не время, не место. Но все равно ощущение легкого сюра накладывалось на странное поведение Люция.
Он был равнодушен. Спокоен до отвращения. Не убил ни одну горничную. Не вызверился ни на одного официанта. Спокойно заказал в гостиничном ресторане стейк и вино, вежливо попросил заменить этот стейк, когда его пережарили и вообще выглядел слишком… обыкновенным.
— Что происходит? — не выдержала я, когда Люций так же индиффирентно отослал обратно бутылку вина, велев принести вино из настоящего «неро-д’авола», а не мерло с красивой этикеткой.
— Все нормально, — ответил он и продолжил есть.
— В смысле — нормально? Почему ты ведешь себя… как… — я не находила слов.
Как обычный мужчина?
— Чем ты недовольна, любовь моя? — Поднял он брови. — Мы прилетели домой, как ты и хотела. Наслаждайся своим стейком. Вино попробуй. Что ты хочешь на десерт?
— Люций… — угрожающе сказала я. Пальцы судорожно сжимались на деревянной рукояти вилки из специального авторского набора, который подавали только к мясу.
— Как ты хочешь продолжить вечер? — Люций промокнул губы салфеткой и накрыл мою руку холодными пальцами. — Романтической прогулкой?
Я отдернулась от него и швырнула вилку в тарелку так, что она зазвенела на весь ресторан.
— Что. Блять. Происходит?
— Все отлично. Все так, как полагается в твоей картине мира, — Люций без улыбки взял бокал с вином, отпил глоток. — Разве тебе не нравится?
Вот теперь я уловила глубоко скрытую насмешку.
Настолько глубоко, что весь этот перфоманс стал казаться насмешкой большой.
— Что ты бесишься? — спросила я его. — Что я не так сделала?
— Я бешусь? — Люций отставил бокал и медленно, глядя мне в глаза, ответил: — Я пока еще не бешусь…
Так же медленно он отложил салфетку… И вскочил на стол.
— Позвольте! — попытался остановить его официант, но упал, захлебнувшись собственной кровью — Люций вспорол ему горло одним коротким движением, едва нагнувшись.
— А вот теперь бешусь! — сказал он, широко и безумно улыбаясь.
Еще две или три секунды весь ресторан шокированно разглядывал кровь, выливающуюся толчками из горла официанта, а потом взорвался криками, визгом, звоном разбивающегося стекла и топотом ног. Люди метались как безголовые курицы, толком не понимая, куда они бегут и зачем — их вела дикая, первобытная паника, и у меня было подозрение, что без дополнительного воздействия тут не обошлось.