Запретный горизонт

– Всё настолько серьёзно?

– Думаете, я вас просто так пугаю? – развёл руками доктор. – Увы, мне приходилось сталкиваться с подобными случаями. Информационная перегрузка – одна из важнейших проблем современной психотерапии.

– Я был уверен, что в целях профилактики достаточно периодически чистить память.

– Да, обычно этого хватает. Как давно вы проводили данную процедуру?

– Два месяца назад. Может три. Сбросил всё, вплоть до базового состояния.

– Погодите-ка, вы говорите о нулевой очистке? – левая бровь доктора Хельмута приподнялась.

– Чему вы удивляетесь? Я проделывал подобное не раз.

– И когда был предыдущий сброс?

– Полгода назад.

Вторая бровь доктора догнала первую.

– Интересно узнать, зачем вам это понадобилось, – медленно произнёс он.

Будь я действительно болен, сейчас мне бы следовало упомянуть про специфику своей работы. Это могло объяснить многое, но к обычным врачам (в случае настоящих проблем с психикой) агентам СВБ обращаться было строго запрещено. Даже когда выйду на пенсию, наблюдаться придётся строго в определённых медицинских заведениях.

– Я менял специализацию.

– Это как раз понятно, – отмахнулся Хельмут. – Хотелось бы услышать о причинах, которые заставили специалиста заново прогнать через свой мозг огромные объёмы информации. Причём, как вы утверждаете, повторно и с коротким интервалом.

Неудивительно, что он был заинтригован. Спецы крайне востребованы, их труд достойно оплачивается. Редкий профи решится на полную замену своих навыков и знаний.

С частотой в полгода эту дорогостоящую процедуру не делает никто.

Жалко, нельзя сказать даже полуправду.

Понимаете, доктор, я иду по следу «Свободной воли», тех самых ублюдков, что взяли на себя ответственность за подрыв урановой бомбы в крупнейшем космопорте Марса. Для расследования потребовались знания карго-мастера, но с предыдущего этапа миссии моя голова оказалась занята терабайтами данных по корпоративной дипломатии. Вот почему я был вынужден снова «отформатировать» свои мозги.

Нет, конечно, ничего такого я не скажу.

– Я тестировщик. Отрабатываю адаптацию к новым комплексам знаний, прежде чем их выпустят на рынок подготовки специалистов.

– Вот как? – Хельмут постучал указательным пальцем по папке с моими бумагами. – Почему-то этой информации здесь нет. Простите, но за какой помощью вы обратились в «Бевусстлос»? У ваших работодателей должны быть свои специалисты по решению подобных проблем.

– Вы не до конца понимаете специфику моей профессии.

– Тогда объясните, пожалуйста, – широко улыбнулся доктор.

Сама доброта. Неужели он приготовился услышать от меня какое-то особое признание? Может ждал, что я сообщу о своём недоверии к штатным мозгоправам? Почему бы и нет. Паранойя могла стать интересным бонусом к имеющемуся диагнозу.

– В процесс тестирования входит обращение к общедоступным медицинским службам, – пояснил я. – Испытатель должен полностью пройти все ключевые моменты адаптации к новому комплексу знаний. Если вдруг появляются побочные эффекты, инструкции предписывают обратиться в соответствующие учреждения, как это сделали бы наши клиенты. Так я и попал в «Бевусстлос». Если вы не сможете устранить проблему, тогда да, придётся отчитываться о критическом сбое в процессе тестирования и обращаться уже к внутренним специалистам.

– Ах, вон оно что, – протянул доктор Хельмут.

В его голосе я уловил некоторое разочарование.

Тем не менее, он лично взялся за мой случай.

Следующие две недели я подвергался различного рода обследованиям. Принимал лекарства с труднопроизносимыми названиями. Медитировал в камерах сенсорной депривации. Делился с доктором Хельмутом свежими данными о своих сновидениях.

В свободное время я гулял по парку возле больницы, любовался чудесными видами из окна и общался со своим соседом по палате.

В то утро, когда «марсианин» выпал из окна, у нас с ним случился очень важный разговор, к которому я подводил Мэнни с первого дня нашего знакомства.

Я уверенно играл роль прожжённого карго-мастера, хорошо знакомого с определёнными людьми в таможенной службе Цереры. Делал намёки, закидывал наживку за наживкой.

Контрабанда урана. Сумма с шестью нулями. Годами отработанная схема.

Бесконечно игнорировать столь заманчивое предложение было невозможно. Озабоченный проблемой марсианских тихоходок, Мэнни не мог эффективно бороться со своей жадностью. Он сдерживал себя до последнего, но в итоге заглотил крючок.

Мы ударили по рукам.

Теперь оставалось самое сложное – выяснить личность предыдущего рыбака.

Конфиденциальную информацию Мэнни хранил в особом модуле своего нейронного импланта. Кодированные данные записывались случайным образом в виртуальных подмножествах кривой Гильберта. Пока носитель не прилагал волевое усилие, доступа к спрятанным воспоминаниям он получить не мог.

Да и никто другой тоже.

Взломать фрактальный сейф было невозможно. Иначе специалисты Службы Внутренней Безопасности давно бы вытащили из Мэнни интересующую нас информацию. Пытки, медикаменты, гипноз – всё это могло легко спровоцировать процедуру обнуления хранилища.

Действовать следовало очень аккуратно.

И вот мы, два пациента психбольницы, принялись обсуждать детали незаконной операции с рвением, достойным корпоративных топ-менеджеров. Звучали имена и действующие схемы. Подслушивай нас кто-нибудь, и половины сказанного хватило бы на пожизненный срок. Мэнни уже должен был активировать свой имплант. Именно сейчас мне и следовало пробивать его расшатанную психику, пока он находился на связи с хранилищем своих секретов.

– Кто нас встретит на подлёте к Земле? – спросил он. – Где и когда? От любого незаконного груза надо избавиться до пересечения лунной орбиты.

Вместо ответов на столь важные вопросы, я достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо плёнку с результатами МРТ головного мозга. Развернул мягкий пластик и протянул его своему собеседнику.

– Держи.

– Что такое? – не понял Мэнни.

– Глянь в нижний угол. Дата. Время. Фамилия.

– Откуда это у тебя?

– Посмотри на снимок. Видишь белый шарик?

– Твою мать, да ты меня разыгрываешь!

– Нет. Всё серьёзно. Мэнни. Это опухоль внутри твоего мозга. Неоперабельная. Она дала метастазы. Тебе осталось жить месяц. Может два.

– Идиотская шутка.

– Снимок настоящий.

– У меня было обследование в этот день, но врачи ничего не обнаружили!

– Я хорошо заплатил доктору Кронке. Снимок он отдал мне, а тебе написал ложное заключение.

Ещё мне пришлось взломать базы данных «Бевусстлос Парк» и несколько раз подменить результаты анализов Мэнни, чтобы в этой клинике раньше времени не догадались об истинных причинах его проблем со здоровьем.

– Но зачем?

– Тебя направили сюда и у нас появилась возможность поговорить.

– Да мы с тобой только и делаем, что болтаем! Уже целых две недели! Ты не мог сообщить об опухоли раньше? – Мэнни стал мерить комнату шагами, разглядывая плёнку с результатами МРТ. – Если это правда, с такой бедой в башке я никуда не лечу. Остаюсь на Земле. Мне нужен хороший хирург и поскорее. Забудь обо всём. Сделка отменяется.

Он направился к выходу.

– Погоди, – остановил я. – Этот разговор не закончен.

– Что ещё?

– Ты можешь спасти жизни множеству людей. Помоги им. Иначе из-за тебя снова погибнут невинные.

– Из-за меня никто и никогда не умирал! – видимо, Мэнни до сих пор не понял, во что его втянули сепаратисты. – Ты бредишь!

– Четыре года назад, на Церере, ты согласился взять на борт своего контейнеровоза контрабанду. Тайно доставил партию урана к Марсу. Заказчиком была «Свободная воля».

Глаза Мэнни удивлённо распахнулись.

– Нет! – воскликнул он.

– Сепаратисты сделали из этого сырья несколько бомб. Одна из них взорвалась три месяца назад.

– Я никогда не работал с террористами! Договор был с Церковью Трентона: Семьям требовалось дешёвое топливо для их допотопных ядерных реакторов!