Страница 10 из 26
Способом ухода от гнетущей действительности стало пьянство, позволявшее на время забыть о комиссарах и чекистах, отвлечься от воспоминаний об утраченной прежней жизни. Длительные запои целых штабов не были редкостью. Широкую огласку приобрел инцидент с двухнедельным пьянством командующего 14-й советской армией И.П. Уборевича и члена РВС Г.К. Орджоникидзе в 1920 г., когда приводить в чувство незадачливых военных работников пришлось самому В.И. Ленину[95]. О пьянстве главкома И.И. Вацетиса вспоминал его товарищ по службе бывший генерал А.Л. Носович, бежавший из Красной армии осенью 1918 г.: «В первый же день Вацетис пригласил меня обедать в штаб. Надо сказать, что встретил он меня обращением на “ты”, и вместо доклада мы дружески болтали. Во время закуски и обеда я был все время в центре его внимания. “Ну, брат, теперь выпьем… А что же теперь нам, военным, осталось, как не женщины, выпить, хорошо поесть и воевать…”»[96]
Получили распространение и наркотики. Так, командующий 2-й советской армией В.И. Шорин, а также некоторые работники штаба армии в 1919 г. посещали проституток и кокаинисток Н.С. Соловьеву и Е.И. Сурконт, у которых также бывали агенты белых. Отрицательное влияние этих увлечений армейского руководства на штабную работу было ощутимым – Шорин и член РВС В.И. Соловьев стали реже появляться на службе, вызывающе себя вели, компрометировали советскую власть, бывая со своими спутницами в общественных местах, а Соловьев даже попытался из-за женщины покончить с собой и получил ранение. По данным следствия, Сурконт угощала кокаином и легендарного начальника 28-й стрелковой дивизии В.М. Азина, из-за чего «до того времени цветущий и здоровый человек… стал совершенно больным»[97]. Ранее Сурконт якобы сожительствовала с главнокомандующим Восточным фронтом М.А. Муравьевым.
Ради пользы дела большевики готовы были мириться даже с отдельными способными военспецами, замешанными в коррупционных делах. Таким незаменимым человеком, к примеру, являлся бывший штабс-капитан, начальник Центрального управления военных сообщений РККА М.М. Аржанов, который успешно обеспечивал работу военных перевозок в Гражданскую войну. В то же время Аржанов допускал в работе значительные имущественные злоупотребления своим служебным положением[98].
Представление о характере службы бывших офицеров в Красной армии в разгар Гражданской войны дает официальная диаграмма распределения убыли летчиков из красного военно-воздушного флота в 1918–1919 гг. Всего из рядов советской авиации за это время выбыли 554 летчика. Из них 56 разбились насмерть, 59 пропали без вести, 92 получили ушибы и увечья, 18 умерли от ран, 15 были уволены по болезни, 63 дезертировали, 43 попали в плен, 92 арестованы, 39 перебежали и перелетели к противнику, 9 расстреляно, 68 выбыли по разным причинам[99]. Суммарно дезертировали, перебежали и перелетели к противнику 102 человека. При суммировании с пленными – 145 человек, или 26,2 %, по тем или иным причинам оказались в лагере противника или сбежали от большевиков, 13,4 % погибли или умерли от ран, 19,3 % оставили службу из-за ранений и болезней, 16,6 % были арестованы, 1,6 % были расстреляны. К началу 1920 г. в строю оставалось только 378 летчиков[100]. Таким образом, до 44,4 % потерь были связаны с пленом, дезертирством и репрессиями. Как уже отмечалось, дезертировать летчикам было сравнительно легко.
Советско-польская война вновь вызвала всплеск патриотических настроений в офицерской среде. В мае 1920 г. в центральных газетах было опубликовано знаменитое воззвание бывшего генерала А.А. Брусилова и ряда других старых генералов «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» с призывом сплотиться в борьбе с внешним врагом. Однако это был лишь способ патриотического заигрывания с офицерством. Выпуск этого воззвания оказал значительное влияние на тех бывших офицеров, которые еще не служили в Красной армии. Многие белые офицеры, поверившие этому воззванию и сдавшиеся большевикам, были затем репрессированы.
К концу Гражданской войны комсостав Красной армии пополнился бывшими офицерами из белых и национальных армий. К 1 января 1921 г. таких было около 12 тысяч человек, или 5,53 % комсостава РККА[101]. В 1921 г. на учет было принято еще 2390 бывших белых офицеров. Среди этой категории военспецов оказались будущие Маршалы Советского Союза И.Х. Баграмян (бывший прапорщик) и Л.А. Говоров (бывший подпоручик)[102].
Однако от белогвардейцев старались избавляться, поэтому в результате увольнений в Красной армии было оставлено только 1975 бывших белых офицеров, что составило 2,3 % командного состава. Из этого количества 33,3 % не подлежали увольнению, так как являлись высококвалифицированными специалистами. В белом лагере подобное внимательное отношение к пленным военспецам и их активное и массовое использование на ответственных постах было невозможно. Бывшие белые офицеры были источником постоянного беспокойства советских органов госбезопасности. Для контроля над ними проводились неоднократные регистрации, неучастие в которых было уголовно наказуемо. В 1924–1927 гг. было проведено снятие бывших белых офицеров с особого учета, фактически ставшее новой перерегистрацией.
По данным на 1921 г., образовательный уровень командного состава Красной армии был следующим (табл. 1).
Таблица 1
Образовательный уровень комсостава РККА на 1921 г. (в %)[103]
Итак, 41,5 % комсостава не был подготовлен для занятия командных должностей. Такова была цена создания массовой армии.
Коммунистов в высшем комсоставе в 1921 г. было 41,1 %. Всего в 1920 г. партийного комсостава насчитывалось лишь 10,5 %. Интересно, что никто из военспецов, занимавших высшие посты в РККА того времени, не был партийным. Беспартийными были и М.Д. Бонч-Бруевич, и главкомы И.И. Вацетис и С.С. Каменев (вступил в партию только в 1930 г.), и начальники Полевого штаба РВСР Н.И. Раттэль, П.П. Лебедев и Ф.В. Костяев, и другие, усилиями которых была достигнута победа красных в Гражданской войне. В то время членство в партии еще не воспринималось как необходимость для продвижения по службе или укрепления своего положения.
Данные о командном и административном составе РККА за 1922 г. представляются следующими (табл. 2).
Таблица 2
Командный и административный состав РККА в 1922 г.[104]
Согласно таблице 2, комсостав Красной армии был очень молодым – 93,4 % командно-административного состава РККА в 1922 г. находились в возрасте 18–32 лет, в том числе около 57 % в возрасте 23–27 лет. По данным отчета Наркомата по военным и морским делам, в 1922 г. в РККА числилось: 4710 кадровых офицеров, получивших образование до 14 июля 1914 г., 16 592 офицера военного времени, 39 896 командиров без военной подготовки, 220 выпускников военных академий[105], 2372 выпускника высших школ, 12 752 выпускника школ и курсов комсостава[106]. Из этих данных следует, что в конце Гражданской войны военных специалистов оставалось не более 23 % комсостава.
95
В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891–1922 гг. М., 1999. С. 317.
96
BDIC. F. Nossovitch. F Δ rés 843 (1) (7) (3). Box 1. Носович А.Л. Шесть месяцев среди врагов России. Ч. 3. Гл. 3. С. 112.
97
РГВА. Ф. 24380. Оп. 7. Д. 148. Л. 6об.
98
Подробнее см.: Ганин А.В. Незаменимый коррупционер. Страницы биографии главного военного железнодорожника Советской России // Родина. 2012. № 3. С. 110–116.
99
РГВА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 1047. Л. 67.
100
Там же. Л. 69.
101
РГВА. Ф. 4. Оп. 1. Д. 33. Л. 45об.
102
Всего среди Маршалов Победы было пять бывших офицеров: И.Х. Баграмян, А.М. Василевский, Л.А. Говоров, Ф.И. Толбухин, Б.М. Шапошников.
103
РГВА. Ф. 4. Оп. 1. Д. 33. Л. 46.
104
Отчет Народного комиссариата по военным и морским делам за 1922 год. М., 1925. С. 91 (РГВА. Ф. 4. Оп. 1. Д. 167).
105
Эти данные не соответствуют действительности. В «Списке лиц с высшим общим военным образованием» к 1 августа 1922 г. приведены поименные данные на числившихся в РККА 559 выпускников военных академий, а также 23 переведенных в Генштаб или причисленных к нему, в том числе без обучения в академии (см.: Ганин А.В. Корпус офицеров Генерального штаба. С. 84).
106
Отчет Народного комиссариата по военным и морским делам за 1922 год. М., 1925. С. 92 (РГВА. Ф. 4. Оп. 1. Д. 167).