Страница 6 из 8
Фото 10. Средиземное море. В коллективе учёных (1978).
Оказывается, маршрут американской подводной лодки можно определять не только традиционным способом по шумам от винтов, но и по изменившемуся химическому составу морской воды, в которой шла субмарина. Детали этих исследований не могли быть мне известны, но принцип запомнился. С этими учёными я возвращался в Союз после выполнения работы на корабле.
Одним из интересных эпизодов на БПК «Адмирал Зозуля», происходившим не чаще одного раза в неделю, было зажаривание в стерилизаторе курицы (культурная программа). Начмед корабля дружил с начпродом, происхождение курицы было понятным, а у начмеда для мероприятия устойчиво находилась рюмка с «шилом». Морякам второе более распространенное название спирта хорошо известно, оно больше ласкает слух. Происхождение же синонима, вероятно, уходит в далёкое прошлое и связано со способностью обычного шила всё прокалывать. За эту его способность решать многочисленные проблемы на флоте спирт получил второе имя.
Ещё более интересным оказался второй поход в Средиземное море на следующий 1978 год. В плане науки исследовалась сравнимость результатов, т.е. полученных и «обмозгованных» данных предыдущего исследования, предусматривалось воспроизвести (повторить) и сделать уже неопровержимые заключения и выводы.
Выход из Севастополя был более лёгким и красивым. БПК «Очаков» (проект 1144) – более современный корабль Черноморского флота – под звуки духового оркестра «Прощание славянки» на виду у плачущих жен членов экипажа корабля уходил от причала на свои 6 месяцев плавания. Американцы несли боевую службу по-другому, легче, а о нашей советской говорили: «Боевая служба – тяжёлая вещь, но русские сделали её невыносимой».
Уже в третий раз проходил Босфор, Дарданеллы. В Эгейском море традиционно сопровождали корабль дельфины. Всякий проход через Босфор советский корабль сопровождал, перебегая от одного борта к другому, быстроходный катер под турецким флагом. Служивые офицеры говорили, что это американцы нас фотографируют, а их начальство, там – в Америке, уже знает, кто идёт в Средиземное море.
Научная работа на корабле шла полным ходом. «Лабораторию» развернул в санчасти БПК. На этот раз термостат ТК-37 не понадобился. С Ю.Н. Петровым изобрели и защитили рационализаторским предложением термостат поистине портативный малого объёма (с коробку 40x30x30 см), регулируемый термореле в диапазоне температур 35-37° С. Он работал от нагрева электрической лампочки. Интересным оказался один из бытовых фактов. Всякий раз оставленную на столе в санчасти у спиртовки коробку спичек на следующий день я не находил. Спички на корабле были у курильщиков дефицитом. В этой связи родилось продолжение пословицы: «На спичках не экономят, но спички экономить надо».
На корабле находился вертолет, познакомился с экипажем, а с командиром группы майором Александром Цицеровым проводил свободное время. С ним в сирийском порту Латакия, где мы были с дружественным визитом, ходили в колонию его знакомых вертолётчиков. Наши специалисты обучали сирийцев этому делу. Вертолётчики удивлялись, когда по заданию их командир вертолёта не набирал нужную высоту. На вопрос: «Почему?» – сириец отвечал: «Вертолёт устал». Видимо, они боялись, что на большой высоте их могут засечь и сбить израильтяне.
Другой же пример из отношения к военной технике приводил военно-морской специалист из военной приёмки кораблей. Продали сирийцам быстроходные торпедные катера. Через время новые хозяева кораблей обращаются с рекламацией: «Катер не набирает указанную в спецификации скорость 35 узлов». Наш специалист, прибывший к месту дислокации кораблей, попросил поднять катер. Все днище обросло водорослями и ракушкой, удалять пришлось долго и с трудом. После этого вышли в море, и наш специалист выдал скорость больше 40 узлов. «За техникой нужно ухаживать, как и за женщиной» – был его вердикт.
На берегу в базе у кромки воды стоит один из катеров. Это не специальный памятник, а память об испуге сирийского командира катера, вылетевшего на берег при виде израильских кораблей.
Изучение источников литературы, контакт с учёными и специалистами кафедры академии и различных организаций, собственный научный поиск приводит к формированию специалиста и исследователя. В основе этого лежат знания и опыт, а в целом этот процесс именуется «научной школой».
Однажды начальник кафедры ВМРГ профессор В.Г. Чвырёв взял меня с собой на совещание в крупную научно-производственную организацию (бюро) по проектированию атомных подводных лодок. Через КПП с охраной по заранее заказанным пропускам прошли в здание сталинского архитектурного стиля. В коридоре, по которому шли в зал заседания, висели портреты местных учёных-конструкторов лауреатов Ленинской премии и Героев Социалистического Труда. Портретов было так много, что это вызвало чрезвычайно почтительное отношение к организации.
Смиренно, но уже и с элементами уважения к себе за «выход в люди», сидел адъюнкт кафедры ВМРГ за круглым столом в большой компании специалистов преимущественно инженерного профиля. Совещание было посвящено разработке ведомственного (для кораблестроительной промышленности СССР) стандарта на систему водоснабжения. В ходе дискуссии затронули и вопрос качества питьевой воды. И эти маститые учёные мужи уперлись в вопрос: «А что такое – пресная вода, и какая разница между ней и питьевой водой?».
И вот в этом месте пришлось «блистать» адъюнкту (об этом никто не знал и воинского звания моего не было видно, т.к. с шефом были в пиджаках). Это был третий год адъюнктуры, накопленных знаний по гигиене водоснабжения хватало для ответа на кажущийся простым вопрос. По общепринятой классификации к пресным водам относятся те, минерализация которых менее 1 г/л. Что же касается питьевой – то на неё был ГОСТ, который определял требования к её качеству по органолептическим, физико-химическим и микробиологическим показателям. Помню довольное выражение лица шефа за данные мною правильные определения пресной и питьевой водам.
Диссертационная работа вырисовывалась, но, естественно, не с первого печатного текста. Кроме шефа её внимательно и очень критично вычитывал кандидат медицинских наук Ю.Н. Петров, сам называвший себя «стрекулистом», т.е. занудой. Материалы исследований в первичном виде были отданы профессору П.Н. Яговому, который на их основе создавал отчёт о НИР. Пётр Назарович сам доводил данные и текст до нужных форм, замечаний не делал.
Венцом всей адъюнктуры было прохождение ритуала сдачи диссертации в Учёный совет академии. Но до этого нужно было предъявить труд в научно-исследовательский отдел (НИО). Начальник НИО – полковник медслужбы профессор Чурсин Иван Георгиевич – чрезвычайно спокойный, высокоинтеллигентный человек с большим жизненным опытом и безо всякого чванства. Бегло, но со вниманием к труду и с уважением к автору, просмотрел переплетённую работу, похвалил за досрочное представление, однако нашёл и указал на ошибку (опечатка в нумерации раздела «предложения и рекомендации»). Несмотря на свою огромную занятость, Иван Георгиевич провёл беседу-экспертизу уважительно и заинтересованно и отпустил с пожеланием успешной защиты. Такие люди всегда вызывают уважение.
Как известно, адъюнктура готовит научно-педагогические кадры. Большая часть выпускников остаётся работать на собственной или другой кафедре, некоторая часть направляется в научно-исследовательские учреждения, подразделения академии, в военно-медицинские институты, факультеты. Считается, что оставленный на кафедре адъюнкт заслужил доверие коллектива и получил карт-бланш на долгую продуктивную перспективу.
Фото 11. Коллектив кафедры ВМРГ (1980). В центре – начальник кафедры полковник медицинской службы профессор В.Г. Чвырёв.