Страница 4 из 7
Толкодумова торопилась разбудить самого большого своего питомца. Она чувствовала себя факелоносцем на олимпийских играх, несущим заветный огонь. Сейчас она щёлкнет выключателями, и радостный свет заструится по помещениям: коридорам, рекреациям, лестничным пролётам. Свет знания.
Парам-парам-папапапапарам!
Но что это?
Как прореха в крепкой надёжной стене, ярко сияет одно окно.
Ариадна Борисовна споткнулась.
Кто посмел?
И прибавила шаг.
Дядя Паша с нарочито бодрым видом открыл начальству дверь и сразу шустро отскочил, отброшенный сердитым вопросом:
– Павел Петрович! Что тут у вас происходит?
– У нас? – растерялся охранник и, мгновенно вспомнив происшествия недавней странной ночи, покрылся липким потом. – Ничего не происходит. Всё как обычно, – со всей возможной убеждённостью в голосе решительно заверил он.
– Почему горит свет в кабинете на втором этаже? – неподкупным следователем глянула на подозреваемого Аридна Борисовна.
– Свет? – изумлённо уточнил дядя Паша и слегка пришёл в себя (всё-таки был он крепким мужчиной, закалённым невзгодами профессионалом своего дела, да и тщательно оберегаемая тайна его осталась нераскрытой). – Я проверял. Везде – полный мрак. Где это вы свет видели в кабинете? В каком конкретно?
Конкретно Толкодумова ничего не знала. Поэтому смерила охранника снисходительным взглядом, безнадёжно махнула рукой и двинулась к лестнице.
Лучше всё выяснить самой, выявить нарушение, разобраться. Тут специалиста более подходящего, чем Ариадна Борисовна, во всем мире не найти.
Толкодумова пробиралась на цыпочках по второму этажу и внимательно приглядывалась: не пробивается ли из-под какой-нибудь двери лучик света?
Ага! Вот оно! Яркая полоска на уровне пола.
Ариадна Борисовна застыла на месте, вскинула глаза и с удивлением разобрала надпись на табличке: «Завуч по учебной работе».
Не может быть! Как же так? Она уверена, что выключала свет, уходя вчера с работы.
Прощальный ритуал доведён до автоматизма и обычно проходит без сбоев. Оделась, выключила, заперла.
Завуч с тревогой ухватилась за дверную ручку, повернула её и едва не вздрогнула от испуга.
Не заперто!
Дверь легко подалась навстречу, Ариадна Борисовна шагнула через порог и услышала:
– Ну и в чем дело, дамочка? Что вас сюда привело?
Голос показался странно знакомым, особенно интонации: снисходительные, надменные, начальственные и непоколебимо железобетонные. Звучит не слишком приятно, но, принимая во внимание место происходящего, безоговорочно правильно. Толкодумова говорила бы точно так же. Да и выглядела бы тоже.
Выкрашенные в чёрный, тщательно уложенные волосы. Жакет стального цвета с большим кристально-белым воротничком. И в тон жакету – юбка.
Видеть юбку Ариадна Борисовна не могла, её закрывал массивный рабочий стол, но ни капли не сомневалась в существовании таковой в гардеробе хозяйки кабинета. Потому что в удобном кожаном кресле за столом сидела… она сама.
– Что это за привычка – входить и молчать? – возмутилась Толкодумова номер два.
В том, что только она, единственная, может быть номером один, Ариадна Борисовна никогда не сомневалась. А эта высокомерная выскочка хоть и на её месте, с её внешностью, но явная самозванка. Поэтому номер два. Только «два».
Хотя сидящая за столом вряд ли разделяла подобное мнение. Она уничижительно посмотрела на Толкодумову номер один и продолжала нарочито вежливо:
– Если у вас какое-то дело ко мне, то, конечно же, заходите. А если вы пришли только затем, чтобы постоять в дверях истуканом, то, пожалуйста, не тратьте напрасно времени. Ни своего, ни моего.
– Вы кто? – огорошенная небывалой наглостью, только и смогла произнести Ариадна Борисовна.
– Да вы что? Шутки пришли шутить? – Толкодумова номер два поджала губы. – Идёте и сами не знаете куда? Могли бы хоть табличку на двери почитать. Там же ясно написано: «Завуч по учебной работе». Толкодумова Ариадна Борисовна. Если вы до сих пор не знаете.
– Кто?
Номер два нахмурилась.
– Дамочка! Я недостаточно ясно выражаюсь?
Дурацкое обращение «дамочка» окончательно добило Ариадну Борисовну.
– Самозванка! – выкрикнула она, срываясь на визг.
Номер два не смутилась, приподнялась, упёрла руки в боки, осуждающе качнула головой.
– Нет, ну чего только эти родители не придумают! Каких только претензий! Это надо же! Я – самозванка! Да вы соображаете, что говорите? Лучше бы за своим обормотом повнимательней присматривали. А то распустят совсем, а потом заявляют, что школа виновата.
– Каким обормотом? Какая школа? – прорычала окончательно выведенная из себя Ариадна Борисовна и решительно захлопнула дверь кабинета.
Тем временем школа потихоньку просыпалась, размеренно ухала открываемыми дверями, словно делала лёгкую зарядку. Появлялись первые ученики, обычно младшеклассники, провожаемые спешащими на работу добросовестными родителями.
Парочки, состоящие из взрослого и ребёнка, стекались к небольшому крыльцу в торце здания. У начальной школы вход был свой и гардероб отдельный. Так получалось меньше путаницы, больше порядка и над младшими не висела угроза быть затоптанными высокорослыми старшеклассниками, никогда не смотрящими под ноги.
Дверь очередной раз ухала, пропуская входящих, а дальше уверенный топот ног сменялся странными звуками и совсем нетипичными вскриками:
– Вжих! Ой! Мамочка! Держите меня! Бумс! А-а-а-ах! Е-е-ех! Какого чёрта! Бам!
Пол вестибюля покрывал слой полупрозрачной беловатой слизи. Стоило ступить на неё, и ноги разъезжались в разные стороны. Или устремлялись в одну, но гораздо быстрее всего остального тела.
Поэтому вновь прибывшие по большей части сидели, но не все. Некоторые лежали. Третьи, цепляясь за скамейки или друг за друга, пытались подняться или, осознав тщетность подобных усилий, обречённо отползали к краю слизистого моря. Только там, выбравшись на сушу, можно было нормально встать на ноги, чтобы заняться ещё одним бесполезным делом – чисткой себя, своей одежды, а также одежды своего чада от мерзкой липучей гадости.
– Да что здесь такое происходит? – мало кто не задавался сейчас этим вопросом.
Взволнованная гардеробщица, имени и отчества которой почти никто не знал, сбегала за охранником дядей Пашей. Дядя Паша сбегал за главной блюстительницей порядка в школе Ариадной Борисовной, но вернулся разочарованный и расстроенный.
Кабинет Толкодумовой оказался заперт, а ведь завуч непременно должна была находиться на месте. Дядя Паша прекрасно помнил, как впускал её в здание.
Положение спас директор Александр Константинович. Вовремя появившись, он озадаченно оглядел море слизи, потом обвёл взглядом вестибюль и гардероб, остановился на двустворчатых дверях, скрывающих проход в мир всей остальной школы.
Немного подумав, директор отправил дядю Пашу длинным путём через улицу к боковому крыльцу, сообщать прибывающим, что этот вход закрыт и им придётся идти через центральный. Временно перевёл гардеробщицу на должность регулировщика, бдительно следящего за движением и за тем, чтобы никто снова не угодил в слизь. Разрешил пострадавшим сходить домой помыться и переодеться. А сам занялся мобилизацией скрытых резервов, то есть направил дежуривший в этот день восьмой класс срочно собирать с пола вестибюля начальной школы склизкую дрянь.
В ходе уборки выяснилось одно обстоятельство, важное или нет, поначалу никто не разобрал.
Слизь располагалась вовсе не морем и уж никак не мерзкой лужей, несмотря на заявление некоторых. Словно внезапно свернувшаяся молочная река, скользкая дорога тянулась от бокового крыльца до дверей подвала. Или наоборот – от подвала до крыльца. Убирающим гадкое липучее желе восьмиклассникам, в общем-то, было не до определения точного направления. Знаете, какая противная досталась им работа! Хорошо хоть домой потом отпустили. Потому что как ни старались ребята, но остаться чистыми им не удалось. А ходить по школе, блестя и капая слизью, как какие-нибудь жуткие насекомообразные инопланетяне – кто же им позволит?