Всё зеленое

– Давай ты побудешь заложницей возле подъезда? – Он подтолкнул ее к выходу.

– Так нечестно. Мне тоже нужно встретиться с Яровым.

– Ну, потом как-нибудь встретитесь. У нас сейчас разговор будет важный, – Тифон обернулся на нас: – Пожалуй, идите-ка вы все отсюда. Мы тут сами перетрем. Я потом позвоню и скажу, что решили.

Глава 6

Вита

Артём был яркий, красивый, богатый, избалованный вниманием и возможностями. Для окружающих он носил глумливую и дерзкую маску Дэдпула, а моя мама называла его Трубадуром за любовь к театральному эпатажу и ночные песни над моим окном. Именно «над», потому что их с Максом квартира располагалась прямо над нашей.

Отец Артёма был известным гастролирующим по всему миру композитором, мать – бывшая фотомодель, всецело посвятившая себя мужу. И они с пеленок растили из Артёма гениального виолончелиста. До двенадцати лет в его жизни существовали только репетиции, концерты и приходящие учителя. Другого он не знал и не понимал, что может быть как-то иначе, пока в их частном загородном доме не появился Макс – сын домработницы, почти его ровесник.

Выросший без отца, кочующий вместе с матерью из семьи в семью, Макс в свои одиннадцать уже успел пережить и повидать всякое. Он не был отбившимся от рук или хулиганом. Напротив, Макс всегда любил свою маму, помогал ей и был ее «маленьким котиком». Встреча с оторванным от реальности мальчиком-звездой наполнила его существование новым смыслом: он решил, что обязан «открыть ему глаза». Показать, как на самом деле все устроено в этом мире.

Рано или поздно это наверняка произошло бы и без Макса, но встреча мальчиков пришлась как раз на тот возраст, когда ощутить всю полноту жизни и осознать в ней себя становится для человека жизненно необходимым.

Артём прямо сказал родителям, что устал от музыки и хотел бы сделать перерыв. После этого разразился такой дикий скандал, что он поклялся больше никогда не брать в руки виолончель.

Его по несколько дней держали взаперти, запрещали видеться с Максом, приглашали всевозможных методистов и психологов, но чем сильнее давили, тем ярче разгорался огонь сопротивления. Артём сбегал из дома, ввязывался в неприятности и творил всякие глупости с одной лишь целью – заставить родителей признать его право на свободу.

Возможно, такая тактика и сработала бы, если бы они любили сына больше, чем собственные амбиции. Мать с отцом упорно требовали возвращения «звездного мальчика», а к его бунту относились исключительно как к личному оскорблению.

Через три года стало ясно, что изменить уже ничего нельзя, – родители стеснялись и ненавидели собственного сына из-за разрушенных ожиданий. Артём же платил им полным отказом подчиняться и отвязным поведением.

Родители Артёма погибли, когда ему было шестнадцать.[8] Страшная трагическая история, в один день превратившая их с Максом в сирот.

Артём был передан на попечительство близкого друга семьи, а Макса отправили в детский дом, откуда он спустя некоторое время благополучно сбежал. С тех пор они стали окончательно неразлучны и пустились во все тяжкие: искали азартные и рискованные приключения, ввязывались в потасовки, напивались, снимали провокационные ролики для Ютуба, неоднократно попадали в полицию и засветились на всех безбашенных вечеринках «золотых деток».

И все же, продолжая играть роль высокомерного циника, Артём не смог смириться ни с черствостью родителей, ни с их гибелью, ни с тем, что «противостоять» стало больше некому, ни с наследством, которого он не заслужил. Внутри него по-прежнему жил взбунтовавшийся ребенок-вундеркинд с чистой душой и творческим томлением в сердце.

Артём повез нас в местный торговый центр, где на первом этаже располагалось маленькое кафе с горячей выпечкой и кофе навынос. Там, по его словам, было единственное съедобное во всей округе блюдо – блинчики с джемом.

Только прежде, чем мы туда доехали, пришлось остановиться возле первого попавшегося провинциального магазинчика с желтой растяжкой: «Мужская и женская одежда дешево».

Артём по-прежнему с ног до головы был покрыт слоем белой пыли.

Но представить, что он себе там что-нибудь купит, я никак не могла. Все его вещи были жутко дорогие и брендовые, даже майки, которым, казалось, уже тысяча лет, или разодранные вдрызг, как будто он подвергся нападению стаи собак, штаны.

Магазин же оказался чем-то вроде «Смешных цен» – цветастые халаты, квадратные футболки с ужасными принтами, майки в сеточку, панамки в виде зонтиков и необъятные лифчики. Дешевое, безвкусное рыночное барахло.

Все скудное пространство торгового зала от потолка до пола было забито вешалками с одеждой, между которыми едва различимо проглядывали узкие проходы.

В подобных местах Артём, вероятно, еще никогда не бывал, потому что, едва он оценил обстановку, лицо его потрясенно вытянулось.

Ему нужны были обычная майка и шорты. На время. Чтобы не ехать в грязном, он даже мерить их не собирался, планируя позже заказать все то же, что у него пропало, по Интернету.

– Чего хотите, ребятки? – Из-под вешалок к нам выбралась блондинистая продавщица с красным картонным козырьком на туго закрученных кудрях.

Артём беспомощно посмотрел на меня.

– Это просто одежда, – сказала я. – И ты в ней будешь в машине.

– Да я лучше голый поеду, чем в этом, – он брезгливо передернул плечами.

Продавщица с неприкрытым раздражением оглядела его, оскорбленно задрала подбородок и обиженно фыркнула:

– Лиц в пачкающей одежде не обслуживаем.

– Нам нужна обычная черная майка, типа этой, и шорты, – поспешила объяснить я, прежде чем Артём успел ответить что-нибудь грубое.

– Обычная? Витя! – Брови его возмущенно взлетели вверх. – Это родной Найк, между прочим!

– Видали мы ваши Найки! – Продавщица с вызовом уперла руки в бока. – У нас тут все есть. И Найки, и Адидасы, и Дольче с Габаной. Вот только чем платить, детки, будете?

– Денежками, тетенька, – Артём вытащил из кармана пухлую пачку купюр и вызывающе помахал у нее перед носом.

Увидев деньги, женщина мгновенно переменилась в лице. Уважительно кивнула и повела нас за собой через ряды с качающимися вешалками в самую глубь магазина.

Подошла к деревянным полкам в торце и показала на стопки разноцветных маек и футболок.

– Выбирайте. Зеркало вот, – она ткнула пальцем в выглядывающую из-под ядовито-зеленой ветровки узкую зеркальную полоску.

Я достала с полки черную майку с глубокими прорезями и узкими лямками, какие Артём обычно носил, и развернула.

– Вроде нормальная.

– Надо померить, – неожиданно вызвался он. – Вдруг не подойдет.

– Это XXL. Ты всегда берешь большие. Она не может не подойти.

Но он уже стянул свою грязную майку, скомкал и кинул в меня, затем развернулся к застывшей позади нас продавщице:

– Вообще-то я стесняюсь.

Та глуповато усмехнулась, пожала плечами и исчезла в проходе среди вещей. А как только она скрылась, резким движением Артём схватил меня и, прижав к себе, затянул в самую гущу вешалок.

Но мы даже поцеловаться не успели. С гневным криком «Совсем обнаглели?!» возле нас снова возникла белокурая продавщица.

От неожиданности Артём отпрянул назад, потянул меня за собой, и я, чтобы не свалиться на него, ухватилась за свисающее над головой пальто.

Раздался звонкий щелчок, и весь верхний ряд вешалок, сорвавшись с лопнувшего троса, посыпался на нас.

Несколько секунд мы пребывали в полном оцепенении, пытаясь осознать, что лежим под огромной грудой вещей, затем оба расхохотались в голос.

Больно не было. Только дико смешно. Где-то над нами слышалось возмущенное кудахтанье продавщицы, тяжесть одежды давила, с каждым вздохом дышать становилось труднее, но Артём продолжал крепко обнимать меня, и все остальное было уже не важно.

Испугавшись наступившей тишины, подоспевшие на помощь продавщице работники других магазинов принялись торопливо разгребать вещи, а когда нашли нас и увидели, что мы просто целуемся, поднялся еще больший крик и шум.

8

Ида Мартин «Время. Ветер. Вода».