Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 3



Главврач. …Батюшка ваш в ответ: “Дорогая! Как вы чувствуете меня! У нас с вами одинаковая скорость… Как томится без вас моя душа, когда я сплю! Душа ждет утра… Я научился просыпаться счастливым, потому что когда я жду утра, то жажду лишь встречи с вами, о, какое блаженство – искренне хотеть жить! Я посвятил бы эту книгу вам…»

Дочь Старика. Почему вы издеваетесь надо мной? Не надо издеваться над человеком, когда он уже разбит и плачет и… приехал. Приехала.

Главврач. О-о-о, надо! «…Жюльвернами становятся не все. Бывает, что тебя не берут в свой круг усталые феи – темы-долгожительницы, у которых все эти робинзоны, нэмо, афанасии никитины давно на побегушках, а ты – нелепый, как новорожденный с пушком на затылке. А пусти душу вперед, тело за ней пойдет…». Я знаю их диалоги наизусть, представьте себе.

Дочь Старика. Прекрасная память, доктор. Вы, видимо, великий человек. Но что же делать мне?!! У вас тут хорошая охрана? Кстати. Как вы храните записи их бесед?

Главврач. Хорошо храним, надёжно. Не только пленки, но и все расшифровки; бережём и изучаем каждое их слово, любое! А они, знаете, частенько переходят с французского на английский, немецкий, а временами он учит её ирландскому языку! Иногда – датскому и шведскому. Вы представляете – сколько у нас работы? А по-русски они любят иногда, как бы поточнее сказать, поврать.

Дочь Старика. Как поврать? Дикое слово. Такого слова не бывает, и мой отец никогда не врал. Он – академик. Он консультировал аналитическое управление…

Главврач. Поврать – это их личная абракадабра, коды, они пользуются пятыми-десятыми-пятнадцатыми значениями редких слов, чтобы доставить друг другу физиологическое удовольствие мгновенного разгадывания смысла. Это их наслаждение и хороший тон. Я не могу, уважаемая, не могу отдать вам вашего отца! Поймите. Он полностью принадлежит…

Дочь Старика. Науке? Консилиум?

Главврач. Другой женщине! Другой! Понимаете? Вы лично уже не нужны ему. Вы – прошлое, и очень далекое. Вас уже вырастили, выдали замуж, с вами все ясно. Даже ваш развод, столь драматичный для вас, ничто для него.

Дочь Старика. Для него я всегда была ничто. С этим надо покончить. Пока мы живы. Моя покойная мать…

Главврач. У вашего отца появилось настоящее, которого никогда – подчеркиваю! – никогда не было раньше. Он объездил весь мир, путешествовал полжизни, к чему-то стремился, достигал высот, но все это было устремлено к будущему, всё было ожиданием. И лишь теперь, когда он встретил эту женщину, и когда они абсолютно не зависят от прихотей плоти… Да что вы можете понять, сорокалетний ребенок, с вашей собакой, дочерью и квартирами и… И кошкой, я всё помню, кошкой, и не смотрите на меня как солдат на вошь.

Дочь Старика. У меня ещё канарейка…

Главврач. Прекрасно. Пусть ваша птичка свистит вашей кошке.

В окно влетел прозрачный лиловый камешек. Он упал на мягкий ковер у ног женщины. Она вздрогнула и подняла небольшой аметист.

Главврач. Это меня. Извините. (Смотрит на карманные часы). Звоните. Не забывайте… (Встаёт)

Дочь Старика. Подождите ещё секунду. Пожалуйста. Одна просьба: вы можете дать мне ваши расшифровки?.. А я вам – подписку о неразглашении великой научной тайны.

Главврач. Не язвите. Я подумаю. Там есть вещи, которые не для каждого. То есть – не для любой нервной системы. На неделе позвоните. Я решу. Верните мне аметист, пожалуйста, это наш условный сигнал с медсестрой. Так удобнее.

Дочь Старика машинально протягивает ему руку с аметистом. Врач еле заметно усмехается, кладёт камень в карман и откланивается. Она, оставшись в одиночестве, подходит к окну, смотрит в сад. Передразнивает величественную походку врача, потом по-детски «показывает нос» саду.

Сцена 3

В саду. Старик и Дама просыпаются в своих колясках.

Старик. Любимая…

Дама. Я здесь. Доброе утро!

Старик. Уже вечер. Как хороши вечера! Я должен вам сказать одно слово.

Дама. Я давно жду этого слова.

Старик. Вот оно. Трутята! Правда, очень хорошее слово? Как бы вы его прокомментировали, дорогая?

Дама. Труженики, трудяги, трутни и утята одновременно и еще немного – пионеры. Мне так кажется…

Старик. Правильно, правильно!!! Я именно это и хотел сказать! Как я люблю вас, милая, совершенная. Слова берегут нас. Многих людей слова разрушают, представляете? Я это знаю. А нас берегут. Это счастье.

Дама. Я никогда раньше не знала счастья…

Старик. А самое главное, что теперь, именно здесь, когда я с вами, дорогая моя, я стал настоящим путешественником. Это главное. Вы тоже чувствуете, что мы с вами свободны и путешествуем всюду, и – проход везде. И (напевает мелодию Глинки) дым-столбом-кипит-дымится-пароход… О Боже, как хороша свобода! Полная свобода!!! Сво-бо-да! Да!



Дама. Вы поймёте меня, если я скажу, что никогда не выезжала из своей любимой страны? Он… мой покойный муж… не брал меня с собой, но и я, очевидно, не стремилась. А он очень много ездил. Однажды он привёз мне ракушку, в которой не шумело море. Представляете, во всех ракушках море, а в этой – ни капельки! Ни одной! (Радуется).

Старик. Теперь я многое пойму. Я тоже одинок, я тоже… вдовец, вы понимаете. Раньше я плохо понимал женщин. Очень рвался из своего галстука, меня давила кафедра, карьера, претензии тёщи… Тёща, тыща, туча, туда, где учат, тупо топать и не рыпаться…

Дама. Да, это очень трудно – быть мужем, мужчиной. Я не всегда понимала это, а теперь понимаю. Даже лет десять-двадцать назад я была еще такой глупой!

Старик. В детстве это естественно.

Дама. Спасибо за детство, но мне было уже очень-очень за тридцать.

Старик. Рассказать вам о моем первом путешествии?..

Дама. Конечно, прошу вас…

СтарикПуте-шествие. Оказывается – шествие по пути. Путём-дорогой. Необыкновенная глубина понятия, не так ли?

Дама. Иногда что-то понимаешь не сразу…

Старик. Нет, лучше я расскажу вам о своём втором путешествии.

Дама. Чудесно!

Старик. Нет, лучше о третьем!

Дама. Великолепно!

Старик. Путешествие. П у т е ш е с т в и е. Во всех языках на Земле это моё самое любимое слово. У моей покойной жены была дочь. Так эта девчонка с младых ногтей больше всего любила слово путёвка. Ну, в детский лагерь или ещё куда-то… Куда там ездят девчонки. Я ей покупал всё это. Но ведь путёвка – это же полная чушь! Вы чувствуете?

Дама. Да, это бумажка.

Старик. О, да! Это бездарная бумажка, обязывающая двигаться в оплаченном направлении! Это бесчеловечно! Ну, девчонке простительно, но её мать…

Дама. Ваша жена…

Старик. Ну да, жена. Покойница подчёркивала, что путёвка и путешествие – однокоренные слова. Представляете?! А то я не знаю!

Дама. Да-а-а! Сморозить такое!.. А её дочь?

Старик. Ну…это наша общая дочь, но я не выношу дилетантизма! Я был готов убить её. Порой. Даже чаще.

Дама. Дочь?

Старик. Жену.

Дама. Понимаю. Это чудовищно. Дилетантизм. Какой ужас.

Старик. Боже, почему я не встретил вас раньше! Интересно, почему?

Дама. Мне тоже странно. Порой мне кажется, что мы знали друг друга вечно.

Старик. Да, но целую вечность мы пропустили. Но! Теперь у нас есть кое-что получше этой самой целой вечности. У нас есть абсолютная свобода! Настоящая! Полная! Наша свобода!!! Фу, опять идёт наш мажордом…

К беседке приближается главврач.