Страница 18 из 22
Он коротко взмахнул рукой. Владимир не успел опомниться, как на голову обрушился удар булавы. Будь шлем ромейским или германским, быть бы с разбитой головой, но узкий конический шлем роса сбросил скользящий удар. Да еще помогла смягчить удар толстая вязанная шапка из козьей шерсти.
Сбитый с головы шлем загремел по камням, а Владимир с занемевшим плечом, повинуясь выучке, не рассуждая, уклонился от второго удара, одним прыжком оказался у стремени, мощно рванул за красный сапог.
Всадник рухнул с коня как блестящая льдина. Каменные плиты дрогнули. Раззолоченный и разукрашенный шлем, ломая пушистые перья, запрыгал со звоном по камням и лег рядом с харалужным шлемом Добрыни. Опять же повинуясь выучке, Владимир с силой ударил носком подкованного сапога в голый висок.
Конь дико заржал, отпрянул, болтая поводьями. Другие всадники повернули коней в их сторону, в их руках блеснули мечи.
Владимир похолодел, затравленно огляделся. Сзади массивная кладка из громадных глыб, стена поднимается на немыслимую высоту, а справа и слева люди с обнаженными мечами. Солнце недобро играло на блестящих лезвиях, и он понял, что это последнее, что видит в жизни.
Он взял в левую руку нож, правой стиснул рукоять меча. Всадники нахлынули и остановились, мешая друг другу конями. Боятся подъехать ближе, понял он внезапно. Ведь можно поднырнуть под коня, распороть брюхо или перерубить сухожилие, а они терять дорогих коней не хотят!
Удары двух воинов он отбил, но продержался бы недолго, силы неравны, однако из-за спин воинов прозвучал холодный властный голос:
— Принцесса Анна желает знать, что здесь происходит?
Всадники расступились. Посреди улицы восемь чернокожих полуголых людей держали на плечах роскошные носилки. Их со всех сторон окружали всаженные в железо телохранители с мечами наголо. Возле носилок ехали двое: закованный в доспехи немолодой человек, в богатом шлеме, золотистые с проседью волосы падают на плечи, это он остановил воинов, и скромно одетый человек, в котором Владимир безошибочно узнал толмача.
Один всадник воскликнул:
— Не вели казнить, ослепительная принцесса! Мы не успели этого варвара ни убрать с твоих царственных глаз, ни поставить в пыль, которую он недостоин даже жрать, ибо это пыль нашего царственного и божественного города…
Занавески носилок колыхнулись. Появилась белая нежная и совсем детская рука. Следом выглянуло удивленное девичье личико, очень юное, но красивое настолько, что Владимир задохнулся, будто его ударили поленом под ложечку.
— Это и есть варвар? — спросила она чистым музыкальным голосом. Владимир снова вздрогнул, так говорить могли только небесные девы-берегини.
— Да, наша повелительница!
— Спроси, из какой он страны?
— И так видно, гиперборей, наша владычица.
— Варяг?
Начальник стражи, это он был рядом с носилками, повернул грозное лицо к Владимиру. Тот все еще стоял в боевой стойке с мечом и кинжалом.
— Эй, кто ты будешь?
— Я росич, — ответил Владимир сипло.
— Рос, — повторил начальник стражи пренебрежительно, но Владимиру почудилась в его громовом голосе тревога. Толмач наклонился с коня к занавескам:
— Есть такое крохотное племя на одной из северных границ нашей необъятной империи. Маленькое, дикое, языческое…
Принцесса, ей было весен семь-восемь, окинула юного варвара беглым взором. Личико ее выразило скуку. Она уже опускала занавеску, когда Владимир неожиданно даже для самого себя сказал на ломаном ромейском наречии:
— Да, я из маленького дикого племени. Того самого, которое разгромило вашего надежного союзника — Хазарский каганат, отобрало у вас Болгарию, сейчас громит ваши войска по дороге сюда, по дороге в вашу жирную империю, где много золота и юных женщин. Из того самого кро-о-о-охотного, которому платите дань! И которому заплатите намного больше!
— Что-о-о? — проревел начальник стражи. Похоже, он еще не понял ломаной речи, но ощутил по тону, что варвар сказал резкость, а когда наконец понял, то побагровел страшно, его рука метнулась за мечом. Владимир отступил на шаг по стене влево, открыл телохранителя. Тот поднялся на четвереньки, мотал головой, роняя красные слюни и сопли.
Занавески колыхнулись снова. Принцесса выглянула, голосок был озабоченным:
— Что с ним?
— Упал с коня, — сказал Владимир дерзко. — Ему почему-то захотелось поставить меня на колени!
— Таков этикет, — сказала принцесса строго.
— Я не ромей!
— Правила для всех…
— Нет, — возразил Владимир яростно. Его руки задрожали, тело затряслось, он заговорил быстро, словно выплевывая как из пращи злые слова. — Никто нам и никогда!.. Честь дороже!.. На колени поставить неможно, разве что отсечь ноги до колен… но и тогда голову мою вам не склонить, разве что снять с плеч!
Он чувствовал, как в его тело вливается страшная мощь, и сам не знал почему так взбесился. Ведь привык, что он — раб, челядин, на побегушках, так что же сейчас так задело?
Он поворачивался, чуть пригнувшись, держал меч и кинжал наготове. На него смотрели без страха, слишком юн, голос почти детский, но уважительно. Начальник стражи сказал внезапно:
— Берсерк!.. Дьявол… Всем отступить! Я не хочу терять людей. Добьем его стрелами.
Владимир, видя, как всадники попятились, выпрямился, чувствуя, что пришел его смертный час. Внезапно он услышал далеко в небесах хриплый, зовущий на бой и подвиги, зов боевого рога. Кровь вскипела, он крикнул громко и страшно:
— Давай!.. Но ты ромей, а значит, не воин, а торгаш. Прикинь как торгаш: не дорого ли придется платить за мою голову, когда сюда придут войска моего отца, неистового Святослава, уничтожая все на пути, сжигая города, вытаптывая посевы, уводя сотни тысяч ромеев в полон? Не дорого ли будет, если ваши крепости рухнут в пыль, когда ваш император в страхе запрется в этом городе, на ворота которого мой дед уже прибивал свой щит? Если эта цена, торгаш, не покажется слишком велика, то натягивайте луки, трусы!
Начальник стражи сказал глухо:
— Юный росич нам грозит!.. Принцесса, позволь…
Владимир встретился с глазами принцессы, и у него стало сухо во рту. Долгое время они неотрывно смотрели друг на друга. Такого нежного лица он не видел даже во сне, в неясных грезах, а глаза у нее были огромные, понимающие, смотрящие прямо в душу. Он уже понял, что она увидела и поняла больше и лучше стражей, сильных и тупых воинов, и что даже сейчас, в своем детском возрасте, умеет владеть собой… даже лучше, чем он, она умеет заглядывать в будущее, как подобает наследнице великой империи, слово которой весит очень много.