Страница 71 из 73
Хунгур окинул взглядом собравшихся старейшин – те, переглядываясь меж собой, избегали смотреть на воителя. Наконец, усевшись за стол, они дали слово одному из них. Седовласый мужчина с жидкой бородой произнес:
- Мой владыка! Это был наш шанс! Госпожа сама приехала к вам, дабы скрепить союз. Все мы, - старейшина обвел взглядом присутствующий ученых мужей, и те закивали головами, поддерживая его, - огорчены случившимся. Даже владыка не имеет право поступать так, забывая об интересах своего народа.
- Что ты хочешь этим сказать? – сощурив глаза, вопросил Хунгур. Седовласый мужчина весь сжался под его взглядом.
- То, владыка, что нам придется переизбрать лидера своего народа, - вставил Ксимон, - поставить предводителя, который будет думать больше об успехе всего народа.
Воитель на мгновение прикрыл глаза. Затем, открыв их, он посмотрел удивительно спокойным взором на ученых мужей.
- Мои воины верны лишь мне, - улыбнулся владыка, - и пойдут лишь за мной. Вы можете сколько угодно ставить новых «лидеров», менять их каждый день, но моя армия – верна лишь мне. Вы можете попробовать, а я лишь посмеюсь, глядя на ваши жалкие попытки. Четыре года назад вы осудили меня за одно очень важное решение в моей жизни. Именно тогда я и задумался о переменах, в которых нуждаемся все мы. Вот мое слово – вон, все вон! Я распускаю и отменяю совет старейшин. Больше вы не имеете права! Никакого, чтобы влиять!
Раздался приглушенный гул. Образованные мужи не нашлись, что сказать Хунгуру.
- Уходите! – воитель указал властным жестом на дверь.
Мужчины, боясь гнева владыки, стали спешно покидать его. Остался лишь печальный Ксимон. Он задержался у самых дверей, с грустью глядя на своего ученика.
- И своего учителя ты тоже прогонишь? – задал вопрос старец.
Хунгур кивнул головой, говоря честно:
- Вам лучше всем уйти. Уже долгие годы совет не приносил ничего, кроме сплетен и раздора. Пора положить этому конец. Ступай, Ксимон. Не держи зла на меня. Я прикажу, чтобы вас обеспечили достойным жалованьем.
Ксимон скромно кивнул головой, хватаясь рукой за сердце. Хунгур чуть обогнал его, идя по светлым коридорам. Тут же, навстречу ему шла Дивина. С пылающим лицом, с глазами, сверкающими, словно драгоценные изумруды, она торопилась к мужу, чтобы сказать ему радостную весть. И в этот момент женщина оказалась слишком беспечной. Позабыв об опасности.
- Хунгур! Хунгур! – Дивина подбежала к нему и обняла его, чуть отодвигаясь в сторонку, дабы не мешать почтенному старцу пройти мимо. Муж окинул жену любящим взглядом. Его мечта. Его любимая. Он уже успел соскучиться по ней. По ее поцелуям, по ее дыханию. Опьяненный ее присутствием, воин лишь на короткий миг забылся, и за это пришлось заплатить.
- Ты даже не можешь родить ему сына! – со страшным голосом, голосом настоящего чудовища завопил Ксимон, вскидывая крепкую руку с острым кинжалом. Хунгур заметил это на долю секунды позднее. Все, что ему оставалось – молниеносно развернуть жену, и прикрыть ее собой.
Острое лезвие с ужасающим звуком вошло в плоть Хунгура. Ксимон ошалевшими глазами смотрел на то, что сделали его руки. У воителя еще оставались силы, подкрепленные желанием защитить – один взмах его правой руки – и короткий кинжал воткнулся в горло Ксимона. Тот захрипел – из его поганого рта полилась кровь. Через мгновения, в страшной агонии, раздирающей не только его тело, но и черную душу, старец умер.
- Хунгур, - под своей ладонью Дивина ощущала, как намокла от крови его туника. Это было плохо. Молодая женщина затряслась от страха за мужа. – Не оставляй нас, любимый.
Он посмотрел на нее странным, опьяненным взглядом.
- Я же говорил, моя Дива. Я говорил – что смогу защитить тебя.
Лицо его побледнело, а глаза закатились…
- Хунгур! Не смей умирать! – в отчаянии закричала Дивина. Тут уже кругом были воины, чтобы перетащить своего владыку. Его жена наклонилась к нему, припадая губами к его лицу, шепча:
- Не смей, слышишь? Я жду ребенка, любимый. Нашим детям нужен отец - ты.
Она не отходила от мужа все эти долгие два дня – дни боли, отчаяния, надежды и веры. Илдико оказалась настоящей спасительницей – она промыла рану на груди сына и зашила ее. Два дня Хунгур горел в горячке. Два дня Дивина умирала и оживала рядом с ним. Она молилась. Она просила Господа сохранить жизнь ее мужа. Ее благородного, храброго мужа. Самого лучшего на свете мужчины. Она подходила к Хунгуру и вслушивалась в его дыхание – молясь, чтобы он продолжал дышать. Десятки раз она касалась его рук, нащупывая пульс, и благодарила Создателя за то, что он бьется. Бился и Хунгур. Он был бойцом и оставался им, даже будучи тяжело больным. Его жажда жизни, его стремление, молитвы всех тех, кто переживал за него и, конечно же, самое главное - воля Всевышнего, сделали свое дело – на третий день Хунгур пришел в себя.
Его взгляд тут же уперся в Дивину – та, сжавшись в кресле, задремала. Мужчина чуть пошевельнулся, и спящая красавица тут же проснулась. Огромные, зеленые глаза на таком бледном, осунувшемся лице, смотрели на мужа, не моргая. Видимо, Дивина до конца не могла поверить в увиденное. Когда же к ней пришло осознание, что ее муж выжил, из груди женщины вырвался стон. Слезы – горячие и такие торопливы, слезы облегчения, слезы благодарности, побежали по ее щекам.
- Хунгур, - красавица поднесла его правую ладонь к лицу и поцеловала ее. Мужчина нежно провел пальцами по щеке жены.
- Не плачь, родная, тебе нельзя расстраиваться, - воин мягко улыбнулся, - ведь наш ребенок, которого ты носишь под сердцем, все чувствует.
- Хунгур, - с благоговением прошептала Дивина, прикрывая веки, - ты жив.