Злоба (ЛП)

Корбан поднял щит и копье и встал на ноги, когда жеребец приблизился, копыта его дрожали под ногами. Он начал двигаться, затем Щит выровнялся, и Корбан ускорил шаг, чувствуя, как его собственная кровь и мускулы качаются в такт шагу лошади. Внезапно ритм стал правильным, и он наклонился вперед, протянув руку со щитом, схватил жеребца за гриву и использовал инерцию лошади, чтобы взлететь в воздух.

Когда его ноги оторвались от Земли, сердцебиение показалось ему вечностью. Он был совершенно невесом, в воздухе, его тело выгнулось дугой, ноги стали ножницами, а затем с удовлетворительным стуком он приземлился в седло. Щит даже не сбился с шага.

Мгновение он сидел неподвижно, чувствуя, как напрягаются и расширяются под ним мускулы щита, слыша только стук собственного сердца в ушах, а затем он начал бить воздух щитом и копьем, холодный воздух хлестал слезы из его глаз. Издалека он услышал шум, оглянулся и увидел людей, которые кричали ему, подбадривали, стучали копьями по щитам. Его глаза обшарили толпу и нашли отца, который ухмылялся так, что казалось, его лицо вот-вот расколется. Корбан поднял сжатый кулак к кузнецу и радостно закричал, а затем позвал Бурю.

Волк отскочил от Таннона и побежал рядом со Щитом, подстраиваясь под скорость жеребца, когда Корбан пустил его в галоп, разбрызгивая дерн из-под копыт. Он легко держал поводья, расслабляясь в ритме Щита. Его глаза обшаривали толпу в поисках Гара. Конюх наклонил голову.

Бренин вышел на поле в сопровождении своей свиты и Тенебральских гостей. Они смотрели, как он проскакал мимо, а Буря бежала рядом с ним. На мгновение он увидел, как глаза Натаира с удивлением уставились на волка, прежде чем их взгляды встретились. Мир, казалось, внезапно сжался. Тень снова была там, тьма, которая витала вокруг короля Тенебраля. Внезапно Корбан испугался, но тут же проскочил мимо них и натянул поводья, направляясь обратно к Халиону. Он снова поискал глазами Гара, но не увидел его; он не хотел вспоминать слова, которые услышал вчера и которые непрошеным образом пришли ему в голову.

Он соскользнул с седла перед Халионом, сияя перед его одобрительным кивком, затем Таннон был приглашен вперед, его массивная фигура нависла над ними обоими. Он отмотал от обертки меч и протянул его сыну. Корбан опустился на одно колено, чтобы завершить церемонию.

- Корбан Бен Таннон, - позвал Халион. ‘Ты пришел на поле ребенком, а покинул его как воин, как мужчина. Встань, - сказал он, коснувшись локтя Корбана, - и возьми свой меч.’

Корбан встал, взял свой подарок и ахнул, присмотревшись внимательнее. Навершие было из Темного Железа, вырезанное в голове рычащего волка. Его глаза метнулись к лицу отца, он увидел радость в глазах кузнеца, а также слезы.

- Спасибо, - прошептал он, и клинок зашипел, когда он вытащил его из кожаных ножен. Он поднял меч, и солнечный свет мгновенно превратил его в белое пламя, совсем как в сказках.

‘Крепко держись за свой клинок, - сказал Халион, - и так же крепко держись за правду и мужество. А теперь Принеси свою клятву.’

- Я клянусь своей рукой, своим разумом, своей душой, своей силой в служении этим двоим: королю и родне.- Он провел мечом по ладони, капая кровью из сжатого кулака на землю. - Клянусь своим сердцем, скрепляю это своей кровью, - сказал Корбан.

Таннон улыбнулся ему.

Из толпы раздались радостные возгласы-теперь это была огромная толпа, все смотрели на него так, словно происходило что – то особенное,-а затем Таннон заключил Корбана в медвежьи объятия.

Прохладная тень сменила яркий солнечный свет, когда Корбан въехал под арку Стоунгейта, Буря почти бесшумно следовала за ним.

Солнце клонилось к западу, отбрасывая перед собой длинные тени, пока Корбан ехал по мосту Дан Каррега. Дойдя до гигантского тракта, он повернулся спиной к Баглуну. Он ехал, чтобы найти место для своей Долгой Ночи, и вся земля между ним и Баглуном казалась слишком знакомой. Он хотел, чтобы это ощущение было новым, как и все остальное в этот день.

Он ехал до тех пор, пока мир вокруг него не стал серым, съежившись перед красным сиянием заходящего солнца позади него. Наконец он остановил Щита перед лощиной, валуном из темного гранита, служившим некоторым укрытием от резкого ветра, который налетал с побережья. Он спешился, почувствовав на бедре удар все еще незнакомого клинка, и долго любовался своим оружием. После ухода за Щитом прошло довольно много времени, прежде чем он устроился у небольшого костра, глядя на Луну, которая отбрасывала бледное сияние на землю.

Он чувствовал себя измученным, возбуждение дня, наконец, спало и позволило ему обдумать зловещие слова Гара. Разговоры о том, чтобы покинуть Дан Каррег, пугали его. Только при мысли о том, чтобы покинуть его, он понял, как сильно любил это место и людей. Его друзья были здесь, и его сердце тоже. Нет. Он не собирался уходить. Не важно, что говорили мама или Гар, не важно, какой историей Гар делился с Сумуром. Теперь он был воином, мужчиной. Он мог делать все, что ему заблагорассудится. Его рука поползла к косе, которая теперь была в его волосах-коса воина, которую мама и Сайвен вплели туда днем, перевязанная тонкой полоской кожи.

Халион оказал ему честь, попросив перенести Испытание воина и долгую ночь, но в этом решении была и практичность. Они были так же хороши, как в войне с Рином, и скоро воины Ардана выступят против Камбрена. Понадобятся все руки, способные владеть мечом.

Он чувствовал дрожание от страха при этой мысли. Ехал на войну, но столкнул ее вниз. Это было бы намного лучше, чем уехать.

Инстинктивно он потянулся к рукояти меча и сжал ее кончиками пальцев. Это был большой меч, длиннее обычного, с рукоятью в полторы ладони. После долгих раздумий с отцом он принял такое решение. Из-за тренировок с Гаром он предпочитал двуручный клинок, но это исключало щит, чего он не хотел делать. Таким образом, он почти мог дотянуться до двуручного меча, но-в основном из – за его бесчисленных трудов в кузнице отца, а также его тренировок с Гаром за последние два года – у него была сила, чтобы владеть им как более коротким и легким клинком, и поэтому он мог использовать его со щитом.

Вскоре его глаза начали опускаться. Но долгую ночь предстояло провести в бессонном бдении. Он пробудил в себе еще одно воспоминание этого дня, неприятное. Натаир. По всей крепости люди судачили о короле Тенебраля. Он был одновременно красив и приятен, поэтому становился все более популярным. Но было в нем что-то такое, что не давало покоя Корбану. И каждый раз, когда он видел его, была эта тень, чье-то присутствие . . .

"Видеть то, чего нет, - первый признак безумия, - упрекнул он себя, - по крайней мере, так мне сказала Брина. И все же эта тень . . .

Он вздрогнул.

Странные, пугающие звуки доносил ночной бриз. Но Буря спала спокойно. Он подул на сложенные чашечкой ладони. Было холодно, морской бриз добавлял немного прохлады и без того прохладному воздуху. Он потянулся за одеялом из своего рюкзака.

Я просто посижу немного, подумал он, пока одеяло не прогонит холод с моих костей.

Вздрогнув, он проснулся, весь окоченев. Было еще темно, хотя небо слегка посерело, и звезды побледнели. Его маленький костер давно догорел, но он мог видеть Бурю и Щит, так что рассвет, должно быть, уже близок. Решив, что двигаться лучше, чем стоять на месте, он быстро собрал свои вещи и начал седлать Щита. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что задремал в эту долгую ночь, и раздумывал, стоит ли рассказать об этом Халиону.

Все было сделано, Корбан просто сунул свое копье в свое кожаное ложе на седле, когда Буря внезапно подняла голову, посмотрела вниз по склону и зарычала..

Корбан замер и проследил за взглядом волка.

Из-за деревьев выскочил всадник, перемахнул через ручей и галопом помчался к гигантской дороге. Увидев Корбана, он натянул поводья и развернул вспененного коня в плотный круг.

‘А кто-нибудь еще пробрался сюда?- сказал он хриплым голосом, почти шепотом.