Страница 26 из 26
Кремень повел бровью на воинов. Владимир взмахом длани удалил обоих за дверь. Кремень без сил упал на лавку, привалился спиной к стене. Кровь запеклась на распухшем от побоев лице, один глаз заплыл вовсе, под другим были огромный кровоподтек и рваная рана, явно ударили подкованным сапогом. Губы стали как оладьи, распухшие и почерневшие.
— Он согласен, — прошептал Кремень, даже здесь не упомянул Блуда по имени. — Киева нам не взять, потому он постарается убрать Ярополка из города…
— Куда?
— Не знает. Но предупредил, если Ярополк начнет готовить дружину… даже выведет из города, чтобы сдуру на напали.
— Не нападем, — заверил Владимир хищно. — Только бы убрался из Киева! А там поглядим. Ты отдыхай. Я распоряжусь о лекарях и молодых девках. Тебе надобно кровь разогнать, а то вон какие синяки…
Кремень слабо улыбнулся:
— Что вы все об одном и том же? Нет-нет, я не отказываюсь…
Он уронил голову на грудь, Владимир едва успел подхватить грузное тело, не дал упасть на пол. Кремень обвисал, лицо помертвело, сердце билось едва-едва.
— Лекаря! — велел Владимир яростно.
Вбежали гридни, Владимир передал им Кремня, бросил хрипло:
— Головами отвечаете! Сделать все, чтобы жил! Волхвов, лекарей, девок, любые травы… Поплатится мне Блуд! Поплатится.
На тайной сходке у Блуда собрались бояре. Он знал, кого отбирать: всего семеро, зато каждый держит руку на княжеской повозке. Кто на колесе, кто на оглобле, а кто и под уздцы способен ухватить в случае нужды. Князь, как и любой правитель, людьми силен. В этом его сила, но в этом и самое больное место любого, кто правит.
— Не знаю, — говорил Вяз с сомнением. — Ярополк все же немало пользы дал… А этот новгородец — вовсе жидовин! Его мать Малка и родной дядя Дабран — иудеи. Оба из Любеча, там их знают. Жидовины там сперва две улицы заняли, а потом и полгорода заселили, почитай! Это уже мы сами, не в силах чужие имена произносить, стали звать их Малушей и Добрыней… А какой он Добрыня, ежели Дабран он, а третья сестра у них — Дебора!
— Знамо дело, жидовин, — согласился охотно Милан, один из казначеев Ярополка. — Нешто русич сумеет аки змея подколодная так в князья новгородские пролезть? Нет, он жидовин, как есть жидовин. Не знал бы даже, что его мать — жидовка, по делам бы сразу догадался.
— У них, у жидов, — вставил третий боярин, — дети по матери считаются. Если бы по отцу, был бы русич, а раз по матери, то иудей.
— Иудей, как есть иудей, — поддержал их и четвертый, в его руках был набор в земское войско, — воспитывал его кто? Кто не отходил ни на шаг, наставлял всех ихней премудрости? Дабран, кто же исчо? Которого у нас кличут Добрыней!
— А раз иудей, — припечатал веско пятый, он отвечал за оборону Жидовских ворот, — то чего нам, русичам, от него ждать? Только и того, что старую нашу веру порушит, свою поганскую насаждать будет!
Только Громайло, известный своими стадами и табунами, засомневался:
— Да вроде бы наш по виду… А что черный, как ворон, так у нас уже много черных. С той поры как берендеев пустили на земли наши! Те все черные, как жуки. И веру нашу блюдет.
— Прикидывается! — уверенно заявил Вяз. — Рази ж можно ему в открытую? Враз сомнем. А он тихой сапой.
— Как?
— А хрен его знает, как. Но не может не пакостить! И за мать мстит, что рабыней была, пока князь наложницей не взял… Да и то: велика ли радость подстилкой быть? К тому же сразу выгнали, как только пузо зачало расти.
— Мстит, это точно. Они народ мстительный.
Блуд сперва ерзал, не успевая вставить слово, да и надо дать выговориться, выказать уважение. Потом ощутил безнадежность, чересчур крепко бояре укрепились в своем убеждении, что новгородский князь родом из жидовского племени. А для них этого хватит, чтобы не пущать его кормиться на киевский стол.
Потом внезапно пришло озарение. Бояре как раз выдыхались, изничтожив новгородца под корень, растоптав его и растерев как плевок по земляному полу. Блуд кашлянул:
— Во-во, это вы в самую точку! Что значит, светлые головы… Если он к тому же еще и жидовин, что нам еще?
Бояре ощетинились. Блуд ощутил на себе враждебные взгляды. Вяз сказал предостерегающе:
— Заговариваешься, боярин!
— Давайте говорить как мужи, — лениво ответил Блуд. — Для нас что главное? Чтобы князь восстановил наши боярские вольности. И чтобы блюл старые обычаи отцов и пращуров. Ярополк уже принял чужую веру из Рима, насаждает вокруг себя латинян. Уже ты, Вяз, отстранен от поставок в Киев, это делают два торговца из Рима, уже наших богов мало-помалу теснят с Подола… А что новгородец? Да жидовины больше нас ненавидят христиан! Ведь Христос — это тот иудей, который предал свой народ, своих богов, внес раскол! Все первые христиане были предатели своего народа, как и его двенадцать, или сколько их там было, апостолов! Ни один иудей не примет учение Христа! И другим не даст, если сможет.
Его слушали с открытыми ртами. На лицах было недоверие, но Блуд уже видел заблестевшие глаза. Его слова пока что лишь расшевелили их заплывшие жиром мозги, но там уже медленно рождаются новые идеи.
— А на кого, — спросил он, возвысив голос, — новгородцу опираться, как не на нас? Иудеев не так уж и много на Руси, да и не больно охочи браться за оружие! Они крови не выносют, даже коров и гусей так бьют, чтобы крови не видеть. Без нас новгородцу не только власть не взять, а что важнее — не удержаться! И более ревностного защитника обычаев русских нам не найти.
— Почему? — спросил тупо Вяз.
— Да потому что вера славянская добра. Всех приемлет! Приходи к нашим богам или приходи со своими богами, ставь в русское капище своего бога рядом с нашими! А вера Христа — злая, ревнивая. Их бог не терпит чужих. Только ему кланяйся и никому еще. Пока что иудеи Любеча, как и в других русских городах, защищены, молись кому хошь, а вера Христа всех согнет в бараний рог, ткнет рылами к подножью креста. А кто пикнет, тому и голову с плеч! А иудеям — в первую очередь!
Он смотрел в потемневшие лица. Задумались. Еще не верят, но старые головы не решают сразу. Повертят так и эдак, поймут. И отыщут общие интересы.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.