Тито и товарищи

руководил делегацией немецкой полиции в Югославии, признаки деятельности коммунистов в студенческой среде были очень заметны. При этом, по его мнению, не следовало упускать из виду положительные последствия заключения пакта Риббентропа – Молотова – ведь коммунистическая пропаганда играла на руку Германии. Антинацистские выпады прекратились, средоточием полемики стала борьба против английского и французского империализма. «До подписания германско-российского пакта коммунисты являлись самыми большими националистами в Югославии. Студенты-коммунисты в Белградском университете формировали добровольческие батальоны, обучение в которых вели офицеры. После подписания пакта все эти добровольцы исчезли. До 23 августа коммунисты ожидали, что вот-вот вспыхнет война. Сейчас они стали крайними пацифистами…»[289] В конце ноября 1939 г., когда Советский Союз напал на Финляндию, из-за чего его 14 декабря исключили из Лиги Наций, в Белграде прошли прорусские манифестации, на которых студенты восклицали: «Лучше умереть на улицах Белграда [в борьбе против буржуазии. – Й.П.], чем на словенской границе [сражаясь с немцами. – Й.П.]». Среди них преобладало мнение, что «Гитлер не представляет никакой опасности для независимости Югославии»[290]. В то время британские дипломаты были убеждены, «что в этом государстве большая часть коммунистической пропаганды – дело немецких денег и немецких агентов». Как отмечено в приложенном к этому донесению меморандуме, коммунисты мастерски умели играть на социальной струне, а также на панславистских чувствах, причем их демагогия, несомненно, пользовалась успехом[291].

Правда, она находила отклик лишь в некоторых левых кругах: многие в Белграде и в Любляне не смогли переварить пакта Риббентропа – Молотова и внезапной политической переориентации КПЮ, продиктованной Москвой. Еще больше таких людей было в Загребе, несмотря на то что там коммунисты активно раздували хорватский национализм и вражду к Белграду[292]. Помимо борьбы за власть и за выживание, Брозу в то время пришлось столкнуться и с сопротивлением, возникшим среди хорватских левых интеллектуалов, критически относившихся как к социалистическому реализму, внедрявшемуся Москвой, так и к ее вмешательству в испанскую гражданскую войну, а также к сталинскому террору, московским процессам и сибирским лагерям. Возглавил эту оппозиционную группу Мирослав Крлежа – Фриц, в то время крупнейший литератор Хорватии, знавший многое о сталинских чистках, поскольку о них ему поведал один из «экзекуторов». Он разговаривал с ним до рассвета, но не пожелал раскрыть содержание этой беседы. Сказал только, что никогда не слышал более «демонической» истории[293]. Он стал рупором течения «ликвидаторов» и во время выборов в декабре 1939 г. заявил, что партия должна отказаться от независимого выступления своей Партии трудящегося народа в рамках Объединенной оппозиции, поскольку революции не будет. Ей следует выступать только как левое крыло Хорватской крестьянской партии. Он и его единомышленники были убеждены, что в условиях обострившейся из-за агрессивной политики Гитлера международной ситуации не имеет смысла замыкаться в бесплодном радикализме. «Он не верил в победу революции, – вспоминал Тито впоследствии, – поскольку рассматривал только физическое и материальное соотношение сил. Я говорил ему: это точные факты, но без учета морального фактора. Воли и веры в победу» [294]. Короче говоря, Тито придерживался ортодоксальной политической линии, и это вызвало раскол, который только усугубился, когда пришла неожиданная новость о заключении пакта Риббентропа – Молотова. Для представителей левых кругов интеллигенции, которые умели думать своей головой, она стала ударом. Еще вчера фашисты были «зверями», с которыми невозможен никакой диалог. Сегодня они стали союзниками[295].

Убедить Мирослава Крлежу и людей, группировавшихся вокруг его ежемесячника Pečat, в том, что Сталин всегда прав, было сложнее, чем белградских студентов. Однако Броз сделал всё возможное, чтобы преодолеть так называемый «раскол среди левых литераторов». Еще до своего отъезда в Москву он встретился с Крлежей в одном из кафе на окраине Загреба и попытался втолковать ему, что нельзя подрывать авторитет партии. Они заметили группу подозрительных людей, которые зашли во двор, где они сидели. «И тут я впервые увидел Тито в деле, – рассказывает Крлежа. – Сидит спокойно, смотрит вниз, на маленькие ступени у входной двери, ведущие в сад. Вытаскивает револьвер из кармана, заряжает его, кладет рядом с собой на скамью и говорит мне: “Я в любом случае окажу сопротивление. Я не могу по-другому, ну а ты перелезь через ограду и беги наверх”. И еще дал мне указания, по какой дороге идти. Хладнокровно»[296].

Но Броз был не только хладнокровным, но и упорным. Осенью, приехав в Москву, он попытался воздействовать на Крлежу и иже с ним, но успеха не добился. В донесении о положении в Югославии, написанном в сентябре 1939 г. для Коминтерна, он упомянул, что «троцкисты», подвизавшиеся в литературной сфере, своей ревизией марксизма вносят смуту в ряды интеллигенции, и партия решительно борется против них[297]. В Коминтерне полностью одобрили эту политику и на заседании 23 ноября дали положительную оценку работе Вальтера[298]. Следует упомянуть, что по-прежнему далеко не все члены вышеупомянутой организации были склонны его поддерживать. Поскольку Вальтер в то время заболел гриппом с высокой температурой, приковавшим его к постели, он уехал из Москвы только 26 ноября 1939 г. (Его ближайшие соратники уже боялись, что он сгинул в застенках НКВД.) Он отправился в Турцию, так как Караиванов посоветовал ему не возвращаться на поезде через Прагу, где ему грозит покушение со стороны московских врагов. На станции он зашел в вагон, вышел из другой двери и вскочил в поезд на Одессу. Он приехал в Советский Союз под именем чешского инженера Томанека, а уехал оттуда под именем канадца греческого происхождения Спиридона Матаса[299]. Прибыв в Стамбул, он задержался там надолго, поскольку счел небезопасным продолжать поездку с паспортом, на котором стояла советская виза[300]. К тому же у него не было транзитных болгарской и югославской виз, которые югославские власти с недавних пор стали требовать от британских подданных. Поэтому он дал поручение товарищам на родине прислать ему новые поддельные документы. Но тут дело застопорилось. «Велебит и Герта, – рассказывал Тито позднее, – принесли настолько плохо изготовленные паспорта, что первый же жандарм мог нас арестовать». И добавил, с ядовитым намеком в адрес Карделя: «У нас была такая техника, которой заведовал Бевц[301], что мы могли бы печатать фальшивые банкноты. Мне же послали такие паспорта, что казалось, будто кто-то хочет тебя подставить»[302]. В письме Копиничу, написанном по прошествии многих лет, он высказался еще яснее: «Кардель в 1940-м хотел меня уничтожить!» Броз подозревал, что тот хочет избавиться от него, поскольку Кардель знал, что он едет на родину, чтобы занять руководящее положение в КПЮ[303].

289

Deakin F. W Yugoslavia. The Military Organisation of the Yugoslav Communist Party (1918–1940).The Setting (1941). P. 9; The British Image of Yugoslav Communism (1921–1941). P. 16.

290

Bajt A. Bermanov dosje. S. 775.

291

Deakin F. W. Yugoslavia. The British Image. P. 18, 23; TNA. FO 371/23877 R12201; РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 593.

292

Deakin F. IF. Yugoslavia. The British Image. P. 22; Bajt A. Bermanov dosje. S. 769.

293

Očak I. Gorkič. S. 260, 261; Čolakovič R. Kazivanje. Vol. III. S. 430.

294

ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 176; GligorjevičM. Rat i mir Vladimira Dedijerja. S. 204, 206, 210; Swain G. R. Tito: the formation. P. 260; Očak I. Krleža – Partija. Miroslav Krleža u radničkom i komunističkom pokretu 1917–1941. Zagreb: Spektar, 1982.

295

Zagreb i Hrvatska. S. 54; AS. Dedijer. T. e. 242. Kopja iz memoarov druga M. Dilasa. S. 206.

296

Očak I. Gorkič. S. 249; Čolakovič R. Kazivanje. Vol. III. S. 609, 610.

297

Ibid; Broz Tito J. Zbrana dela. Vol. 5. S. 18.

298

Swain G. R. Tito. Р. 361.

299

AS. Dedijer. T. e. 3. Jovanka; Adamič L. Orel in korenine. S. 449.

300

Velebit V. Svjedok. S. 59; Stefanovič M. Podpis: Tito. S. 24; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 260; AJ. 838. LF III-10/2. Fotokopija tranzitne vize izdate u Turskoj sa Spirodona Mekasa sa slikom Josipa Broza, 19.02.1939.

301

Псевдоним Карделя.

302

Cenčič V. Titova poslednja ispovijest. S. 97, 152, 291, 292; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 80; Velebit V. Svjedok. S. 60; AS. Dedijer. T. e. 261. Pogovor V. Dedijerja s S. Dolancem, okt. 1984; Pasoši za Tita; J. Kopinič, 12.07.1981. Zašto Titu 1940 godine nisu slali dobre isprave; T. e. 262. Herta Haas. S. 47.

303

AS. Dedijer. T. e. 252. Tito: O svom ilegalnom putovanju (iz SSSR u Jugoslaviju preko Istanbula); BiseničD. Život bez rukavica // Danas. 2009. 30.12. S. 4.