Страница 6 из 15
– Nie, nemôžete! Insígnie musia byť rovnaké! – И беспомощно посмотрел на словака. Иржи, едва заметно улыбнувшись, обратился к Савушкину:
– Звёзда должен быть однаковы. Бронзовы – на мундире и шинель для унтер-официр. На пилотка эмблем – унтер-официр голубой с серебряный застёжка, официр – зелоны с золотыми. Кокарда – унтер-официр серебряный, официр – золотая. Сапоги – толко официр, унтер-официр – ботинки и краги! – Осмотрев разведчиков, вздохнул и решительно бросил: – Сом тераз все сделам!
Минут сорок ушло у Иржи на приведение разведчиков в божеский – вернее, по-настоящему венгерский – вид, и, наконец, внешнее обличье разведчиков стало соответствовать венгерскому уставу – после чего Ласло, устало вздохнув, признал группу годной к дальнейшему путешествию. Тут же на крыле свежеокрашенного (венгр всё сделал сам, очевидно не доверяя этим сомнительным славянам – под его кистью грузовик обрёл серо-голубой колер и большие белые тактические номера по бортам) «блитца» был выписан пропуск – в котором, по словам Иржи, значилось, что группа из состава триста второго строительного батальона в количестве пяти нижних чинов и одного поручика возвращается в пункт постоянной дислокации в Комароме после выполнения задания командования. Командир двенадцатого инженерно-сапёрного батальона Ласло Надь. Подпись, печать. Савушкин кивнул – подлинный документ, даже такой – всяко лучше никакого! Глядишь, и прокатит…
В три часа ночи они распрощались с Ласло и двинулись на юг – венгр утверждал, что никаких препятствий по пути следования им не встретится, максимум – проверят их пропуск в каком-то населенном пункте, который Ласло назвал Одьалла, а Иржи – Старой Дялой. Впрочем, как понял Савушкин, это было поселение немецких колонистов и называлось Альт-Дяла – на чём одноклассники в конце концов и сошлись.
– До Комарома – семьдесят пять километров. Если ехать с фарами – то это два часа ходу. – Промолвил Котёночкин, когда «блитц» проехал последние домики Левице.
Савушкин кивнул.
– Я Олегу велел не прятаться. Поедем, как настоящие венгры, с фарами. Чего нам у себя дома бояться? – С лёгкой иронией в голосе произнёс капитан. И добавил: – В Комароме куда мы едем?
– К дядьке Иржи. Он во время Чехословакии служил в пограничной страже на Дунае, ещё до всего этого вышел в отставку. Девяностого года рождения. Живёт в ста метрах от пристани, на которой базируются венгерские корабли…
Савушкин вздохнул.
– Базироваться то они базируются, да как на них попасть? Близок локоть, да не укусишь…
На востоке уже начало сереть – когда «блитц» разведчиков добрался до Комарома. На въезде в город располагался контрольно-пропускной пункт – со шлагбаумом, двумя люнетами из мешков с песком, из бойниц которых хищно смотрели на дорогу стволы двух станковых пулемётов, с хибарой для гарнизона – но он был пуст. Ни у шлагбаума, ни у пулемётов не было ни души. Гарнизон, судя по молодецкому храпу, доносящемуся из временной казармы, пребывал в объятьях Морфея и покидать оные решительно не торопился. Часовой, долженствующий, по идее, бдить – судя по всему, тоже дрых, но где – понять было невозможно. Однако, и дисциплина в Гонведшеге, подумал про себя Савушкин…
Подождав у шлагбаума минуты три – капитан велел словаку оный шлагбаум поднять, а старшине – на самом малом ходу въехать в город. Ну не будить же уставших гонведов, в самом деле. Им ещё наступление русских варваров из-за Карпат отражать…
Дом дядьки Иржи и в самом деле стоял почти что на берегу Дуная – среди пышного сада, куда Костенко, руководимый словаком, загнал их «блитц». Пока грузовик приглушённо рычал, поудобнее устраиваясь среди абрикосов и яблонь – в домике в глубине сада зажглась лампа, и когда разведчики направились к входным дверям – те распахнулись и перед ними предстал пожилой дядька в исподнем, в накинутой на плечи старой чешской шинели, и уже в сапогах. Узнав среди венгерских гонведов своего племянника – сначала сильно изумился, а потом непритворно обрадовался. Савушкин его понимал – форма на племяше может быть разной, а вот то, что он живой – по нынешним временам уже серьезный повод для радости…
Стоян обнял старика, что-то сбивчиво начал ему говорить, указывая на разведчиков – но дядька решительно пресёк все разговоры и, обратясь к Савушкину, в котором безошибочно признал командира – произнёс:
– Choďte prosím do domu. Porozprávame sa tam. A dáme si raňajky…[6]
Капитан кивнул и бросил своим:
– Идём в хату, погутарим и позавтракаем. Костенко, захвати мешок с консервами…
Когда все разведчики расселись за столом – на котором мановением руки старого Томека, как звали дядю Иржи, появились многочисленные миски с разной снедью, кружки с горячим «кофе» и бутылка сливовицы, которой, как похвастался старик, было уже двадцать лет – дядя капитана Стояна осторожно спросил:
– Kam plánujete ísť ďalej?[7]
Савушкин, отхлебнув дымящегося «кофе» – оказавшегося, понятное дело, напитком из цикория, зато с сахаром и сливками – так же степенно ответил:
– Плануем до Будапешта, але потребуем челн.
Старый Томек кивнул.
– Aký čln potrebujete?[8]
– З мотором. На нас на всех. И полтонны груза. – Савушкин решил не заморачиваться и говорить по-русски. Поймёт, а не поймёт – переспросит… Старик кивнул.
– Понимаем… Ест лодка. З моторем. Два дизел. Два сто конска сила. Обрнены. Два гуфометы. Але… – Тут старик смешался, почесал затылок и добавил, хитро улыбнувшись: – Але в тридесят девяты року му некто одстранил паливове черпадла. Насосы. Мадьяры хцел оправить, але не нашел нахрадне делы… Насосы немам…
Савушкин кивнул.
– Розумем. Але можно поглядать на ту лодку?
Старик кивнул.
– Моцт. Стои ту недалеко, в западакове.
Савушкин переспросил у капитана Стояна:
– В западакове – это где?
Иржи почесал затылок.
– Не вем, як то руштина… Залив? Затока?
Савушкин кивнул, и, повернувшись к старому Томеку, произнёс:
– Тераз можно глянуть?
Томек пожал плечами.
– Пречо не? Подьме!
Через четверть часа они были на берегу Дуная. Затон, в котором стояли полузаброшенные суда, густо порос камышом, пирс, у которого стояли лодки, позеленел от старости – Савушкин с изрядной опаской двинулся по нему вслед за старым Томеком. Они прошли какой-то старый полузатопленный колёсный пароход, пару ветхих парусных лодок – и, наконец, подошли к заброшенной, но уверенно держащейся на плаву лодке – на носу которой Савушкин прочёл название. GIZELLA, значит… Звучит странно для русского уха – но не это главное. Главное другое – куда делись топливные насосы с двух её дизелей?
Глава третья
«Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…»
– Днём! – Решительно бросил Савушкин. И уже мягче добавил: – Володя, ты бы видел этот пирс, который больше на деревенские мостки походит… По нему и днём-то с нашими мешками пройти будет трудновато, а ночью мы все винтовки, патроны и шинели перетопим, это как пить дать… Кстати, куда Томек подался?
– Иржи сказал – пошёл жаловаться соседям.
– На кого? – Изумился Савушкин.
– На нас. На венгерских сапёров. Которые в его саду хотят оборудовать позиции для зенитной батареи. Мост Елизаветы от нас в пятистах метрах…
– А жаловаться-то зачем?
Котёночкин улыбнулся.
– Старик мудр. «Блитца» в его саду все соседи увидят – если уже не увидели, газовал Костенко во всю ивановскую… Начнутся всякие домыслы, кто-то может и в комендатуру позвонить – мало ли что… Вот Томек и пошёл по соседям – де, что деется, военные совсем охренели, хотят абрикосы спилить, а с них самая ядрёная палинка получается… В общем, решил наш хозяин опасность упредить.
6
Прошу в дом. Там поговорим. И позавтракаем…
7
Куда вы планируете ехать дальше?
8
А какая лодка вам нужна?