Страница 4 из 27
– Я, – сказал он глухим, но твердым голосом, – не иду.
Мрак покачал головой.
– С нами?
– С вами или без вас... Я не иду дальше.
В дальнем углу Таргитай чесал детям спинки. Оба лежали вниз лицом, подставляли свои горбики, выгибались, худые лопатки остро торчали из-под бледной, нетронутой солнцем кожи. Косточки позвоночников у обоих выступали так, что можно было пересчитать все до единой.
Таргитай спросил тихо, еще не веря, что расслышал верно:
– Богов испугался?
– Тарх... Впрочем, ты ж не ведаешь страха... Мы едва вышли из Леса, так только и вредим миру, в котором живем!
Мрак тяжело сел, обхватил колени руками. Таргитай вскочил, растерянно топтался, как медведь на цепи.
– А что делать? – спросил он горько. – Ведь зло умножается!
– Когда с ним бьемся, – сказал Олег со злостью, – столько ломаем дров, что умножается куда быстрее. Я не хочу больше ломать дров. И вам не дам.
– Олег, у тебя тоже... предчувствие неудачи?
– Предчувствие? Смеешься? С закрытыми глазами видно. Рвать жилы, захлебываться грязью, драться с лютым зверьем – и все для того, чтобы стало еще хуже?
Молчали долго. Мрак проговорил сдавленно:
– Может быть, ты и прав. Одной силы мало. Еще бы и то, чего у нас нет...
– Чего? – спросил Таргитай.
Мрак посмотрел на дударя с отвращением.
– Да всего. Что у нас есть, кроме силы? С другой стороны, если не пойдем, тогда что?
– А ничего, – ответил Олег мрачно. – Ты знаешь, что труднее всего человеку сделать? Не знаешь?.. Труднее всего сказать три слова: «Я был не прав!». Так вот сейчас я говорю ясно и отчетливо: я был не прав! Нас послать в мир, что трех сумасшедших с горящими факелами в сарай с сухим сеном!
Мрак обвел скептическим взглядом пещеру.
– Думаешь... отсюда не попрут?
– Мрак... у нее этих островков тысячи. И везде по мановению мизинца возникают эти пещеры... А нет, переберемся на берег. Много ли нам надо?
На этот раз тяжелое как воды реки молчание нарушил Таргитай. Оставил детишек, те сразу притихли, поднялся и шагнул к друзьям. Смотрел. Синие глаза потемнели. Непривычно суровое лицо, плотно сжатые губы. А голос был горьким, ломким от боли:
– Моя душа останется здесь... Но я пойду дальше.
Мрак покачал головой.
– От такой жены... и таких детей?
– Мрак, я – дурак. Я не умею думать. У меня голова вместо мозгов песнями набита. Я слышу голоса, вижу смутные лики. Я иду, когда велит сердце. И куда велит. А там будь что будет.
Олег молчал, Мрак буркнул:
– Сердце... Олег говорит, голову слушать надо.
– Если сердце с головой не в ладу, человек несчастен!
– Так кто главнее? – рявкнул Мрак с неожиданной злостью. – Сердце или голова?
Опять Олег смолчал, а Таргитай сказал убито:
– Знаю, без вас будет невмоготу. Может быть, куры лапами загребут в первой же деревне. Но я пойду... потому что... так велит что-то изнутри. Где они, умные и всезнающие? Я догоню их и на коленях отдам этот огненный Меч! Да, с радостью. А сам – на печь. Мне окромя тепла, орешков каленых и дудочки ничо не надо. Но ежели я крайний, ежели нет другого... Олег, твой Змей перевезет меня на берег? Если нет, я переплыву.
Он поднялся, а Мрак буркнул ему в спину:
– Ты ж плаваешь, как моя секира.
– Мы многое не умеем. Но делаем.
Он исчез в слабо освещенном проходе. Мрак и Олег долго смотрели друг на друга. Наконец волхв сказал с тяжким вздохом:
– Чувства!.. Дай сердцу волю – заведет в неволю. Чувства повелевают животными, а у человека – разум. Мы опасны, Мрак! Опасны. Нам дадена огромная мощь... ну, сами взяли, а вот ума таким наскоком не обрести.
Острые уши Мрака шелохнулись.
– Пойду взгляну. Как бы в самом деле не кинулся в воду... не попрощавшись.
Олег спросил в спину:
– Мрак... ты хоть не думаешь, что...
Из прохода донеслось досадливое:
– Ты прав, прав... Надо жить разумом! Но я все-таки наполовину волк. Да и человек я все еще дикий.
Волны бесследно впитывались в золотой песок у ног Таргитая. За плечами певца блистала рукоять Меча, пояс был туго затянут.
– Дана, – сказал он со смертельной тоской. – Ну что за жизнь у нас, людей?
– Мне никогда не понять смертных, – ответила она ровным как Степь голосом. – Но ты иди. Герои всегда уходят. Они уходят рано, намного раньше... других.
Дети подбежали, зачуяв перемену, прижались. Он с неловкостью обнял обоих.
– Я хотел бы побывать здесь без спешки... Когда все это кончится.
Она прямо посмотрела в его синие глаза. Голос ее был тих и ровен:
– Третьего сына я назову Коло.
Из пещеры показались, щурясь от яркого света, оборотень и волхв. Мрак услышал богиню, присвистнул. Олег смотрел, как грозовая туча. Мрака не понять. Ведь, в отличие от Таргитая, понимает же, что верно, что неверно! Что творится с оборотнем?
– Богиня, – сказал Мрак, – благодарствуем за хлеб-соль... Ну, за рыбу и раков.
Глава 2
Послышались могучие хлопки. На остров тяжело падал грузный Змей, изумрудно-зеленый, словно только что перелинявший, вдвое крупнее предыдущего. Крылья подняли ветер, а когтистые лапы с такой силой ударились в рыхлую землю, что Змей погрузился, как в болото, по самое пузо.
Глаза полыхали багровым огнем. Из пасти вырывались частые клубы синего дыма. Проскакивали искры. Змей был в панцире из толстых плит, от загривка тянулся ярко-красный гребень. На горбатой спине частокол был в рост человека, между иглами можно было сесть по двое. Длинные когти отливали недоброй голубизной, словно умело выделанный булат.
– Быстро ты его, – буркнул Мрак. – Прямо из подземелья вызвал?
– Долго ли умеючи?
– Умеючи – долго, – отпарировал Мрак намекающе. – Просто ты вроде бы ухомякивал кабанчика, потом второго...
– Я свистел сквозь зубы.
Дана молча наблюдала, как существо с секирой за плечами, чья жизнь так коротка, бесстрашно карабкается на горбатую спину крылатого чудовища. Таргитай уже на лапе Змея повернулся, растопырил руки. Дети как два визжащих поросенка сразу оказались в его объятиях. Он целовал и нацеловывал снова, лицо кривилось, а глаза блестели.
– Дана... Эх, остаться бы мне...
– Третий сын, – повторила она, глаза ее смотрели вдаль, – которого я понесла этой ночью, будет... я не знаю кем, только чую, что сотворит нечто... или с ним что-то... О нем узнают даже боги!