Песочный человек

– Почему?

– Чтобы не разрушать мир таким, каков он есть.

– Ничего не понимаю. Значит, я не избранная.

Люк сказал, глядя мне в глаза, что-то на французском. Фраза даже показалась мне знакомой. Либо я ее где-то слышала. Либо просто знаю. Но вот откуда?

– Что? – спросила я.

– Я говорю о том, что мир нужен таким, каков он есть. И чтобы не разбивать его целостность, нужны избранные.

– Бога ради! – воскликнула я. – Совершено ничего не могу понять! И кажется, даже не хочу! Кстати, на французском это звучало гораздо короче.

– Метафора.

– Нет, это все бред!

– Вы сопротивляетесь, Мария.

– Да. Несомненно! Я люблю мир таким, каков он есть, черт возьми, и точка!

– Многоточие.

– Что?

– Не вспоминайте черта.

– Не вспоминают бога всуе.

– Мария!

– Нет, вы скажите, что это значит? Как это прогресс – козни дьявола? – распалилась я.

– Это же элементарно, Мэри. Если бы человек довольствовался заповедями божьими, до сих пор жил бы в Эдемском саду. Не было бы электричества, газа, не было бы ничего. Люди жили бы в деревянных избах, топили печи, вместо света у них были бы свечи, и это был бы Эдем. Но нет. Человеку захотелось в космос. В глубины океана. Захотелось, чтобы щелчком зажигался свет и загорался газ. Чтобы заиграла мелодия, и ты услышал того, кто сейчас далеко от тебя. Это же исполнение желаний.

Тут в дверь постучали.

– Вьи, Жюли! – крикнул Люк.

Это действительно была Жюли. Она несла большой поднос с тарелками.

Люк показал рукой на столик для чая. Жюли молча поставила на него тарелки и ушла.

– Ну, Мари, давайте угощу вас католической едой, – усмехнулся Люк и сделал приглашающий жест в комнату.

Мы сели за столик. Я рассматривала тарелки.

– Ну, Марленикен? – насмешливо спросил Люк. – Вы разочарованы? Думали, принесут фуа – гра?

– Ненавижу фуа – гра.

– А вы пробовали?

– И не собираюсь. Мне противно само осознание того, что я съем больную циррозом печень несчастной птицы. Редкостная мерзость со стороны человечества!

– Совершенно с вами согласен, – улыбнулся Люк. – Впрочем, жареные лягушачьи лапы, жареные змеи и даже крысы, улитки, устрицы, раки, креветки, осьминоги, даже морская капуста – все это извращения.

– Даже морская капуста?

– Дело не в том, что это капуста, Мари. Дело даже в том, что морская капуста – просто водоросли. Дело в том, что человечеству хватает пищи. А то, что он за пищей опускается на дно океана и собирает все, в чем есть хоть микрон мяса или хоть один какой-нибудь витамин, которого и так достаточно… Это все…

– Тоже козни дьявола?

– Несомненно, Мария. Ведь кто-то сделал на этом деньги. И продолжает их выкачивать из снобов. Богатство, материальное богатство, – это то, чего не предложит вам бог. Это прерогатива дьявола.

– Дьявол так же не чист на руку, как и все торговцы, – хмыкнула я.

– А что вы вообще знаете о дьяволе, Марленикен? – спросил Люк и глаза его снова потемнели.

– Ну… – растерялась я. – Это дух противоречья и отрицанья… искуситель… – ляпнула я первое, что пришло на ум. На ум пришло что-то из школьной программы, я даже устыдилась. Я-то закончила, все-таки, Академию.

– Понятно, – хохотнул Люк. – Вам больше запала в голову русская литература и Гете, чем все остальное, что вы изучали в Академии у моего отца немалых пять лет. Впрочем, академия – всего лишь красивое словцо. По сути, это обычный педагогический институт, просто название поменяли. Там, конечно, готовят не только педагогов, но думаю, вы меня прекрасно понимаете.

– Да? – вспыхнула я. – Тогда объясните мне!

– Почему нет? Затем вы сюда и прибыли, – улыбнулся Люк. – Понимаете ли, Мари, бог дает человеку испытания взамен на любовь и понимание. Согласитесь, немногие сделают такой выбор. Большинство не желает никаких испытаний. Просто хочет спокойной жизни. Есть и другая категория. Та, которая хочет материального достатка в переизбытке, власти. Взамен на душу. В сущности, такая же сделка, как и с богом. Просто люди, идущие на сделку с дьяволом – трусы. Они боятся смерти. Но, Мария, никто не хочет умирать. Потому что никто не знает, что его ждет за чертой. Так вот. Люди, отдавшиеся богу, просто умирают с молитвой на губах. А те, которые отдались дьяволу, продолжают с ним торговаться, вымаливая дни, месяцы и даже годы. Вам никогда не приходило в голову, Мария, что это не дьявол плох, а те люди, которые заключили с ним сделку? Ведь люди, идущие за богом, не торгуются. Они принимают свою смерть. А, Мари?

– Ну… Вы ввели меня в замешательство…

– Почему же? – насмешливо спросил Люк. – Дьявол – тоже творение божье. Сын бога. Но для Бога он оказался неудачником. И что сделал бог? Прогнал собственного сына. Дьявол – безотцовщина. Отсюда его отрицание. Одиночество. Непонимание.

– Вы все так объяснили, что я начинаю вам верить. И жалеть дьявола. Которого оболгали нечестные, трусливые люди, – язвительно протянула я.

– Вы бы все равно пошли за богом, Мария?

– Это как-то привычнее…

– Надежнее?

– Да.

– Вот это и есть миф, – развел руками Люк. – Все остальное – религия.

Эта фраза произвела на меня больше впечатления, чем весь наш предыдущий разговор о боге и дьяволе. Я выдохнула.

– О… Это как-то слишком неожиданно… Я пять лет изучала дьявола в разных обличьях и вдруг вы, в один момент, даете мне объяснение, которое я не получила за все время учебы…

– Что вы, Мари, это всего лишь вступление, – усмехнулся Люк. – И даже присказка, в некотором роде.

– В каком именно? – поинтересовалась я. – В какой момент вы литературно соврали?

– Браво, Мари, – с искреннем восхищением произнес Люк.– Я немного наслышан о вас от моего отца… Вы ведь воспринимаете библию, так сказать, нестандартно?

– За это он меня и отправил сюда, – кивнула я. – А вы кто? Учитель?

– О, не тот учитель, за которым следует идти. Я всего лишь объясняю суть вещей, а не то, чем они кажутся.

Я не нашлась, что ответить. Его слова произвели на меня колоссальный эффект и заинтриговали меня. Да, Люк умел пользоваться словами, как никто другой. Откровенно признаться, я была просто потрясена и очарована. И не только словами, сколько самим Люком. Вся моя наглость, храбрость – это все, безусловно, напускное. А вот Люк не играл ни словами, ни самим собой, в отличие от меня. Я вздохнула и снова растерялась. Интересно, Люк понял, какое произвел на меня впечатление? Интересно, как на него реагируют другие девушки и женщины? Так же, как я? Глупо? Я смутилась и пробормотала, что бы хоть как-то реабилитироваться в глазах этого человека:

– Кажется, если я ничего не путаю, Джим Моррисон писал, что вещи не такие, какими они кажутся нам. И, тоже по памяти, Уильям Блэйк что-то писал об этом. « Есть ведомое и есть неведомое, а между ними – двери. Если открыть двери восприятия, ты увидишь вещи такими, какие они есть на самом деле». Раньше я этим увлекалась. Когда училась в музыкальном.

– Теперь понимаю, отчего вас потянуло в музыканты, – склонил голову Люк. – Кстати, Моррисон был наркоманом, а Блейк… Словом, не думаю, что нам нужно вступать в дискуссию на тему, есть ли гении на самом деле, или это просто люди с нездоровой психикой, поэтому предлагаю больше не затрагивать эту тему… Поживите здесь, понаблюдайте, пообщайтесь… как можете… а там уже видно будет.

– Не знаю, – протянула я. – Вы спросили, за кем бы я пошла. Я бы ни за кем не пошла. Ни за богом, ни за дьяволом. Я хочу идти сама по себе.

– И это правильно, – улыбнулся Люк.

– Зачем же тогда все эти разговоры?

– Для общего развития.

– Вы только запутываете меня.

– Ничего, вы потом сами все распутаете. Если захотите. А сейчас предлагаю пообедать. Овощной салат, заправленный оливковым маслом. Куриная отбивная, вареный целиковый картофель и брюссельская капуста. Ничего лишнего, Мари. Никакой роскоши, просто немного аристократизма, – хмыкнул Люк. – В столовой почти всегда готовят только мясо птицы: курицы или индейки. Редко бывает говядина. Колбасы и прочее исключено. Исключена так же тяжелая для организма пища: свинина, баранина, субпродукты. Как видите, я не объедаюсь сам, обделяя детей. Просто для них все попроще. И полезнее. Не жареное, а вареное или парное мясо, рыба. И мало сладостей. Они тоже вредны. Я люблю здоровую пищу. Не гурман и не обжора. Но если хотите, я могу пригласить вас в ресторан. Что вы привыкли есть, Мари?