Страница 4 из 16
– Всё в жизни иногда начинается с перекрестка, креста, – задумчиво помолвил Ветров, думая о своем. – Скрещенья судеб, жизней, событий…
– Меня на этом перекрестке заклинивает, потому что вдруг тревога внутри рождается, не понятная, может, небеспочвенная, что при здешнем постоянном, скоростном движении, кто-нибудь тебя, слепца, раздавит на этом историческом месте – и не оглянется.
– Место мистическое, – улыбнулся своим мыслям Ветров, – перекрестка, креста, здесь кого хочешь заклинит – и здоровых, психически неуязвимых. И всё это по причине возможной неисправности светофора, что дает преимущества водителям, а не пешеходам. Вот и зеленый, наконец, для нас… пока дорогу не перекрыли…
– Идемте, вроде меня отпускает. Клин выбьем клином – движением. Жизнь – это движение, а не стопор…. Из стопора выйти мне – как заново родиться из природного или ментального лона…
Уже на другой стороне дороги, снова вытерев пот со лба, расстегнув ворот рубахи, седой удовольствием затянулся сигаретой. Протянул пачку Ветрову. Тот отрицательно покачал головой – не курю.
– Это я, чтобы расслабиться… Расслабишься – и нет никакого клина… Спасибо за помощь, коллега по несчастью…
– Да нет вроде бы особого несчастья, – пожал как-то зябко плечами Ветров, – может всё же довести вас до больницы, вдруг опять заклинит, что тогда?..
И в это время совсем рядом с тротуаром промчалась на скорости лихая иномарка, из лужи на Ветрова и седого брызнула вода. Ветров поморщился от мстительной мысли в адрес водителя, но ведь «мысли, как и проклятия, могут материализоваться» вспомнил Ветров любимый афоризм Андрея.
– Вы правы, не надо мстить, – неожиданно произнёс Седой.
Они уже шли в сторону поликлиники, и Ветрову уже не было необходимости поддерживать Седого за локоть. К тому вернулось зрение, и отступила конвульсия.
– Вы читаете мысли?..
– Иногда я сам гоню свои мстительные мысли, что с таким надменным отношением к безлошадным соплеменникам нарушивший человеческие законы многолошадный господин, в силу объективных и субъективных обстоятельств, обязан быть наказан. Свыше или как угодно по земным законам, которые нельзя попирать любому господину.
– Вы говорите, как мрачный философ и мистик-проповедник, – после долгой паузы отозвался Ветров, – любопытно…
– Я и есть и философ по жизни, и проповедник по жизненному опыту, молодой человек. Между прочим, как величать моего спасателя…
– Ну, уж это вы слишком – спасатель.
– Я же не сказал, спаситель, просто спасатель. Вот я когда-то был спасателем на войне. Многих спас, к слову. Слава Богу, что враги наши, что друзья, спецназ ГРУ не называют карателями. Вот я и представился. А вы, интуиция моя подсказывает, из творческой или технической интеллигенции – Правильно?.. Итак, спасателя моего величают…
– Алексей. Вы угадали, я – системщик, программист, скромный исследователь из одного НИИ.
– А я Сергей Павлович. Я вам дам мою визитную карточку. Не возражайте. Так надо. Когда вы меня взяли за ладонь, а потом поддерживали за локоть, я почувствовал, что вас одолевает большая тревога. А там, где большие тревоги, там и скорые опасности. Всегда за интуитивными тревогами и страхами грядут большие потрясения, опасности. Кто знает, ещё пригожусь, быть может. Не всегда же меня заклинивает и слепит, когда мне самому от контузии и ранений помощь требуется. Можете на меня рассчитывать. Вы первый, кто не испугался предложить здесь помощь. В основном, шарахаются все от меня, видя, как меня колбасит, клинит и слепит. – Седой сокрушенно покачал головой. – Правда, вслух я не обращался, больше глазами, нутром просил войти в моё состояние – перевести через дорогу, перекресток.
В вестибюле поликлиники Алексей пожевал губами, принимая из рук в руки визитку Седого. Внимательно посмотрел и сосредоточенно произнес, стараясь четче выговаривать слова, не гундося, не срываясь:
– Хорошо, Сергей Павлович, чем черт не шутит, возможно, мне понадобится ваша помощь или моему другу.
– Всегда к вашим услугам, Алексей. Интуиция подсказывает, что я вам скоро понадоблюсь.
Седой ждал, когда ему подадут руку, но Ветров, стеснительно потоптавшись, из-за показавшейся ему неловкости и скоропалительности рукопожатия, поскольку трудно сходился в жизни с малознакомыми случайными людьми, только и сказал, как несколько минут назад седобровому старику:
– Прощайте, Сергей Павлович.
– Почему – прощайте? До свидания, Алеша, – он ловко развернулся и, пошел пружинистой походкой атлета по своим делам в нужный ему кабинет.
В регистратуре Ветров быстро узнав номер кабинета терапевта. У него хватило энергии и куража вызвать из этого кабинета – и это при живой очереди в несколько пожилых пациентов – медсестру, и передать просьбу.
– Пусть доктор сообщит только, куда, в какую больницу она направила позавчера, прямо со своего приема Андрея Лосева. Я не хочу отвлекать её. Сделайте, сестра, доброе дело, прошу вас. Дело-то пустяшное. Не хочу без очереди нарушать порядок.
– А вы, собственно, кто?
– Институтский коллега Лосева, которого отсюда увезли в больницу. У меня поручение нашего начальства.
Кто-то из очереди поддержал Ветрова:
– Поручение начальства надобно исполнять.
– Правильно, надобно, только не надо нарушать очередности.
Сестра мгновенно шмыгнула в кабинет Киры Борисовне, чтобы тут же разрешить «дело пустяшное», наверняка, передала просьбу Ветрова насчет больницы Андрея. Только выходить оттуда почему-то не торопилась. Наконец, появилась встревоженная, в красных пятнах на щеках, осторожно подошла к Ветрову как-то бочком и на ухо прошептала скороговоркой:
– Кира Борисовна хотела бы с вами переговорить. Только не волнуйтесь. Она должна с вами побеседовать с глазу на глаз.
– Со мной – о чем?
– О Лосеве, конечно, будет разговор, – она густо покраснела. – Только без очереди как-то неудобно. Всё же это заслуженные ветераны войны и труда впереди вас. Так что не обессудьте, вам придётся подождать. Хотите, я вам свежую подшивку «МК» вынесу, почитаете, пока очередь рассосется?
Ветров только глянул в ее глаза – и пропал. Он пропал, он влюбился с первого взгляда. Был мгновенный контакт глаз, сердец, душ – «это мой родной человек, которого я мечтал встретить всю свою непутевую жизнь, Боже мой, неужели это она?!» – пронеслись в голове сумасшедшие мысли.
– У меня есть что читать, – грустно отбоярился Ветров, стараясь не смотреть в её глаза, вспомнив про две главы Андрея, распечатанные «по договору» с Игорем Ивановичем. – Не волнуйтесь, посижу, почитаю.
– Вот, действительно, вежливый молодой человек, очередь соблюдает, хотя и чихает сильно, – прошамкала одна старушка. – Хворает, а всех пропускает. Молодец, старость уважает.
Сестра, одарив Ветрова чистой, нежной, обнадеживающей улыбкой, проворно нырнула в кабинет Киры Борисовны и через какое-то время вышла со стаканом воды, держа на ладони две таблетки. Протянула стакан.
– Это вам, от гриппа и насморка. Запейте, молодой человек. Не хочу, чтобы вы разболелись, – она снова ослепила его чудной улыбкой, и от этой девичьей улыбки у Ветрова защемило сердце.
Подумал обреченно: «Не хватало еще втюриться, влюбиться, как мальчишка, без всяких шансов высказать тайную любовь и восторг от общения с настоящим чудом неги и красоты». И сказал оловянным голосом:
– Вы так любезны, так добры, что мне неудобно, я при вас краснею, как будто перед вами чем-то виноват, подталкивая вас к отзывчивости…
Ветров проглотил одним махом таблетки, осушил полстакана воды, поблагодарил одними влюбленными глазами сестру и углубился в чтение двух «договорных» глав Андрея, начав с главы серьёзного романа. Он не заметил времени, когда начал читать, только чтение безумно увлекло его – надо же с самой середины, бухты-барахты в саму стремнину – только из течения романного уже нет сил и желания выбираться. Он даже ужаснулся тому, как быстро дошел до конца главы, потрясенный, опустошенный. Но делать было нечего, и Ветров принялся за детективную главу. И снова невероятно сильно захотелось прочитать детектив полностью, узнать тайну начала, узнать, чем дело кончится в финале, наверняка в кровавом финале…