Страница 27 из 39
Отвернувшись от картины, Десмонд двинулся дальше. Постояв пару секунд, я торопливо отвела взгляд от ужасной картины и поторопилась за ним.
— Получается, — начала я, догнав Десмонда, — что столетние костры полыхали из-за выдумок одного священника?
— Началось все определенно с него, — кивнул Десмонд. — Но он стал всего лишь камнем, покатившимся вниз первым. Под видом ведьм казнили не только простых деревенских девчонок, которым не посчастливилось родиться красивыми. Обвинение в колдовстве — очень удобная вещь. Ее можно приписать любому человеку, а потом смотреть по ситуации. Или казнить, или оправдывать. Конечно, последнее происходило не просто так. Часто богатые семьи лишались всего состояния, отдавая его Святой Земле лишь бы не оказаться на костре. Политические противники, неугодные жены, любовницы, бастарды — многих забрал огонь в то время. Девяносто девять процентов всех погибших не имели никакого отношения ни к ведьмам, ни к колдунам.
— А один процент?
— Случайности, — пожал плечами Десмонд, бросив на меня не совсем понятный взгляд. — Кроме того, колдовской народ не такой уж и безвинный. Бывали случаи, когда кто-то специально выдавал ведьму, чтобы избавиться от нее.
— Но зачем? — удивилась я.
— Мы тоже люди, — Десмонд как-то устало пожал плечами. — И мы тоже подвержены страстям.
— А ваша сила? To есть не конкретно ваша, а… м-м… — я запнулась. Никак не получалось сформировать правильный вопрос.
— Я понял, о чем ты, — хмыкнул колдун. — Ты права. Сжечь настоящую ведьму или колдуна не так просто. Наша сила хранит нас. Магия нераскрытых одаренных очень часто пробуждалась, когда их вели на казнь. Из-за сильного страха и стресса. Как ты понимаешь, в такие моменты случалось всякое. Люди только еще больше начинали верить, что магия существует. К сожалению, только что раскрытые ведьмы толком не могли ничего сделать. Их магия могла хранить их от огня лишь какое-то время. Но потом силы истощались, и они все равно погибали. Совсем другое дело — опытные колдуны или ведьмы. Такие вполне могли сбежать даже с костра, применив свои умения. Естественно, простым людям не нравилось подобное.
Десмонд нахмурился и замолчал.
— И что произошло? — спросила я тихо.
Почему-то мне не хотелось прерывать этот рассказ. К тому же я чувствовала что-то похожее на сопричастность. А еще где-то внутри напряженно ворочалось нечто, напуганное до смерти. От этого дыхание сбивалось и руки подрагивали.
— Как я уже сказал, все мы люди, — чуть помолчав, заговорил снова Десмонд. К этому времени мы успели дойти до какой-то комнаты. Это оказался кабинет. Когда колдун предложил мне сесть на диван, я не стала отказываться. Сам он оперся бедрами о стол и сунул руки в карманы, — и тоже можем болеть. Конечно, не так часто и немного другими болезнями, но все-таки. Иногда магия может стать препятствием на пути к лечению. Она не может справиться сама, но при этом не подпускает никого другого к больному человеку. Понятно, что происходит это неосознанно. Просто механизм самозащиты иногда работает слишком усердно, — Десмонд усмехнулся, словно вспомнив что-то забавное. — Именно поэтому когда-то давно был придуман некий эликсир, способный на время заблокировать магию любой ведьмы и колдуна. Дозировка индивидуальна и зависит от силы больного.
— И кто-то передал его инквизиторам? — спросила шепотом.
Вспомнился один из снов, в котором я была совершенно уверена, что меня чем-то опоили. Я помню, что меня куда-то тащили, а я как мантру в мыслях повторяла только одно слово — опоили. Я помню ужас, сковывающий меня, отчаяние, страх, из-за которого я почти ничего перед собой не видела. А еще я пыталась, пыталась что-то сделать. Кого-то позвать, до кого-то дотянуться через расстояние.
— Верно, — кивнул Десмонд. Его плечи слегка опустились, а сам он стал выглядеть разом постаревшим на несколько лет. — Я больше чем уверен, что виной всему кто- то из членов Совета. Или все. Не знаю. Я пытался отыскать, но ниточка оборвалась. Они устранили всех, кто мог привести к виновнику. После этого на кострах начали иногда погибать настоящие раскрытые опытные ведьмы и колдуны. Не все из них могли выжить на Изнанке, но тогда это мало кого волновало. Одаренные люди хлынули на обратную сторону мира, гонимые ужасом перед «святым очищением».
— Вы… — я хотела спросить, но замолчала, не зная, имею ли я право. — Потеряли кого-то? — все-таки задала вопрос, буквально выпалив его.
— Как сказать, — Десмонд оттолкнулся от стола и обошел его. Открыв верхний ящик, он достал нечто, похожее на фотографию в рамке. — Я никогда не переставал себя винить в том, что произошло. Рейн… Он не сказал мне ни слова. Не обвинил ни в чем, не упрекнул, просто отдалился. За последние недели мы говорили больше, чем за все четыреста прошедших с той трагедии лет.
Десмонд снова обошел стол и встал напротив, протягивая мне то, что держал до этого в руках. Глянув на колдуна немного неуверенно, я протянула руку и замерла. Почему-то мне вдруг показалось, что сейчас я узнаю что-то, что изменит мою жизнь еще больше. Нечто такое, во что трудно поверить.
— Я не хочу смотреть, — прошептала, убирая руку и прикрывая ею рот. Из глаз сами по себе потекли слезы.
Вместо того чтобы отойти и дать мне избежать нового переломного момента, Десмонд сделал шаг вперед и сунул портрет (а это был именно он) мне под самый нос.
— Смотри, — не приказал, а мягко попросил он. — Ее звали Тиамея.
Это было похоже на удар током. Меня тряхнуло так, что мои зубы невольно клацнули. Зажмурившись, я открыла рот, пытаясь дышать глубже. В голове гудело так, будто в ней поселился рой пчел. Мне хотелось немедленно покинуть кабинет, замок, Изнанку. Уйти отсюда, чтобы больше никогда не видеть этих людей, не знать их, не слышать.
Вот только в тот момент, когда желание это стало столь сильным, что сопротивляться ему было почти невозможно, перед мысленным взором возникло лицо Рейна. Он смотрел внимательно, а потом едва уловимо улыбнулся. Его облик поплыл, сменившись другим лицом. Лицом юноши из сна.
— Она была простой деревенской девчонкой. Мой сын встретился с ней случайно, но после того перестал говорить о чем-либо, кроме нее. Ты не представляешь, как надоедает слушать мелкого мальчишку, который, не затыкаясь, рассказывает о своей маленькой подружке. А сколько радости было, когда он понял, что она ведьма. Как только это стало известно, будущее было предрешено, — последние слова Десмонда прозвучали тяжело.
Открыв глаза, я протянула руку. Он, не медля, вложил миниатюру в мою ладонь. Вздохнув так, словно собиралась прыгнуть в воду с высокой вышки, я опустила взгляд на рисунок.
Черные немного вьющиеся волосы, темные, большие и поразительно наивные глаза, загорелая кожа, тонкий нос, пухлые губы, вытянутый овал лица. Она смотрела смущенно и чуть испуганно, словно ее силой заставили позировать для портрета. А ведь все так и было.
— Давай, это будет весело!
— Не хочу. Я слышала, что художники могут заточить в портрет чужую душу. А вдруг такое произойдет со мной?
— Не говори глупости. Ничего подобного быть не может. Я точно знаю.
— Откуда?
— Знаю, и все. Или ты мне не веришь?
— Верю. Но…
— Обещаю, с тобой ничего не случится.
— Ну хорошо. Я тебе верю.
Она не была похожа на меня, но при этом я точно знала, что это…
…я.
Глава 7
— Тиа, скажи, ты хотела бы быть со мной всегда? — спросил меня Рейн, явно сильно смутившись. Но даже так он все равно смотрел прямо и твердо.
— О чем ты говоришь? — я неловко засмеялась, стараясь не обращать внимания на сжавшееся в груди сердце. Неужели он имеет в виду…
Схватив меня за руки, он сжал пальцы. Получилось совсем не больно, а нежно и осторожно.
— Ты выйдешь за меня? — торопливо выпалил он, глядя на меня сверкающими от волнения глазами.
— Выйти? — я непонимающе моргнула, а потом вся вспыхнула, пытаясь вырвать свои руки. — Ты что? Разве так можно шутить? Рейн! Мы не можем пожениться!