Визардия. Пламя любви

Часы пробили семь вечера, Элли, как и каждый предыдущий день месяца, в это время уходила в госпиталь и сидела рядом с Агатусом не меньше часа, но и не больше двух, чтобы не напрягать его родителей. Именно в это время они отлучались поработать из дома, так как зарабатывать всё же приходилось, благодаря чему посещения Элли оставались незамеченными. Ей совсем не хотелось попадаться на глаза Ровентусу и Пэм Адамсам, ведь именно она чуть не убила их сына.

– Да, Элли, ты убила его, убила свою первую любовь! – Рыдала девушка, роняя слезы на листы тетради, которая ещё не успела обсохнуть от слез прошлых дней.

О, как Элли себя ненавидела! Не выносила! Ей было противно смотреть на свое отражение, ходить по земле и греться в лучах солнца, в то время как убитые ею люди больше никогда не увидят свет! Они никогда не увидят ничего, кроме той неизведанной бездны, в которую ушли. Но она старалась жить, надежда на выздоровление Агатуса давала ей силы просыпаться по утрам и посещать школу.

Трой, Дарен, Эванесса, Реджина и Эйприл были к ней благосклонны и, как она считала, «не заслужено» заботливы. Они всегда приносили ей что-нибудь вкусное, интересовались состоянием, предлагали помощь в обучении, старались поддерживать ненавязчивые разговоры. Элли была премного благодарна, но стыд и совесть грызли её так сильно, что она не могла в полной мере позволить себе наслаждаться общением с этими прекрасными людьми.

Закрыв тетрадь и отложив её на край стола вместе с учебниками, Элли накинула пальто и отправилась в госпиталь. Она спряталась за вигвам, когда заметила родителей Агатуса, подавленных, расстроенных, покидающих здание. Элли переняла их настрой, но всё равно выполняла свой долг и шла в нужную палату. Она взяла с собой книгу, которую перенесла с собой из Лонгландии – о флоре и фауне её страны. Она знала, что Агатус интересуется подобным, и уже прочитала ему полкниги, надеясь, что где-то в недрах сознания он действительно слышит её.

Она брала стул на колесиках из угла кабинета, плюхалась на него и подъезжала к койке больного, отталкиваясь ногами. Около десяти минут она покрывала ледяную, безжизненную ладонь Агатуса слезами, затем постаралась взять себя в руки и открыла книгу на заложенной странице.

– Так, Агги… – Элли говорила сквозь слезы. – Мы остановились с тобой на шестнадцатом параграфе…

Пока Элли читала и всхлипывала, до её внимания не доносились некоторые мелочи, происходящие на койке. Рука больного дернулась, затем пошевелились пальцы ног, в какой-то момент моргнули глаза. Девушка не отрывалась от увлекательного текста.

– Элли? – Прохрипел знакомый голос.

Книжка с грохотом свалилась на пол, выпав из её рук.

***

Эйприл провела в родительском доме по меньшей мере неделю, не посещая занятий, как и Кайзер. Они тихо переживали горе, поддерживая друг друга. Патриция, которая теряла мужа во второй раз – и если в первый была надежда на встречу через шестнадцать лет, то теперь это было безвозвратное расставание, – держалась стойко ради детей. Дети же, в отличие от матери, справлялись легче, ведь знакомы были с отцом всего два года, и не имели тех душераздирающих воспоминаний, сопровождаемых глубокой скорбью.

Трой был рад видеть Эйприл в школе, на её лице не осталось синяков и царапин, однако грусть надолго поселилась в её сердце. Она держалась молодцом и училась, гуляла с друзьями, находила время на поддержку Элли. Её боль казалась ей большей, чем своя, и ей нужно было куда-то «вывалить» свою добросердечность – единственное спасение от скорби.

Сам Трой часто пропадал в госпитале, посещая то Хендрика, то Агатуса, однако профессора выписали довольно быстро, так что тот уже приступил к преподаванию, несмотря на запреты миссис Бенефит. Трой так сильно привязался к Хендрику, что теперь мысль о его возможной гибели приводила в ужас. Несмотря на то, что Бен Эберсон убил лучшего друга Мальтезера и Хендрика, оба профессора искренне сожалели утрате, и Трой понял, что с возрастом эмоции угаснут, и каждый, кто найдет себя, научится прощать.

Дарен и Эванесса почти не расставались, та ночь сблизила их, хотя, казалось, ближе уже некуда. Дарен вообще меньше шутил и ходил, словно полтергейст, тихонько, незаметно, время от времени роняя что-то из рук. Трой понимал, что никто не заменит ему Агатуса, как и для него самого, так что друзья сконцентрировались на учебе и помощи Эллионоре, в ожидании возвращения друга. Ведь какими ни были прогнозы целителей, они до последнего верили в чудо.

– Открываем учебник на сорок восьмом параграфе… – Бубнил Стьюи Генопополоз, облизывая свои пальцы, чтобы перевернуть книжный лист. – Это предпоследний параграф к изучению в этом учебном году. Надеюсь, вы отлично помните все заклятия и не подведете меня на итоговом зачете. Так, мистер Риверхаус, расскажите, что собой представляет заклятие гидролиус, и как его применять?

– Ну… – Трой поднялся из-за стола, застигнутый врасплох во время болтовни с Эйприл. – Гидролиус – сложное заклятие, используемое для ускорения неодушевленного предмета…

Раздался стук в дверь, недовольный профессор кое-как встал со стула, повалив его своим горбом, и пошел ко входу.

– Директор? – Ошарашено смотрел он.

– Стьюи, я на минуту. – Мальтезер переступил через порог и оглядел класс. – Позволь мне забрать пятерых учеников?

– Раз уж это так срочно… – Недовольно гундел профессор. – Кого?

– Кларк, Уильямс, Эйприл Эберсон, Риверхауса и Питерса.

– Как скажете. Слышали директора? Хватайте рюкзаки и выходите из класса! Быстро-быстро, не задерживайте мне урок!

Навряд ли можно было собраться быстрее, чем это сделали ребята. Худшие мысли закрались в их головах, ведь была лишь одна причина, чтобы директор лично вызвал их с урока, да ещё и Стьюи Генопополоза! Ведь Мальтезер с ним всегда был в контрах.

– Мистер Ньютус? – С опаской спросил Трой.

– Ребята, – игнорируя его, говорил Мальтезер. – Вам нужно проследовать в госпиталь.

Трой и Дарен посмотрели друг на друга глазами полными страха, схватив девушек под руки, они пустили вперед Реджину и отправились за директором. Шли они в молчании, никто не рискнул нарушить его, чтобы не услышать печальных новостей прямо сейчас. В госпитале они поднялись на этаж, где лежал Агатус, и у Эванессы подкосились ноги. Когда друзья заметили скопление людей у палаты, в том числе родителей Агатуса, Троя затошнило.

– Я подожду здесь, идите. – Велел Мальтезер.

Была огромная разница между тем, с какой скоростью ребята вылетели из класса, и тем, насколько медленно они подходили к столпившимся людям. Как смотреть в глаза родителям Адамса? Что говорить? Трой лишь крепче сжал руку Эйприл и старался не убирать вторую с плеча Дарена.

– О, Трой, Дарен! Девочки! Мы только вас и ждем!

Обратился к ним радостный Ровентус Адамс, оторвавшись от своей жены и подбегая к друзьям.

– Ну, быстрее, проходите! – Подталкивал он каждого.

В палате они увидели своего друга. Он лежал на койке, в сознании и с улыбкой на лице. Заметив лица своих друзей, он попытался встать, тогда медсестра тут же усадила его обратно на койку.

– Ребята! – Прокричал Агатус.

Трой и Дарен со слезами на глазах ринулись к другу, и если бы не медсестра, вероятно, задушили бы в объятиях. Все, кто присутствовал, не мог сдержать слез. Здесь была и Фиона, и миссис Бенефит, Эванесса с Реджиной гладили Агатуса по голове и никак не могли поверить в происходящее. Эйприл оглядела палату и спросила у миссис Бенефит:

– Простите, а Эллионора Свифт уже была здесь? – Уточнила она.

– О! Милая Элли воскресила этого юнца, я вам ручаюсь! – Кларисса сердечно схватилась за сердце. – Но она от шока грохнулась в обморок, так что сейчас лежит в соседней палате. По моим подсчетам, вот-вот очнется!

– Адамс, да ты теперь – герой покруче Риверхауса! – Это была первая попытка Дарена пошутить, спустя месяц.

Агатус расхохотался.