Услышь моё молчание

В этот вечер Стах назначил здесь встречу. Он хотел представить их близкую подругу Елену Сен-Пьер, которая в скором времени с полного одобрения Германа станет полноправным сотрудником их журнала. Они давно искали подходящего фотографа, заключая временные договора то с ним одним, то с другим специалистом. Но… им нужен был не просто фотограф, а именно художник с собственным уникальным взглядом, вкусом и мировоззрением. Герман делал центральную статью номера и фоторепортаж к нему, в меру сил и возможностей тянул на себе и другие работы, прилетая на несколько дней, чтобы откорректировать работу штатного фотографа, а иногда и просто переделать её, если ему что-то кардинально не нравилось. Герман был очень требовательным и, возможно, потому постоянного человека у них и не было. Друг сегодня поехать с ним не смог, так как у него образовалось срочное дело, но он посоветовал ему не терять время даром и приятно провести время в обществе красивой, а главное — умной женщины и, на этом Герман почему-то акцентировал внимание, внимательно к ней присмотреться и не хлопать ушами. Если бы Глеб не знал своего друга столько лет, он бы подумал, что его собрались сватать. Но… это же Герман Рейне, с некоторых пор, будь не ладен один покойничек, слишком уравновешенная ледышка с редкими, к сожалению, крайне редкими вспышками бурных эмоций, да и то больше завязанными на секс, чем на любовные переживания. Он и сватовство? Бред! Не может такого быть.

− Владик, скажи мне, ну что за жизнь такая? Вокруг столько шикарных мужчин и все они геи! К тому же женатые и влюблённые! — раздался позади полный тоски приятный грудной голос. Бармен широко улыбнулся, тут занявшись приготовлением какого-то коктейля, а Глеб обернулся и застыл, рассматривая шутливо нахмуренную красивую молодую женщину с шикарными рыжими волосами, густым шелковым плащом укрывавшими её плечи. Её глаза вместо грусти сияли озорством. Стах вскочил со своего места и подхватил гостью на руки, закружив словно пушинку.

− Привет, Рыжее Чудо!

− Поставь, где взял! Уронишь! — весело отбивалась она от него.

− Я хрупкие дорогие сокровища не роняю, − гордо ответил Стах, но красавицу на пол опустил и вперил в неё вопросительный взгляд. — Где?

− Застрял во дворе с Сигарычем твой Дракоша. Беги уже!

− Я тебя обожаю! — Андрей рванул было из зала, но тут же резко затормозил и махнул в сторону Горянского рукой. — Глеб — это Елена. Леночка — это Глеб, твой будущий начальник. Вы пока это… Мы скоро!

− Совсем с ума сошёл, − покачала головой Лена, усаживаясь на соседний с Глебом табурет.

− Шеф безумно скучал, − сдал Стаховского бармен Владик, ставя перед гостьей высокий стакан с коктейлем.

− Тогда я его прощаю, − изящно махнула ручкой красавица и повернулась к Глебу. — Значит, вы − мой начальник?

− Один из двух. Кстати, вынужден возразить вам, Лена, ваши слова не соответствуют действительности. На данный момент хоть один свободный натурал в этом зале присутствует. Это — я!

− Неужели? Значит, вы предпочитаете женщин?

− Да. А что? Не похож? — улыбнулся Глеб.

− У-у-у. Привлекательный, молодой, успешный, вполне ухоженный и… − Лена внимательно посмотрела на руку Горянского, на которой не было кольца, − неженатый мужчина. Не верю в своё счастье!

− Я ещё и двоих детей сам воспитываю, − скромно вздохнул он.

− А крестиком на досуге не вышиваете? — с надеждой похлопала длинными ресницами Лена, с чёртиками в глазах глядя на мужчину.

− Увы, только гладью.

− Что, правда? — без юмора уже воззрилась на него рыжая красотка.

− Нет, − широко улыбнулся ей Глеб и… по залу прокатился весёлый жизнерадостный смех. Горянский не смог сдержаться и составил компанию хохочущей Лене.

С этой яркой молодой женщиной, ослепляющей и убивающей наповал не только внешностью, но и обаянием, было так легко, что Глеб даже слегка расстроился, когда в зал вернулся Стах вместе со своим Стефаном, высоким зеленоглазым брюнетом. При их появлении по залу словно прокатился электрический разряд, так все вокруг оживились и засияли улыбками. Стах уволок их всех в кабинет директора, где они и просидели около часа, обсуждая предстоящее сотрудничество. Глеб с интересом наблюдал, как опекают красавицу Лену двое мужчин, а она купается в их любви и тепле. Андрей сыпал комплименты в адрес Лены, а Стефан, словно рентгеном просвечивал самого Глеба, который почему-то чувствовал себя, словно жених, приехавший сватать невесту. И, судя по тому, как расслабился спустя полчаса спутник Стаха и бывший муж Лены, какую-то проверку Горянский прошёл. Хм. Кажется, намёк и пожелание Германа были более чем прямолинейны. Сделать вид, что ничего не понял или… Признаться честно, в любовь с первого взгляда Глеб не верил лет с пятнадцати, а вот в мгновенно, с первых же звуков приятного голоса Лены, возникшую симпатию и притяжение очень даже верил. И потому, как только их шумная компания покинула гостеприимный кабинет, он легонько придержал Лену за руку. Она, вопросительно подняв бровь, посмотрела на него и Глеб спросил:

− Вы спешите домой?

− А вы что-то хотите предложить?

− Может, пойдёмте и потанцуем, прекрасная Елена?

− И только? А как насчёт бурных домогательств начальника? Я буду громко отбиваться, и звать на помощь, − с хитринкой и интересом в глазах посыпала вопросами Лена.

− Предпочитаю ухаживать за прекрасными женщинами, а не заставлять их терпеть моё общество, − улыбаясь, ответил Глеб.

− Тогда… Так и быть, потерплю ваше общество ещё немного. Тем более, оно мне по вкусу, − обворожительно и чисто по-женски тряхнула огненной копной волос Лена и сама потащила довольного Горянского в сторону танцпола.

Глава 6

Страхи и фантазии, и гитары скорбный плач

Алекс позвонил спустя несколько дней и предложил вместе пообедать. В первый миг Герман хотел было отговориться делами, слова уже были готовы сорваться с губ, но он передумал и согласился. Глупо бегать от Гриневского. Скорее всего, такое странное поведение может вызвать ещё больше подозрений. Герман увидел в глазах Алекса интерес к себе, который трудно было игнорировать, ведь Гриневский, чего греха таить, притягивал и его самого. Алекс не был похож ни на Тая с его сдержанностью и какой-то житейской мудростью, ни на милого мальчика Жана, с которым Герман решился закрутить небольшой роман, готовясь к своей первой и пока единственной выставке в Париже. Отношения с Таем были лекарством для души и тела, а с Жаном… Это был чистой воды эксперимент, целью которого было понять, сможет ли он главным в паре и, расставшись через пару месяцев с парнем, Герман понял, что предпочитает равноправные отношения и нянькой быть не в его вкусе. И тогда всплыл огромный подводный камень. Для стабильных отношений, неважно с кем, с парнем или девушкой, кроме физического влечения необходимо доверие, а с этим у Германа сложилась особенно тяжелая ситуация. Он полностью доверял только двум людям в своём окружении: Таю и Глебу.

Да и с любовью был полный швах, потому что он никого не хотел впускать в свою душу и жизнь, ограничиваясь сексом. Как так случалось, и Герман заметил это не сразу, он сам начинал отталкивать тех, кто тянулся к нему. Если душевные раны, нанесённые Артуром, понемногу зарастали, оставляя лишь шрамы, то предательство Инги продолжало портить жизнь. Первая любовь довольно часто заканчивается не так, как мечтается на волнах эйфории от первого чувства. Герман и подумать не мог, вспоминая такие правдивые и, казалось, любящие глаза девушки, что он для неё являлся лишь подходящим женихом и ступенькой в свободную от опеки родителей богатую жизнь. А ведь если вспомнить её выходки, постоянные милые капризы, проскальзывавший иногда эгоизм и малодушие, можно было всё это увидеть, но Герман носил тогда розовые очки, совершенно не ожидая от судьбы подножки. Но… он не заметил каверзы и полетел в пропасть, каким-то чудом зацепившись за край. Ему огромных трудов стоило вытащить себя и начать строить жизнь заново. Вот только он слишком изменился. Иногда даже Глеб говорил ему, что он бывает чересчур сдержан и от этого кажется ледышкой. На самом деле такая реакция у Германа была лишь на людей, которые были ему чем-то неприятны. Если раньше, в прошлой жизни, он просто вежливо и терпеливо мог общаться с ними, то теперь предпочитал вовсе не иметь дел. Если бы он отказался категорически ехать в гости к Артуру, ведь он был ему неприятен, быть может, смог бы избежать ловушки. Но Герман из вежливости согласился. Говорить и раздумывать на тему: «Что было бы, если бы…», особого смысла не имело. Случилось так, как случилось, и с этим нужно было жить. Зато оградить себя в будущем от неприятных и опасных людей Герман мог. По большей части именно этим объяснялась его холодность. А эмоции? Он просто научился прятать их, маскировать улыбками, коих в его арсенале было много. Его профессия требовала умения находить общий язык с разными людьми, и Герман научился быть всяким: и сдержанным, и строгим, и очаровательным, и весёлым, и мудрым, и легкомысленным. Множество масок, за которыми был один человек, до ужаса боящийся впустить кого-то в свою душу. А Алекс Гриневский разбивал его выстроенную защиту вдребезги, даже не прилагая особых стараний. Одно только предложение провести фотосессию, слетевшее с губ чего стоило. Зачем? Герман не мог ответить на этот вопрос даже самому себе, а уж Горянскому, который его задал прямо в лоб и подавно. Сначала сбежал из клуба, увидев Гриневского, а потом сам же предложил ему съёмку. Всё это выглядело странно, словно поступок неуравновешенного человека, каким Герман себя не считал, но… факт говорил сам за себя. Теперь придётся расхлёбывать последствия.