Страница 5 из 9
Глядя на всё это, он невольно вспоминал какие-то сюжеты из своего детства, юности и молодости, которые прошли в этих краях. Самым ярким воспоминанием был образ юной русоволосой девушки с красивыми ярко-голубыми глазами, в белом расшитом сарафане, с длинной косой и венком из ромашек на голове …
… Стояла теплая июльская ночь, молодежь собралась за околицей села и проводила время с танцами и песнями у костра. Они встретились взглядами и отвернулись. Вдруг она встала и пошла куда-то, убедившись, что он идёт за ней. Она звонко смеялась, оборачивалась и, игриво выглядывая из-за берез, уходила всё глубже в лес, уводя его за собой. Он шел за ней следом, как бы нехотя, но его сердце билось с каждой секундой всё сильнее и сильнее …
Цепь воспоминаний оборвалась, когда лошадь, остановившись, фыркнула и громко заржала. Откуда-то точно таким же ржанием отозвался жеребёнок.
Мужчина слез с телеги, открыл ворота и, взяв лошадь под уздцы, завёл её во двор. Закрыв ворота, он скинул с телеги охапку сена и положил его перед лошадью. Достав из-под сена, лежавшего в ходке, уток он понёс их в летнюю кухню. Войдя, он приподнял уток повыше и, весело глянул в красивые, ярко-голубые глаза женщины, сидевшей на табурете.
– Нюра! На-ка, вот, принимай гостинец!
– Иля, ты чего наделал-то?!
– Как чего? Мяса в дом принёс, – недоумевал Илья.
– Да, ты что не видишь, что ли, что утки-то домашние!?
Илья приподнял повыше руку, в которой он держал уток, и ясно увидел на птицах перья синего и зеленого цветов. Бросив уток в угол, он с досадой в голосе сказал:
– Да солнце в воде отражается, аж глаза слепит. Я вижу, что утки, а не разглядел толком. Как жахнул дуплетом. Вот… Восемь штук… Чего теперь с ними делать-то?
– Похлёбку! Чего ты еще теперь с ними сделаешь?! – усмехнувшись, ответила Анна.
– Так чужие ведь…
– Ну, сходи, хозяина поищи – может, врага наживешь.
– Ну, ладно – отереби их, а перья в мешок скидай. Я закопаю, потом где нибудь подальше.
– Ладно. Отереблю. Обедать-то будешь?
– Буду.
– Ну пошли тогда в избу – пообедаем.
– Пошли.
На ужин Анна потушила в русской печи утку с картошкой в чугунке.
Прошло несколько дней. Анна стояла за прилавком и смотрела в окно. Покупателей в магазине не было и она скучала. В окне мелькнула знакомая фигура и через мгновенье в магазин вошла Вера. Анна дружила с Верой не только по тому, что их мужья Илья и Пётр были лучшими друзьями, выросшими вместе и в одном полку, воевавшими на фронте.
– Здравствуй, Нюра!
– Здравствуй, Вера! Ты просто так? Или купить чего?
– Да так, просто. Хотя знаешь, дай казёнки поллитру. Мой орёт второй день как сумасшедший.
– Чего он орёт? – спросила Анна.
– Так ты не знаешь, что ли? – удивилась Вера.
– Чего я должна знать?
– Так, это – утей у нас кто-то пострелял.
– Да ну! – Анна округлила глаза.
– Вот те и ну! – Восемь штук как не было!
– А почём ты знаш, что их кто-то пострелял? Может они утонули?
– Нюра, ты заболела? – спросила Вера.
– Нет, с чего ты взяла? – опешила Анна.
– Ну, утки… Как они могли утонуть?
– Да кто их знат. Куда-то же подевались…
– Пострелял кто-то и сожрал!
– Может, по реке уплыли куда нибудь, или в сети попались?
– Да нет. Точно пострелял кто-то! Из тех, что вернулись, две штуки ранены.
– Ишь ты! И чего – Петька-то не дознался, кто утей пострелял?
– Да нешто в нашей деревне скажет кто? Даже если кто видел чего, так и то смолчат.
– Угу, смолчат, смолчат, – Анна покачала головой.
– Заболталась я совсем. Нюр, дай поллитру, да пойду я уже.
– Вот, бери, – сказала Анна, подавая Вере бутылку водки. – Одной-то хватит?
– А, давай две! Вечером Илья обещал к нам зайти, – ответила Вера.
– Нечего его привечать – пусть домой идёт!
– А я причём? Петька его позвал! Он два дня и орёт, мол, с Илюхой вдвоём возьмём по оглобле в руки и всю деревню без разбору отоварим. Вот…
Анна прикусила губу, чтобы не рассмеяться, но сдержалась и, достав с полки еще одну бутылку водки, подала её Вере.
– А, знаешь, что? На вот, возьми ещё одну, – Анна подала еще одну бутылку.
– Да, я столько денег с собой не взяла…
– А, ничего – это от меня. Илья же придёт. Будет выпивать там с Петром, закусывать.
– Ну, ладно – давай. Мы, как нибудь с Петром к вам придем со своей бутылкой, – улыбнулась Вера и убрала водку в холщовую сумку.
– У меня же именины скоро. Вот и приходите!
– Так я помню! Придём, раз приглашаешь?
– Конечно, приходите! Посидим.
– Ну ладно, Нюра, пойду я. Сварю чего нибудь. А то у Петьки с Илюхой с голоду сил не хватит оглобли поднять. Как они тогда со всей деревней воевать будут?
Женщины рассмеялись, но Анне было тревожно – не зная как выправить ситуацию, она подумала, что лучше бы было, если бы Илья и Пётр напились и уснули. Сняв с полки еще одну бутылку водки, она сказала Вере:
– Вера, возьми ещё одну. Пусть напьются, да спать лягут. Воевать они собрались… Вояки… Не навоевались…
– Да нет, Нюр, лишнее это. Им же завтра работать. Им и этого хватит…
– И то правда…
Вечером, уже затемно, Илья вернулся домой, как говорится «навеселе». Анна потрогала рукой стоявшую на печи кастрюлю и спросила:
– Иля, вечерять будешь?
– Нет, Нюр, не хочу. Ты сама-то поешь, если хочешь.
– Да я уже поела. Я уж и не думала тебя сегодня дождаться.
– Давай чаю попьём. Подогрей чайник.
– Чего его греть. Минуты две как вскипел.
– Петька не поверил мне, – сказал Илья.
– Ты о чём? – спросила Анна, догадываясь, что имел ввиду Илья.
– Да я ему рассказал, что это я его утей пострелял, а он не поверил – говорит, мол, не выгораживай их. Я ему говорю, мол, правда, пойдём – покажу.
– Ну, а он?
– А он рукой махнул и говорит: «Если и так, то на здоровье. Для тебя мне ничего не жалко, а уж тем более этих чёртовых утей».
– Так и сказал?
– Ну.
– Надо будет им взамен этих наших утей отдать.
– Так я предлагал. Он отказывается – говорит не возьмёт.
– Ладно, там дальше видать будет. Я с Верой поговорю.
День закончился, унеся с собой тревоги и заботы, за ним последовал следующий и еще целая вереница. Так, постепенно и незаметно последние осенние, ясные, залитые солнечным светом и теплом дни, сменились дождями и заморозками, за которыми, не заставив себя долго ждать, пришли снегопады.
Наконец наступил день, в который Анна праздновала свой день рождения, или, как говорили в деревне – именины. В те времена, когда Анна родилась, именины и день рождения были одним и тем же днем, так как имена подбирали по святцам. Именно поэтому многие не видели разницы между этими понятиями.
Илья, сидя на стуле спиной к окну, читал газету, а Анна хлопотала над праздничным столом. Стол уже буквально ломился от угощений, но из кухни доносились аппетитные запахи – значит, не всё ещё было на столе.
Пётр и Вера пришли даже раньше, чем было оговорено. У порога Вера толкнула Петра локтем в бок. Пётр, словно очнувшись, протянул Анне бумажный свёрток, на несколько раз перевязанный веревочкой-шпагатом. Анна, принимая свёрток, улыбнулась и сказала:
– Ба! Да вы зачем это? Деньги тратили.
– Нюра, с именинами тебя! – сказала Вера.
– Спасибо, Вера! Спасибо, Пётр! – улыбаясь, сказала Анна и подала свёрток Илье.
– Куда его? – спросил Илья, принимая свёрток.
– Ну поставь там, в горнице.
Илья, переступая порог горницы, посмотрел на Петра и слегка кивнул головой, приглашая его пройти с ним. Пётр следом за Ильёй прошел в горницу, где они сели за стол и, выпив по рюмке водки, стали беседовать. Вера, едва скинув с плеч пальто, стала помогать Анне на кухне. Впрочем, вскоре женщины заняли места за праздничным столом напротив своих мужчин.
По мере того, как пустели бутылки и одна за другой опускались под стол, разговоры стали делиться на две отдельные беседы – мужскую и женскую.