Страница 16 из 17
Слова вроде все понятные, но в целом мы опять имеем читателей, разделившихся на три части: довольных собой, напряженно довольных и пошедших своим путем. Попробую поставить свой вопрос с точки зрения последних: В чем суть философии Сократа как земного человека, простого смертного, который родился, ест и пьет, наслаждается и страдает, познает мир, философствует и однажды умрет? Зачем Сократ делал то, что делал?
Земной мир Сократа
Сократ вошел в историю мировой культуры как человек, жизнью воплотивший принцип непротивления злу насилием. Так считается.
Все мало-мальски образованные люди помнят, что Афины осудили Сократа на смерть и он выпил чашу с цикутой. Далеко не все, однако, знают, что приговор этот был почти условностью, обычай предполагал замену смерти на изгнание, а сами судьи, скорее всего, хотели не столько убить Сократа, сколько опорочить то, что он проповедовал. Поэтому судили его за безбожие и развращение молодежи своей философией. Поэтому же содержали его перед казнью так, чтобы он мог бежать. Более того, побег был подготовлен, стража знала об этом и не препятствовала. Лишь воля Сократа, нежелание его быть изгоем и скитальцем на старости лет, а самое главное, вера в себя, привели его к смерти. Это вовсе не непротивление злу, это что-то другое.
Почему же Сократ избрал смерть?
Один из профессиональных членов сообщества психологов, прочитав это место в моей книге, не сходя с места, дал его решение на тайном языке психологов. Приведу его дословно:
«Отношение к смерти – штука сложная, но в психологии после работ Юнга и Фромма общим местом считается, что желание смерти часто манифестируется как тотальный, патологический страх смерти. Поэтому, если Сократ стремился к смерти, то вести он должен себя иначе. Я думаю, что правильнее сказать: “Сократ включает смерть в свой жизненный сценарий, интегрируя это событие в структуру своего Я, и не более того”».
Вот! Все просто и давно решено наукой. Постоянно испытываю желание, как Сократ в присутствии больших философов, попросить прощения за свое невежество. Тот же Юнг, кстати, постоянно пытался писать комментарии к дзенским книгам, где показано совсем иное, чем в европейской культуре, отношение к смерти, к «Золотому цветку», например, а впоследствии знатокам Дзена приходилось за него извиняться…
В одном из самых достоверных диалогов Платона «Критоне» от имени самого Сократа дается ответ на этот вопрос. Отвечая на предложение своего ученика Критона бежать, Сократ говорит:
«Вот ты и смотри теперь: уходя отсюда без согласия города, не причиняем ли мы этим зло кому-нибудь, и если причиняем, то не тем ли, кому всего менее можно его причинять? И исполняем ли мы то, что признали справедливым, или нет?
К р и т о н. Я не могу отвечать на твой вопрос, Сократ: я этого не понимаю.
С о к р а т. Ну так посмотри вот на что: если бы, в то время как мы собирались бы удрать отсюда – или как бы это там ни называлось, – если бы в это самое время пришли сюда Законы и Государство и, заступив нам дорогу, спросили: “Скажи-ка нам, Сократ, что это ты задумал делать? Не задумал ли ты этим самым делом, к которому приступаешь, погубить и нас, Законы, и все Государство, насколько это от тебя зависит? Или тебе кажется, что еще может стоять целым и невредимым то государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы, но по воле частных лиц становятся недействительными и уничтожаются?”» (Платон, Т.1, «Критон», 50–50b).
Рассуждение это начинается с понятия справедливости, и можно уверенно сказать, что это понятие чрезвычайно важно для Сократа. Без его понимания, пожалуй, невозможно будет понять и то, почему он так истово защищал Законы и Государство, а может быть, и то, как выстраивается все здание Сократовой философии. Дело в том, что в ней все между собой увязано – или, как говорили про Сократа, он всегда говорил об одном и том же, – и хотя к пониманию ее можно подойти с разных сторон, как и поступали другие исследователи, мы вполне можем избрать понятие «справедливость» в качестве того кончика нити, потянув за который можно распутать весь клубок.
Что такое справедливость?
Справедливость настолько самоочевидное понятие, что наука почти не в состоянии дать его определение. В большинстве современных словарей это слово просто отсутствует. Его нет в этимологических словарях Фасмера, Преображенского, Черныха, нет в Психологическом словаре Петровского и Ярошевского и в «Современном словаре по психологии» Юрчука.
Там же, где оно есть, составители чаще всего почему-то определяют «справедливость» через «справедливое». Четырехтомный академический «Словарь русского языка» дает: «Справедливость 1. Свойство по значению прилагательного справедливый. 2. Беспристрастное, справедливое отношение к кому-, чему-л.» И только в 3-м значении пытается дать собственно определение: «3.Соответствие человеческих отношений, законов, порядков и т. п.морально-этическим, правовым и т. п.нормам, требованиям». А в разделе «справедливый» читаем: «Действующий беспристрастно, в соответствии с истиной».
Что можно сказать в отношении этих определений? Третье значение слова «справедливость», говоря по-бытовому, чего-то не задевает, не вызывает ощущения соответствия с чем-то, что я как русскоязычный человек знаю про справедливость. Это значит, что оно неточно, и в силу этого у меня не происходит очевидного узнавания.
Определение же понятия «справедливый» через «соответствующий истине», на мой взгляд, совсем неверно и прямо отсылает нас к Платону, ищущему истину через справедливость.
Кстати, «Философский энциклопедический словарь» также дает определение справедливости от Платона: «Справедливость – у Платона добродетель правильного отношения к людям, сумма всех добродетелей вообще». Кроме того, дается еще какое-то странное определение, на мой взгляд, еще более туманное, чем третье определение «Словаря русского языка»: «В современной этике ценностей справедливость является предварительным условием осуществления остальных ценностей и состоит в том, чтобы быть справедливым по отношению к чужой личности как таковой, уважать ее и не вторгаться в ее свободу действий и не препятствовать созданию культурных ценностей». Вряд ли это сделало присутствие скрытой части парадигмы, скорее, тот, кто это писал, был уже на излете и падал от усталости.
С психологической точки зрения, в этих определениях ощущается, что авторы очень хорошо знают справедливость и прекрасно узнают ее в бытовых проявлениях, но определить ее могут с трудом, только как: справедливость – это когда справедливо. Очень похоже на то, как мучаются собеседники Сократа, когда он просит их дать общее определение понятия.
Попробуем, однако, отойти от философского подхода к общим определениям и взглянуть на это понятие культурно-психологически. Это значит, что я не буду пытаться дать свое определение этого понятия, а сведу воедино то, что говорит об этом культура, в том числе и на бытовом уровне. Для этого у нас есть прекрасный инструмент – наше бытовое мышление, которое всегда отзовется на узнавание несколькими расхожими словечками.
Иначе говоря, я использую для проверки психологический механизм, который предлагаю проверить и вам. Стоит только убрать сдержанность и то, что в психологии называется «цензурой», и позволить себе откликаться на все высказывания так, будто вы уже на пенсии и имеете право просто поворчать, то на несоответствующее вашему мышлению утверждение у вас родятся звуки непонимания, типа: Чего, чего? – или: И чего буровит?! Язык-то без костей!
Если же высказывание узнается, то язык наш сам, как бы самокатом, рождает продолжение сказанного. Оно может быть сколько угодно разным у разных людей. Более того, у одного человека может быть несколько разных продолжений, и из-за этого можно посчитать, что ты заставляешь себя придумывать эти продолжения. Неважно, даже если ты их придумываешь, они ощущаются возможными, и, значит, узнавание произошло и обнаружило соответствие сказанному в нашем мышлении. Этого достаточно. Факт того, что в культуре и в соответствующем ей обычном мышлении есть определенная связь двух высказываний, обнаружен. Наличие же подобной связи означает наличие цепи образов, которые складываются в понятия и уложены в точной и весьма определенной для каждой культуры последовательности. И нам, в отличие от философов, совершенно неважно соответствие того, что получится, некоему абсолютному и истинному определению понятия, нам важно лишь соответствие того, что получается, понятиям родившей это культуры. Назовем этот прием самокатом.