Страница 23 из 62
А это облегающее элегантное платье её ещё и молодит. Ну конечно! У неё же самые свежие и модные журналы в городе, а это «маленькое чёрное платье», если мне не изменяет память, Коко Шанель где-то в это время и ввела в моду. Хм. А мама оказывается прекрасный модельер и совсем не чурается моды. Я блудливо усмехнулся про себя, надо бы подкинуть ей парочку идей насчёт нижнего женского белья, только как бы при этом не огрести по родной нежной шейке. А вот свой гардероб пора приводить в практичный и удобный для меня вид. Имея такого модельера под боком, грех этим не воспользоваться.
Если бы я шёл в школу один, то дворами и переходами добрался бы минут за десять-пятнадцать. Но до Михайловской площади мы с мамой «чинно гуляли», поэтому потратили на дорогу почти час и входили в холл школы к девяти часам утра. Нам торопиться было некуда, всё равно наша «группа поддержки» в лице Розы Моисеевны и Семёна Марковича обещали прибыть вместе с Борухом Израилевичем не раньше десяти утра. Занятия в школе уже начались, и коридоры школы были пустынны, но в правом крыле здания столпились бедолаги пришедшие, как и я для проверки уровня своих знаний.
Их запускали в аудиторию по пять человек, и начинали «сортировку». Быстрый опрос, проверка грамотности и вот уже счастливчик получал направление в первый или второй класс обучения. За всё время при мне только одна девочка подтвердила знания за третий класс и была рекомендована для обучения сразу в четвёртом, но ей и было, на мой взгляд, лет тринадцать-четырнадцать. Мы оставались самыми последними и я уже приготовился идти на экзамен один, когда наконец-то прибыли наши «болельщики» да не одни.
– Знакомьтесь, это моя хорошая знакомая Эсфирь Самуиловна Войтковская и её приёмный сын Миша Лапин, внук многим здесь присутствующим хорошо известного Иосифа Давидовича Гальперина. – Семён Маркович представил меня и мою маму трём мужчинам пришедшим вместе с ним. – А это также мои хорошие знакомые и коллеги. Марцел Натанович Нейдинг, профессор медицины, невропатолог. Григорий Иванович Маркелов, доцент и зав секцией неврологии. И Мигальский Борух Израилевич, доктор медицины и ректор института народного образования. Ну, а с Розой Моисеевной мы все давно и хорошо знакомы!
Я смотрел на Семёна Марковича и его «сотоварищей», и помаленьку охреневал. Они тут что, решили медицинский консилиум устроить? А меня «на опыты пустить» у них желания нет? И словно подтверждая мои подозрения, Семён Маркович развёл руками и виновато произнёс. – Увы, к сожалению моих медицинских познаний, для объяснения феномена Миши недостаточно. Я взял на себя смелость пригласить уважаемых профессоров, чтоб в ходе экзамена они смогли вынести своё беспристрастное экспертное суждение по этому вопросу.
– Что ж, мы все люди занятые, у нас не так уж и много свободного времени, так что попрошу всех пройти в аудиторию. Экзаменационная комиссия предупреждена, что сегодня им предстоит не обычная сортировка и готовы протестировать нашего подопечного по полной программе и качественно оценить уровень его знания. – Профессор Мигальский закончил свою короткую речь и первым вошёл в аудиторию.
Всего за столом в экзаменационной комиссии я насчитал двенадцать человек. Видимо заинтересовавшись необычным экстернатом, остались все преподаватели, присутствующие на первичной «сортировке». Медицинские светила сели за отдельный стол, организовав свою «коллегию». За ними пристроились моя мама и Роза Моисеевна. Семён Маркович поднялся из-за стола «коллегии» и обратился к присутствующим.
– Две недели назад ко мне поступило сообщение о мальчике находящемся в бессознательном состоянии. Осмотрев больного, я диагностировал его крайнее нервное и физическое истощение и тяжкие телесные повреждения. Как впоследствии выяснилось, Миша – доктор указал на меня рукой – более двух лет скитался безо всяких средств к существованию, и только чудом, не побоюсь этого сказать, нашёл свою дальнюю родственницу, Есфирь Самуиловну, которая и взяла на себя заботу о ребёнке.
– За прошедшие две недели мальчик полностью пришёл в себя и почти восстановил свою физическую форму. Что с медицинской точки зрения абсолютно невозможно. Для такой реабилитации требуется как минимум полгода – год. Но это случилось, и чем можно объяснить этот феномен, я судить не берусь. – доктор развёл руками. – Но это не всё. Я постоянно наблюдаю за Мишей, и он не перестаёт меня удивлять.
– На фоне тяжких физических и нравственных потрясений у пациента развилась стойкая избирательная ретроградная амнезия. Другого медицинского термина я подобрать не могу. Мальчик абсолютно не помнит, что было с ним в последний год. С трудом вспоминает, что было два года назад. Не помнит когда и где родился, где учился и что изучал. Из всех детских воспоминаний остались только отрывочные сведения о родной матери и на этом всё.
Я смотрел на экзаменаторов и размышлял о том, насколько быстро мне удастся сдать за первую ступень обучения, и насколько реальна возможность сдать за пятый класс. В своих силах я был уверен. Два предыдущих дня я только тем и занимался, что «повторял пройденный материал». Мне и самому было интересно сравнить уровень знаний двадцать шестого года и семьдесят пятого, когда я сам заканчивал десятилетку.
Что ж, нам «в будущем» есть чем гордиться. Через пятьдесят лет уровень преподавания существенно вырос по всем предметам. Особенно заметен этот скачок в материалах по физике, химии, географии, биологии и астрономии. Но это и понятно, фундаментальные открытия в этих науках ещё только предстоят, а сейчас уровень преподавания этих дисциплин в десятом классе примерно соответствовал уровню моего бывшего шестого-седьмого класса.
Но вот учебники по алгебре, геометрии и тригонометрии мало чем отличаются от учебников в «моём» прошлом, разве что подачей материала. Но и это легко объяснимо, разные авторы, различный подход и методики изложения. Но для меня эти предметы не представляли сложности. Ещё учась в школе в «моём» времени, я к изучению этих предметов относился со всей серьёзностью.
Готовился в мореходку поступать, мечтал о море, а там без точных расчётов никуда, да и в дальнейшей моей работе знание точных наук не оказалось излишним. Так что я не испытывал перед предстоящим экзаменом никакого мандража или волнения. Единственное, что меня смущало, так это отношение экзаменаторов к моему возрасту. Что ж, придётся включать обаяние на полную катушку, тем более что и мордочка у моего реципиента была довольно симпатичная. А доктор между тем перевёл дух и закончил мою «презентацию».
– Несмотря на всё выше перечисленное, мальчик показывает высокий уровень ранее полученных знаний. Вот этот уровень и предстоит вам оценить. На этом у меня всё!
Семён Маркович сел, а я как примерный ученик поднял руку, испрашивая разрешения задать вопрос.
– Миша, ты хочешь что-то добавить или спросить? – Председатель экзаменационной комиссии, чем-то неуловимо похожий на молодого Чехова с интересом разглядывал меня сквозь пенсне, словно диковинную зверушку. Впрочем, и взгляды всех остальных присутствующих в этот момент также скрестились на мне. Под этими заинтересованными взглядами я почувствовал себя неуютно и непроизвольно передёрнул плечами.
– Да. Я предлагаю начать проверку со знания иностранного языка. Причём сразу с письменного экзамена. А затем, когда вы убедитесь, что я хорошо знаю эти языки и владею письменностью, мне будет проще выйти к доске и остальные предметы сдавать уже там. Так мы сэкономим время.
– Миша, ты сказал «эти языки»? Какими ещё языками, кроме русского, ты владеешь и готов по ним аттестоваться?
– Английский, немецкий, испанский, французский, итальянский, свободно читаю, пишу, разговариваю. Японский, корейский, китайский, письменности не знаю, кроме нескольких иероглифов, но в основном устную речь понимаю без переводчика, хотя говорю с трудом и гарантии, что не носитель язык поймёт меня правильно, дать не смогу.
Ха! Вот это я их огорошил! Смотреть на растерянные лица экзаменаторов для меня одно удовольствие. Ничего, то ли ещё будет. Надеюсь, эта «диковинная зверушка» вас сегодня ещё не раз удивит и ошеломит. Уверен, этот день, и этот экзамен вы запомните надолго!