Страница 66 из 73
- Я не знала, ничего не знала, - Илдико, прижимая к лицу черный, кружевной платок, тихо плакала. Ее покрасневшее лицо, все мокрое от слез, все сжатое от испытываемой душевной боли, обратилось к сыну.
Хунгур стоял и смотрел на мать нечитаемым взглядом. Лишь по плотно сжатым губам воителя можно было догадаться, что он сдерживает себя.
- Что именно не знала? – расколол рассветную, зловещую тишину мужчина.
- Ничего не знала, - прошептала Илдико, теребя в пальцах платочек. Воин шагнул к ней, окидывая пронзительным взглядом чуть сощуренных глаз.
- И про яд, которым тебя якобы отравили четыре года назад?
Женщина вся задрожала от его взора. Перед ней стоял не сын, а уже правитель народа, требующий правду.
- Я… не думала, что так получится, - залепетала она, заламывая руки.
- Правда! Мне нужна – правда, - голос Хунгура был холодным и беспощадным.
Илдико сокрушено вздохнула:
- Это придумала Бернадетт. Она видела угрозу в твоей жене, и после ее слов, я тоже увидела это. Сколько людей пошли против тебя с ее появлением! Как изменился ты, и твое мышление… я испугалась за тебя, я не хотела, чтобы твоей жизнью управляла женщина!
- И вместо этого ты позволили другой женщине – Бернадетт управлять моей жизнью и распоряжаться моей судьбой? – взревел Хунгур. – Ты хоть понимаешь, что ты натворила?
Его вопрос – громкий, осуждающий, повис в тяжелом воздухе. Хунгур прерывисто дышал, глядя на мать искаженным от боли лицом.
- Ты предала меня. Ты помогла своей безумной сестре разрушить самое ценное, чем я обладал. Вы – играли моей жизнью, за меня решая – кого любить, на ком жениться! И все это время ты молчала!
Воитель кулаком ударил в деревянную дверь. Раздался жуткий треск – на поверхности дерева остался след от внушительного кулака воина.
- Хунгур, я хотела, как лучше… я хотела уберечь тебя.
Мужчина громко и горько рассмеялся. Отдышавшись, он произнес:
- Так все тираны говорят – что хотели, как лучше. Вы едва не разрушили мою семью… а ведь у меня, оказывается, появилась дочка, мама! Все эти годы я не знал о ее существовании…
Воитель порывисто провел пальцами руки по своим волосам, затем вновь посмотрел на Илдико – та, замерев, стояла, словно статуя.
- Я не знала, - повторила она.
- Ты просто не хотела знать, - сокрушенно заявил Хунгур.
Он отошел в сторону, отворачиваясь от матери. Взяв себя в руки, мужчина, наконец, повернулся к ней со словами:
- С сегодняшнего дня ты находишься под арестом. Свою дальнейшую судьбу ты узнаешь после того, как я все обдумаю и приму решение!
Мужчина, не давая, матери сказать и слова, стремительной походкой покинул ее, оставляя одну. Пусть подумает и осознает, что сотворили ее руки, и какое зло, намеренно, она укрыла.
Нежная, женская ладонь легла на жесткую грудь Хунгура. Мгновение назад он ворвался в спальню, едва не разбудив спящую на большом ложе дочь. Дивина тут же подскочила к мужу, обнимая его и заглядывая в его лицо – черные глаза мужчины до сих пор зловеще сияли, весь он был напряжен – воин, готовый убивать и защищать.
- Сжалься над Илдико, - прошептала Дивина, нежно гладя мужа ладонью.
- Тебя она не пожалела, - стиснув зубы, дабы не нагрубить, ответил Хунгур.
- Она ошиблась и, уверена, раскаивается, - мягко улыбнулась Дивина.
- Если бы это действительно так, но я не увидел никакого раскаяния, - губы Хунгура изогнулись в усмешке. – Неприятно осознавать, что твоя родная мать способна на такое.
- Хунгур, пожалуйста, - начало было Дивина, но мужчина оборвал ее слова жадным поцелуем. Женщина ласково коснулась его колючих щек.
- Спасибо, - прошептала она, - спасибо, что спас нас и защитил.
- Не благодари, Дива, это – мой долг, моя прямая обязанность, - он улыбнулся жене – по-доброму, и улыбка сделала его лицо совсем молодым.
- Теперь все позади? – спросила Дивина. – Все враги найдены?
- Почти, - Хунгур сощурил глаза, размышляя, - остался еще один. Но я доберусь до него.
И воитель был полон решимости – разыскать и убить врага.
Однако, сказать было намного легче, чем осуществить задуманное. Один день сменился другим, за ним пришел еще один день. Неделя потянулась за неделей, превращаясь в месяц. Но Хунгур не терял бдительности. Он терпеливо ждал. Как затаившийся охотник. Воин понимал – враг ждет того момента, когда он, Хунгур, расслабится – пусть даже на короткое время. Именно тогда враг и намерен был нанести удар.
Илдико продолжала находиться под заключением – в своей просторной комнате, в полном одиночестве, женщине теперь было о чем подумать. Теперь, когда рядом не было Бернадетт и ее постоянных советов и мыслей вслух, мать Хунгура начала медленно осознавать случившееся, и то, какую она сыграла роль в этом. И это осознание нельзя было назвать радостным и светлым. Оно пронзило ее остро, больно, вытрясая ее душу. Скручивая ее, принося боль и ужас. Да, ужас – ужас от содеянного.
К радости и восторгу Дивины, ее служанки были разысканы и возвращены к ней на службу – все эти годы те работали и жили в ближайшей деревне, обе из них успели понять, каково это – когда твоя госпожа перестала быть таковой. Женщин не то что бы обижали, их просто спешно сослали с замка. Теперь же, все вернулось на круги своя. Дивина, плача от радости, расцеловала обеих женщин в щеки, тут же велела выделить для них более добротную одежду, а так же комнаты – уютные и теплые. Надо ли говорить, что такая милость от госпожи, вызвала прилив благословений и благодарностей на ее голову?
Казалось, мир, справедливость и покой вернулись в Исидар…