Услышь моё молчание

− Спасибо. Я подумаю, − сдержанно ответил Герман, спрятал подарок в карман куртки и сел на заднее сидение, скрывшись от любопытного изучающего взгляда Рогозина за водительским сидением.

Глава 8

Ты из тех, кто способен услышать меня, даже если я буду молчать

Вернувшись из командировки, Герман несколько раз позволил себе визиты к Алексу, естественно закончившиеся ночёвкой. Эти странные отношения, от которых он не мог отказаться, постепенно затягивали его в сладкий плен самообмана. Герману безумно хотелось поверить, что его любят, ждут и простят всё, даже его молчание. Ему жутко не хотелось, чтобы Алекса коснулась та грязь, что ему пришлось пережить, но подозрительные взгляды Рогозина, с которым пришлось несколько раз пересечься, заставляли всё время быть на стороже. У этого опытного бывшего следователя могла быть прекрасная память на лице и то, что в образе «Эммы» он видел его лишь однажды, совершенно не успокаивало. Доказательств, похоже, не осталось, но кто знает, за какую ниточку и где мог потянуть профессионал, чтобы размотать запутанный клубок. Герман стал убийцей, защищая собственную жизнь, но он сам уничтожил всё, что могло оправдать его, впрочем, как и обвинить. Рогозин мог устроить ему уйму проблем и, главное, настроить против него Алекса, к которому так успел прикипеть сердцем. Всё-таки Альбина была его сестрой, пусть и сводной, а Герман был более чем причастен к её смерти. Он вернулся в родной дом тайком. Герману просто повезло, что мачеха, пьяная в стельку была дома, а не как обычно в Москве, проматывая деньги по клубам и бутикам. Он уколол ей препарат, которым поделился покойный доктор, который остановил сердце. Спустя несколько часов её смерть любой врач констатировал бы как обычный сердечный приступ. Впрочем, так и произошло. Об этом не знал никто, кроме Глеба и его отца. С дядей Ромой произошёл тяжёлый разговор. Он умудрился вытащить из Германа всё, вплоть до мелочей. И, к счастью, не стал смотреть с презрением и гадливостью, как можно было бы подумать. На самом деле ему было горько, что не смог рассмотреть в молодой жене друга стерву, способную на заказное убийство и это с его-то жизненным опытом. Да и с самим Германом вышло паршиво, ведь Глеб пытался доказать, что поведение друга нетипично. Что он, мол, не мог уехать, ничего не объяснив и прекратив всякие контакты. А дядя Роман проверил, что парень пересёк границу и успокоился, решив, что Герман отойдёт от горя и сам вернётся. Потому, чувствуя свою вину в произошедшем, хотя это и было абсолютно не так, он помог зачистить концы. Он сам, якобы приехав к Альбине с визитом, нашёл её тело, и именно его знакомый врач констатировал смерть от сердечного приступа, подтверждённую затем патологоанатомом.

Так что даже если Рогозин ринется что-то искать, то, скорее всего не найдёт, но осадок недоверия может возникнуть и тогда так осторожно начавшиеся отношения с Алексом рассыпятся прахом. И Герман не мог сказать, чего именно он боялся больше: то ли обвинения, то ли расставания. Избавиться от подозрений может помочь дорогой адвокат, а вот если Алекс не захочет быть с ним, то не поможет уже никто и ни что. Это будет крах всех надежд, что робко поселились в душе, ведь рядом с ним было надёжно, тепло, уютно. Вот и сейчас, Герман лежал в его постели, раздумывая, что же делать. Он предпочёл бы молчать и дальше, хотя это молчание было и равносильно лжи, но переступить через себя было ещё тяжелее. Слишком много грязи, слишком много крови за спиной. А ещё хуже было то, что он не сожалел о том, что убил Артура и его подельников. Угрызения совести исчезли давно, уступив место трезвомыслию. Шерстобитов просто откупился бы, а Германа давно не было бы в живых, не сделай он того, что сделал. Ситуация была просто: либо его, либо он. Другого выбора ему не оставили.

Герман оделся и вышел из спальни. Из кухни доносились тихие голоса. У кого-то был ранний гость, и он даже догадывался кто. Снова вездесущий Рогозин, чтоб он был здоров. Нет, он мужик хороший и вполне на своём месте, только иметь такую бомбу замедленного действия у себя под боком… Врагу не пожелаешь. Герман усмехнулся и, собравшись с духом и нацепив приветливое выражение лица, вошёл в просторную светлую кухню, где вкусно пахло кофе и свежими булочками.

− Доброе утро, Егор. Вы как всегда с утра пораньше с новостями? Надеюсь, с хорошими? — поприветствовал начбеза он.

− Откуда им взяться в последнее время, − хмыкнул мужчина, попивая горячий напиток. Алекс поцеловал Германа в щёку и усадил за стол, тут же поставив чашку кофе со сливками.

− Это тот человек, из-за которого у вас неприятности? — спросил Герман, заметив на столе раскрытую папку с бумагами и несколькими фотографиями человека с очень знакомым лицом. Где-то Герман его видел.

− Да, но простите, Герман, вас это не должно касаться, − пробухтел Рогозин, закрывая папку.

− Как хотите, Егор. Не особо было и интересно. Вы же такой профи великолепный. Уверен, что вы справитесь сами с любыми неприятностями, ─ не удержался и съязвил Герман.

− Рогозин, что же ты такой подозрительный-то? — вздохнул Алекс, с укоризной глядя на мужчину.

− Работа у меня такая, шеф, − ехидно ответит тот.

Герман с Леной закрутили вместе какой-то новый проект, и Алекс видел его теперь только по вечерам, уставшим, но жутко довольным. Горянский появлялся в квартире-студии и чуть ли не за симпатичные ушки отрывал любимую женщину от работы, оставляя Германа на попечение Алекса. Из Стаховского вышла отличная сваха, чем он очень теперь гордился. Их Рыжее Чудо было пристроено в крепкие руки, которые её ни за что не выпустят. Алекс был бы в полной мере рад за них, если не собственный проблемы. И дело было не только в том, что у него хотели отобрать бизнес, но и в том, что с каждым днём между его любимым человеком и другом, с которым они проработали вместе не один год и съели не один пуд соли, что-то происходило. Рогозин всё больше хмурился, а Герман вновь начал отгораживаться незримой стеной. Алекс всё чаще просыпался ночью в одиночестве, потому что его любовник предпочитал бодрствовать у окна в одиночку. Гриневский обнимал его и вновь утаскивал в тёплую постель. Расспрашивать о том, что не даёт ему спать, было абсолютно бессмысленным занятием. Герман сохранял упорное молчание, но в постели был таким… Он отдавался безоглядно, дарил ласки так, словно каждая ночь была последней и другой не будет никогда. Алексу нравилась это страстность, неудержимый огонь. Это было прекрасно, непередаваемо, но… Всё это вселяло беспокойство в и так напряжённую жизнь.

Только закончилось утреннее совещание, и Алекс вздохнул свободно, собираясь выпить бодрящего кофе, как в кабинет вошёл Рогозин с весьма задумчивым лицом. Егор всегда был человеком решительным, он умел принимать быстрые, но всегда обдуманные решения и такое вот выражение лица у него возникало лишь тогда, когда он это самое решение принять не мог. Он сомневался, и это было ещё более редким явлением. Он поздоровался и сел, положив на стол чёрную кожаную папку. И продолжал молчать, не на шутку интригуя Алекса.

─ Егор! Ау! Вас вызывает Земля, ─ пошутил он, постучав по полированной поверхности стола карандашом.

─ Привет, ─ хмуро ответил Рогозин.

─ Что опять случилось? ─ обеспокоенно спросил Алекс, отбрасывая шутливый тон. Пребывающий в прострации начальник безопасности ─ это уже не шутки.

─ На фронте пока затишье, если ты об этом.

─ Тогда почему такой вид?

─ Помнишь, ты хотел помочь молодой девушке, которая была с Артуром незадолго до его смерти?

─ Смутно. Невысокая крашеная блондинка. Довольно красивая, хоть и немного вульгарно одетая, но Биток любил таких. А что?

─ Меня тогда больше Удав интересовал. Мой друг дело вёл о пропаже проституток и этот кадр промелькнул в одном из эпизодов. Но из-за связей Шерстобитова подобраться к уроду было невозможно. Знаешь, что меня зацепило в той девушке?

─ Что?

─ Неправильность. Что-то с ней было не так. Вроде бы ноги красивые, личико более чем симпатичное, грудь отличная, вот только… Всё это как-то мельком в голове промелькнуло, а теперь вот всплыло в памяти, и я стал копать.