Убийство в Кантоне

Глава 11

Чао Тай очнулся от путаных раздумий, когда его паланкин с глухим стуком опустился на землю. Тайвэй вышел и оказался па небольшой тихой улице, где, по всей видимости, жили удалившиеся от дел владельцы лавок. Дав носильщикам несколько медяков, Чао Тай постучал в некрашеные деревянные двери.

Открыла ему согбенная старуха и с беззубой улыбкой пригласила войти. Через небольшой, прекрасно ухоженный садик она повела гостя чисто выбеленному двухъярусному дому. Потом, задыхаясь и бормоча под нос нечто невразумительное, зашлепала вверх по узкой деревянной лестнице. Как только они одолели ступеньки, Чао Тай попал в диковинного вида покои.

Всю левую стену от потолка до пола покрывала такая же занавесь из расшитого шелка, как та, что он накануне видел у Мансура. По бокам на низких подставках из эбенового дерева стояли две большие алебастровые вазы для цветов. На стене справа висела деревянная стойка с более чем дюжиной иноземных мечей. В глубине комнаты, в проемах четырех открытых сводчатых окон, взгляд тешило со вкусом подобранное многоцветие орхидей, произрастающих в горшках. А за ними виднелись крыши домов на соседней улице. Пол покрывала безупречно чистая камышовая циновка. Из мебели здесь было только два кресла розового дерева с инкрустацией и низкий круглый чайный столик. Гостя никто не встречал.

Чао Тай собрался было осмотреть мечи, как занавесь раздвинулась, пропустив двух девушек лет шестнадцати. Воин от изумления открыл рот. Обе казались совершенно одинаковыми: круглые румяные лица, длинные золотые серьги в ушах, волнистые волосы уложены на необычный, чужеземный лад. Девушки были обнажены до пояса, выставляя напоказ крепкие юные груди и гладкую светло-коричневую кожу. Нижнюю часть тела скрывали туго стянутые у лодыжек Шаровары из расшитого цветами муслина, шеи украшали одинаковые ожерелья из голубых бусин в золотой филигранной оправе.

Одна из новых красавиц выступила вперед и, серьезно посмотрев на Чао Тая, обратилась к нему на прекрасном северном диалекте:

–Добро пожаловать в дом морехода Ни. Хозяин сейчас будет.

–А вы кто такие? – с трудом оправившись от смущения, спросил Чао Тай.

– Я Даньязад, а это моя сестра-близнец Дананир. Мы живем во внутренних покоях морехода Ни.

– Понятно.

– Это вам только кажется, что понятно, – чопорно заметила Даньязад. – Мы прислуживаем мореходу, но он не одобряет никаких плотских поползновений, мы девственницы, – добродетельно уточнила она.

– Подумать только! И это притом, что ваш хозяин – моряк!

– Господин связан с другой женщиной, – уверенным тоном заявила Дананир, – а поскольку он человек честный, прямой и весьма утонченный, то относится к вам совершенно бескорыстно. А жаль.

– И его очень жаль, – заметила Даньязад, ведь мы обладаем обширными познаниями по части любовных утех.

– Бесстыжие девчонки! Да вы сами не понимаете, что несете! – гневно прикрикнул на них Чао Тай.

Даньязад вскинула крутую бровь.

– Мы посвящены во все тонкости любовной игры, – холодно заметила она. – До того как четыре года назад мореход выкупил вас у торговца Фана, мы были в услужении у его третьей жены и постоянно наблюдали их любовные утехи.

– Надо признать, они были крайне примитивны, – добавила Дананир. – Во всяком случае, третья жена неизменно жаловалась на недостаток разнообразия.

– Но почему вы обе говорите на этом кошмарном напыщенном книжном языке? – спросил сбитый с толку Чао Тай. – И откуда, во имя всех демонов, вы набрались таких длинных заумных слов?

– От меня, – раздался у него за спиной приятный голос морехода Ни. – Прошу прощения, что невольно заставил вас ждать, однако и вы, в свою очередь, немного опоздали.

Мореход был одет в белое платье из тонкой шерсти с красной каймой и красным же поясом, а голову его украшало нечто вроде высокой шапки, вышитой разноцветным шелком.

Он подвинул себе низкое кресло, и Даньязад тотчас встала рядом. Ее сестра опустилась на колени и глянула на Чао Тая с дерзкой улыбкой, а тот, сложив руки, вызывающе уставился на нее.

– Садитесь, садитесь! – нетерпеливо сказал мореход Чао Таю, а близнецам сурово бросил: —Вы забыли о правилах вежливости! Бегите и приготовьте нам душистого чая! И приправьте его мятой.

Обе девушки мигом исчезли.

– Они очень смышленые: знают северный диалект, кантовский, арабский и персидский. Мне доставляет удовольствие читать с ними на ночь наши и чужеземные книги, да и сами девочки постоянно роются в моем собрании текстов. Ну что ж, господин Чао Тай, я рад убедиться, что с вами все в порядке. Прошлой ночью у вас, по видимому, не возникло неприятностей.

– А почему вы решили, что они могли произойти? – осторожно спросил Чао Тай.

– У меня есть глаза, мой друг! И я видел, как арабский бандит и душитель-танка приглядывают за вами с удобного местечка у двери!

– Да, я тоже заметил эту парочку. Но эти люди не имели к вам никакого отношения. Кстати, из-за чего они сцепились с подавальщиком?

– О, он просто отказался подать вина танка. Знаете, принято считать, будто эти отверженные оскверняют все, чего коснутся. Поэтому-то подавальщик и разбил его чашу для вина. Кроме того, я заметил, что какой-то бородатый мошенник тоже не сводил с вас глаз. А когда он выскользнул следом за вами из лавки, я сказал себе: «Похоже, у тайвэя могут возникнуть кое-какие неприятности».

– А почему вы вдруг произвели меня в эту должность?

– Потому что успел заметить, как блеснул ваш значок, господин тайвэй. Как и тот бородатый. Кроме того, я слышал, что в Кантон с двумя помощниками прибыл знаменитый судья Ди. А когда встречаешь двух высокопоставленных чиновников с севера, которые из кожи вон лезут, изображая мелких служащих, это волей-неволей наводит на размышления…

Чао Тай промолчал, и хозяин дома повел речь снова:

– Прошлым вечером в чайных домиках ходили слухи, будто судья Ди собирает во дворце совет, желая обсудить особенности здешней торговли с иноземцами. Но судья Ди знаменит раскрытием кровавых злодеяний, а чужеземных купцов, хоть они и заламывают чудовищные цены, преступниками не назовешь, и это опять-таки привело меня к определенным сомнениям. Наконец, сопоставив все это с тем, что оба помощника судьи Ди, переодетые в лохмотья, крутились у причала, я не мог не задаться вопросом: «Какие неприятности назревают здесь, в Кантоне?»