По линии взлёта

Мне душно. Грудь давит, словно на неё кто-то уселся. Я отрываю голову от подушки, распахиваю глаза, чтобы осмотреться. Вокруг темно, но далеко не тихо. Из соседней комнаты слышатся голоса и шум телевизора.

Тёма ещё не ушёл? Или это Ульяна решила поселиться у меня?

Запускаю обе пятерни в волосы, тяну их в разные стороны, надеясь, что это взбодрит. Опускаю взгляд на часы. Девять часов вечера. Какого хрена я проснулся?

Быстро встаю, затем останавливаюсь. Голова закружилась. Чёрт, ненавижу спать днём. Но сегодня Тёма выжал из меня все соки. Баста. Я больше не могу.

Тёма как с цепи сорвался. Да, он, как и обещал, дал мне месяц передышки, но затем накинулся на меня с удвоенной силой. И я его разочаровал тем, что не сдвинулся ни на йоту в работе над альбомом. Вернее, материал у меня был, но для Тёмы он не представлял ценности.

Комнату озаряет свет гаджета, телефон запиликал. Я тянусь к нему, когда вижу на экране фотографию Снежи. Короткое сообщение.

«Не забудь. Завтра в 11»

Закатываю глаза. Я помню-помню.

Набираю ответное сообщение, отправляю, затем бросаю телефон обратно на постель, а сам плетусь на кухню, еле передвигая ноги. Хватаю чашку, наливаю воду из-под крана, осушаю, орошая высохшее горло. Мышцы ноют. Опираюсь на кухонную стойку, вытягиваю ноги, чтобы сделать вертикальных несколько отжиманий.

Гостиную разрывает звук аплодисментов. Я вздрагиваю. Кто-то прибавил звук, услышав моё шебуршание на кухне. Тянусь к наполовину пустой пачке сигарет. Достаю, привычным движением закуриваю. Закрываю глаза, вдыхаю дым, с облегчением выдыхаю. Разворачиваюсь, чтобы упереться поясницей в столешницу, откидываю голову назад, кручу головой по кругу, разминая затёкшую шею и плечи.

Телевизор становится еще громче, клацаю зубами, кладу пачку в карман мягких трико, затем отталкиваюсь от кухонного гарнитура, чтобы двинуться на звуки.

- О, ты проснулся! – Меня встречает моя ассистентка, хлопая ресницами и наигранно улыбаясь. – Прости, что так громко. – По ней видно, что она не сожалеет. Я даже готов поспорить, что она специально врубила телек на полную громкость, чтобы меня разбудить. Вот только зачем? – Сегодня финал, а его невозможно смотреть тихо.

Финал чего?

Я прохожу в комнату, зажимая зубами сигарету. Уля сидит на мягком диване, стоящем спиной к двери, и пялится в огромную плазму, закреплённую на стене.

- Домой не собираешься? – Недружелюбие – мой конёк. В голове туман от вечернего сна.

- Сразу, как только узнаю, кто победил.

Девушка указывает пальцем на экран. Я проследил за ним, натыкаясь на красивое личико, окруженное темными кудрями. Сглатываю. Лора Ви. Это снова она.

Секунда я не моргаю. Вспоминаю, как зарываюсь в её гриву, словно маньяк, желая узнать, так ли они охренительно пахнут, как мне снилось. Шмыгаю носом: их аромат все ещё таится в глубине.

Стискиваю кулаки, злясь на Ульяну. Чертовка сделала это специально.

Хочу испепелись взглядом ассистентку, но глаза не слушаются. Они словно зажили своей жизнью, принимаясь исследовать девушку, которую сейчас показывали.

Она машет рукой зрителям, её волосы волной следуют за ней. На ней необычный костюм, состоящий из белого топа и плотных шорт, поверх которых натянуты широкие сетчатые штанины, словно к шортам пришили тюль. Качаю головой, но должен признать, что этот цвет идеально гармонирует с её смуглой кожей.

Я не хотел её видеть. Я сделал всё, чтобы огородиться от неё. Но как бы я ни убегал, она всегда настигала меня. Стоило только закрыть глаза, и я снова и снова переживал момент отчаянной близости, который продлился всего три минуты, пока продолжалось выступление, но оставил выжженный отпечаток в опасной близости от сердца. Это было безумием, сносящим крышу.

С того момента я усердно старался вернуть свой чердак на законное место. И уже почти получилось. По крайней мере, образ обосновался только во снах. Днём я продолжал ненавидеть её, эту богачку с огромными карими глазами, пухлыми губами и соблазнительным голосом.

- Как думаешь, какие у неё шансы на победу? – Уля не называет имени, но мы оба знаем, о ком она говорит.

Я не стал отвечать на глупый вопрос. Конечно, у неё шансы размером с нашу вселенную. Не зря же продюсер шоу сделал на неё ставку. Даже если она не победит, во что я не верю, у неё все будет чудесно.

Как и всегда. Есть люди, которым везёт с пелёнок. И она именно из их числа. Золотой ребёнок, у которого все самое лучшее. Скриплю зубами. Даже внешность.

- Не хочешь присесть и посмотреть? – Уля хлопает ладонью по дивану, затем хватает бумажное ведёрко с попкорном. Я фыркаю на её наглую уверенность, замечаю, что она все в том же белом махровом свитере и розовой кашемировой юбке, в котором форсила весь день. Ночи уже становятся холоднее, осень приближается километровыми шагами. Казалось бы, мне тоже должно быть прохладно, но температура моего тела зашкаливает от необъяснимого сиюминутного волнения.

Я вдыхаю, затем кашляю, ощутив вяжущую горечь во рту. Выплёвываю дотлевшую до фильтра сигарету, согнувшись пополам.

- Ты в порядке? – невинно спрашивает ассистентка, перегнувшись через диван.

- Зашибись! – рыкаю в ответ, но перестаю кашлять как по волшебству, услышав, кто сейчас выйдет на сцену. Я выпрямляюсь и замираю.

Маленькая фигурка на огромной сцене. Она встала перед микрофоном, зажатым в штативе. Заиграла ненавязчивая мелодия, которую я слышу впервые в жизни.

Лицо Лоры показывают крупным планом, и я вижу, как предательски дрожат её губы. Она очень сильно волнуется, как перед нашим совместным выступлением. Тогда мне удалось её успокоить. Кто-нибудь помог ей сегодня?

- «Прости, - тихо начинала девушка, словно боялась, что громкий голос спугнёт, - шепчу я в тишину, - тебя забрать я не могу». Не плачь, я здесь, всегда с тобой. Ты нужен мне. Ты мой родной. Пройдёт зима, настанет день, когда шагнёшь ты в мой апрель. Я заберу тебя с собой. Не сомневайся, ты постой!

По спине пробежал озноб. Не помню, чтобы что-то кроме музыки Вита вызывало во мне отклик. Но этот незамысловатый текст, вкупе с пронзительным голосом девушки, коснулись, казалось, забытой частички моей души. Мне это не нравится, но я продолжаю пялиться в экран, навострив уши.

Музыка становиться агрессивнее, набирая обороты,  как всегда бывает ближе к припеву. И Лора следует за мелодией. Позади неё оживает экран: кто-то включил проектор. Картинка живая. Кучерявая девчушка лет десяти бегает за маленьким светловолосым мальчуганом. Она пытается поймать его, но он все время ускользает: слишком шустрый и юркий. Даже сквозь два экрана видно, как им весело.

Откуда такой резкий контраст между тем, что мы слышим и видим? В чём задумка?

Я не успеваю задать вопрос, как Лора вновь запела немного дрожащим, словно надломленным голосом:

- Мой голос больше не звучит в том доме, где мой братик спит. Чужая я, чужие сны, чужие окна до весны. Мой голос больше не звучит в том доме, где мой братик спит. Чужая я, чужие сны, чужие окна до весны!

У меня отваливается челюсть, когда показывают следующее видео, где дети уже постарше. Кудрявая девочка – это Лора. Без сомнений. Мальчик – это её братик?

Озноб усиливается. Обхватывает все мое тело своими жёсткими тесками. В груди происходит что-то невообразимое – предчувствие заскреблось, словно игривый котёнок, не знающий, что его игра может причинить боль.

Ничего плохо ведь не случилось? Лора?

Богато обставленная комната, в центре которой пацан пытается задуть свечи, но у него не получается, лишь щёки раздуваются все шире и шире, как у хомяка. Девочка подкрадывается сзади, легонько дует. Свечи гаснут. Мальчик быстро понимает, что что-то не так. Оборачивается, видит её, заливающуюся от смеха. Он возмущается, но девочка принимается его щекотать. Теперь они оба хохочут.

Я невольно вспоминаю Снежу, и моё сердце топит волна теплой жидкости. Жалко, что не слышно звука. Я бы послушал, как звучит беззаботный смех этих двоих. Но когда Лора запела вновь, любопытство сменилось на горечь.