Игра с нулевой суммой

– Что ты такое говоришь, – пробормотала сорока, как показалось Алёхе – ужаснувшись. Ну да, он не разбирал её слов, но общались они прекрасно…

«Легилименция», – подумал Алёха.

– Не выражайся, – предупредила сорока. – Ноги переставляй.

Ничего ему, наверное…

Алёха очнулся и понял, что стоит и обнимает какой-то столб. А, нет, это дерево, и хорошо, что он сороку не расплющил. На всякий случай он пошевелил её, а она в благодарность клюнула его в палец и обругала. На лбу, похоже, наливалась огромная шишка.

Все ещё слышались голоса, и они казались ближе и ближе. Потом к ним примешалось лошадиное ржание.

– Падай, падай! – завопила сорока, выворачиваясь из-за пазухи. Ну как завопила – Алёха это просто понял. Но упал, хотя и не догадывался зачем. Разумеется, в лужу, но от холода он все равно ничего не чувствовал, и мокрый был такой, что наплевать.

Кто-то пронёсся совсем рядом. Если бы Алёха стоял – его бы точно заметили. Лух или Карух? Или кто-то ещё?

И что это за морок во время дождя?

– Курье болото в дождь оживает, – услышал он за плечом. – Человеческих душ себе ищет. Заманивает, но ты лежи. Как можно будет, скажу, встанешь и пойдёшь.

– Ага, в болото, – простонал Алёха. Да когда же все это кончится, лыр его задери! – Хочется просто сдохнуть!

– Легче лёгкого, – хохотнула сорока. – Давай, пошёл, пошёл, пошёл!

И Алёха опять пошёл – наугад. Вот просто серая сплошная стена, совсем как на той знаменитой платформе 9 ѕ. Через неё и идёшь, интересно, у магов такое же ощущение? Каких, к лырам, магов, магов не существует?

– Да что ты говоришь.

Хоть кто-то не терял чувства юмора. А где Бенька? Как далеко он смог уйти?

И снова пошли одна за другой молнии и оглушающий, сводящий с ума грохот. Снова сорока приказала упасть, снова пролетел мимо какой-то конь бледный. Алёха потерялся. Голоса звали его, он сопротивлялся, молнии, казалось, били прямо в него, налетел ветер и раскачивал верхушки деревьев, Алёха брёл, натыкаясь на вековые стволы, и уже ничего не видел, не слышал и даже не чувствовал. Только голос сороки, трещащий в мозгу.

Он в очередной раз на что-то наткнулся и даже не сразу сообразил, что это не дерево, а рука. Живая и тёплая.

– Хватайся. Держись.

Что? Алёха, конечно, схватился за руку. Неважно, что это была рука Орнели. Как она развязалась?

У него самого не достало бы сейчас никакого волшебного дара. Орнели сама затащила его на коня – в отместку, наверное, он теперь тоже болтался поперёк седла. Сорока, вот проворная, успела смотаться за пазуху к Орнели.

– Где Бенька! – потребовал ответа Алёха. – Где ты его оставила?

– Он в безопасности. Не бойся.

– Зачем ты за мной пришла? – вопрос был совсем неуместен. Какая разница? Бенька, наверное, приказал. – Где Бенька?

– Не бойся, мы едем к нему.

Алёха, кажется, отключился. Или его окончательно вырубил очередной удар грома. В себя он пришёл от того, что кто-то водил рукой по его настрадавшемуся лбу.

– Аы-ы-ы…

– Лежи! – Бенька. Слава богу, живой.

– Ты как? – простонал Алёха. – Где мы?

– В доме Онариша. Конь сам сюда пришёл. Не знаю, как он это сделал, – Бенька помолчал. – Но не сомневаюсь, что барон прав. Онаришу верить можно.

Алёха с трудом разлепил глаза. Мрачновато, горит огонь в печи, Орнели что-то делает возле, сорока греется. Сохнет. Ей тоже досталось.

– Нас тут не найдут?

– Нет. Я поставила защиту. И она, представляешь, работает…

Алёха простонал и попытался сесть. Удалось не сразу. Его знобило, он, кряхтя, поковылял к огню. Орнели улыбнулась ему краем губ и вернулась к своему вареву.

– Я думала, что наши дары вместе работать не станут…

– Может, разницы нет, какие дары? – буркнул Алёха. Ему бы сейчас хотелось, чтобы огонь был сильнее, чтобы просто-напросто обжигал. Но, к огромному своему удивлению, он заметил, что одежда его высыхает. Быстро, как будто её кто-то специально сушит струёй горячего воздуха.

– Ты за мной поехала, – опять спросил он у Орнели. – Это Бенька тебе велел?

– Бенард, – недовольно поправила Орнели. – Да, он сам хотел за тобой поехать, но я не дала.

– Ты нас спас, – торжественно сказал Бенька. – Ты меня спас. В который раз. Ты понимаешь?

Алёха пожал плечами. Ну, понимает, дальше что?

Орнели засмеялась и хотела было что-то сказать, что Бенька её перебил:

– Значит, не хочешь быть рыцарем?

– Какая мне разница, – искренне отозвался Алёха. – Мне и так… хорошо. Хотя, – он подумал, – у Матиша было лучше. Спокойно и только горшки выноси.

– Но ты понял, что ты дарованный! – Орнели смотрела на него не то с завистью, не то с испугом. – Разве это того не стоит?

Алёха ничего не ответил. Она носится с этими дарами, как дурень с писаной торбой. Вон сразу как начала лебезить, а когда думала, что он простой деревенский парень, так только что ноги не вытирала. Похоже, ещё и завидовать начала – вдруг Алёха могущественнее окажется.

Бенька обиженно топнул ногой.

– Я хочу, чтобы ты был рыцарем, – Алёха не успел даже возразить, что никому до его хотелок нет дела, что, наверное, рыцарями по топу ноги даже тут не становятся, но Бенька уже оттаял и тон сменил: – Я хочу, чтобы ты всегда был со мной. Понимаешь, меня никто…

Почему-то он то ли смутился, то ли застеснялся чего.

– Даже барон, – после паузы продолжил Бенька, – оставил меня, потому что у него действительно важное дело. А ты – ты нет. Я хочу, чтобы ты всегда был со мной.

Алёха заулыбался. От огня уходить не хотелось, но все-таки он подошёл к Беньке и обнял его.

– Я никуда и не денусь, мелочь ты такая…

Так он своему Беньке говорил. Тот иногда просыпался среди ночи, прибегал к Алёхе на диван, забирался под одеяло. Может, снилось ему что, Алёха не спрашивал, просто обнимал братишку и позволял ему заснуть. Если ему так спокойнее – почему бы и нет. «Мелочь ты… зассанец», – так он тоже иногда говорил, с утра обнаруживая, что Бенька спал настолько крепко, что дудонил прямо на Алёхин диван. Но этот Бенька на зассанца уже не тянул, хотя порыву Алёхи, кажется, удивился. Отстранился, но ничего не сказал.

Алёха лёг спать у огня, Орнели – на какой-то скамейке, Бенька – на лежанке Онариша. Сорока, попрыгав, устроилась в изголовье, а дальше Алёха уже ничего и не помнил.

Итак, они снова вернулись туда, где и были, и с утра – проспать им удалось отсилы часа два – сорока их подняла своим стрёкотом. Кое-как перекусили, посетовали, что деньги забрали разбойники, стали собираться. Алёха нашёл какое-то странное зеркало на стене – отполированный лист светлого металла, слишком мутное по сравнению с зеркалом обычным. И всё же кое-что рассмотреть получилось. Ну да, Алёхой самим теперь запросто можно пугать кого хочешь, и как же ему не идёт борода!

Выехали затемно. Алёха шёл, ведя за собой коня – двигались медленно, но сорока уверяла, что они должны, должны успеть, если пошевелятся. Сунул ли Онариш в неё какой-то хоркрукс или нет, но она, кажется, научилась колдовскому предвидению. Потому что они и в самом деле скоро нагнали разодетую женщину в отличной телеге, и она охотно согласилась их подвезти с тем условием, что они помогут ей на ярмарке.

– А я вам ещё приплачу, – пообещала она. – А то вон мой захворал, а мне одной с таким товаром не справиться. Как налетят, только и успевай продавать.

– А что у вас там? – спросил Бенька. Пахло, по крайней мере, великолепно.

– Пироги, – ответила женщина. – Мой-то всю ночь пёк, да дар, сам знаешь, сил каких требует, вот и выдохся, не юноша ведь уже. Бери, малыш, угощайся. И вы берите, там на всех хватит.

Алёха постарался не очень жадничать. Магия тут была замешана или нет, но ему показалось, что никогда в жизни таких вкусных пирогов он ещё не ел. Женщина – звали её Пайола – оказалась радушной и весёлой, поспрашивала, как они угодили в такую передрягу, и Бенька рассказал ей, как у них разбойники лошадей украли, а их самих чуть не взяли в плен.