Страница 25 из 54
Всадник опять хмыкнул.
– А до этого? Дворянина средних лет, седого, и с ним ещё мальчика?
Алёха сделал вид, что задумался.
– Дворянина не видел, ваша милость. И мальчика тоже. Ну, мальчики такие, которые вот… деревенские, были.
Всадник махнул рукой.
– Дай воды, – попросил он. – Вода есть у тебя?
– Вода есть, – Алёха оглянулся. Да, Бенька ускакал без еды и воды… Дела. – Сейчас принесу, ваша милость.
«По крайней мере, с ролью слуги я неплохо сжился», – поддел сам себя Алёха. Пошёл к мешкам, нашёл там странного вида бурдюк с водой, принёс всаднику. Тот коротким кивком поблагодарил, взял бурдюк, начал пить.
«Как присосался», – с неприязнью подумал Алёха. Всадник ему не нравился. Ну, понятно, кого он ищет. Но ведь сам мальчишка совсем. Может, у них тут… так принято? Чтобы если убивать пацанов, то такими же пацанами?
Всадник отдал Алёхе бурдюк, полез в карман, кинул монетку. Алёха её даже поймал. Вроде арг, хотя, может, и нет, но за воду все равно как-то много.
– Ты один? – требовательно поинтересовался всадник. – Одет как слуга. Где хозяин твой, кто он?
И что ему в ответ на это сказать?
Соврать? Тоже выход. Но тогда – что именно?
– Нет моего хозяина, – ответил Алёха и поклонился. – Ваша милость.
– Что значит – нет? Тебе вольную дали?
Ого… То ли Алёха не смог сдержать своего удивления, то ли просто невовремя выплыли знания. Нет чтобы вот так на экзамене! Вольная – значит, он что – крепостной?
– Э, – невпопад ответил он. Всадника это, конечно же, не устроило.
– Кому ты служишь? – продолжал он допытываться. – Назови имя.
Ну, это было легко сказать. Хотя если сошло бы что-то вроде «Иван Иваныч» или «Петр Петрович»… но вряд ли.
– Убит мой хозяин, – со вздохом сказал он. – Граф Авиелло.
– Что? – отрывисто выдохнул всадник. – Что ты сказал?
Алёха и сам не очень-то понял. Но назвать Матиша или барона – практически сразу подставиться. Матиш все же был жив, а барон – фигура, слишком привязанная к Беньке. Граф тоже был как-то с ним связан… ах да, отец Беньки был у того господином… или кто он там для пажа, но граф, по крайней мере, мертв, это раз, два – слуга за хозяина не в ответе.
Наверное.
За покойника точно должен быть не в ответе, иначе Алёхе самому просто не жить.
Всадник выпрямился, сделал тот же самый жест, что и Амарек сегодня – сложил на груди крест-накрест руки, что-то пробормотал, потом посмотрел на Алёху.
– Откуда ты знаешь?
– Драка была, – пожал плечами Алёха.
– Какая? Где?
Всадник заволновался. По-настоящему, даже голос у него задрожал.
– Да не молчи ты, вот дурной! Откуда он взял тебя только такого!
– Дурной я, как есть, ваша милость, – охотно подтвердил Алёха. – Ну, драка была. А я в конюшне спал. Ну вот, а как драка закончилась, я и уехал. А что мне делать, ваша милость, раз графа убили? Ну вот я и уехал.
Со стороны он должен был выглядеть как раз в такой степени дурачком, чтобы от него немедленно отвязались.
– А кто ещё был? – спросил всадник. – Мужчина?
– Много мужчин было, ваша милость. Только я никого не знаю. Мне никто не сказал ничего. Я же вон, дурной и это, на голову скверный… слабый… скорбный, – вспомнил он. – Меня кухарка ударила, потому что я рукам волю давал.
Выражения из книг полезли сами собой, но были кстати. Всадник опять вздохнул, опять махнул рукой.
– Ладно, скорбный головой. Иди себе.
И собрался было дёрнуть лошадь за верёвочки. Алёха перепугался: там же Бенька. Этот тип его ищет. Наверное, вместе с бароном.
Да, их обложили со всех сторон. Точнее, Беньку, но это значения не имеет, потому что Алёха поклялся его защищать. И где этот чёртов кубик? Куда его кинуть, точнее, в кого? Во всадника или в лошадь?..
Точно. Лошадь. Алёхе нужна лошадь, чтобы догнать Беньку. Иначе никак.
– Не желает ли ваша милость откушать? – предложил Алёха, радуясь выскочившей из памяти формуле.
Всадник только покачал головой.
– Ты и вправду скорбный, – сказал он. – Скорбных умом Всевидящие любят.
– Ага, – тут же подтвердил Алёха и сложил крест-накрест руки.
Легко притворяться дураком. Даже немного приятно. Какой с тебя спрос? Нулевой. И чего он раньше не понял? Век живи, век учись, впрочем, бабушка Ида добавляла – «дураком помрёшь», но это были, во-первых, детали, во-вторых – хоть и досадно – в данном случае очень уместные.
Всадник ловко слез с коня, и Алёха с готовностью указал на мешки.
– Вон туда, ваша милость, почтуйтесь… почевайтесь… э… в общем, ешьте, – пригласил он.
Лошадь. Алёха проводил всадника взглядом. Чтоб её праслики пожрали, чёртова лошадь. К лошади он подошёл с опаской, та всхрапнула, всадник оглянулся, но, очевидно, решил, что Алёха решил её разобрать… Распустить… а, неважно.
Как там Бенька его учил? Ногу в стремя?
«Лучше уж голову в петлю, – решил Алёха. – Но хотя нет».
Лошадь дёрнула башкой и отошла в сторону. Хорошо ещё так, могла бы и зашибить.
Алёха снова подошёл к ней вплотную, решительно выдохнул, схватился за седло, одновременно вставляя ногу в стремя. Как ни странно, получилось, и Алёху это очень воодушевило. Не давая лошади опомниться, он резко оттолкнулся от земли, правда, перевалился через лошадь он неуклюже, но всё-таки оказался в седле.
– Эй!
Всадник крикнул откуда-то из темноты, а Алёха, вспомнив Бенькины экзерсисы, со всей дури шарахнул ногами по лошади.
И, кажется, сделал это зря.
Лошадь заржала, откуда-то с другого конца Вселенной донёсся вопль всадника, а в Алёхиных ушах стоял его собственный крик. Как он удержался – чудом! Может, у него всё-таки есть какой-то дар? – потому что лошадь опять встала на задние ноги – дура! – но Алёха успел, черт возьми, он успел шлёпнуться обратно в седло и обнять эту чёртову лошадь, а в следующий миг они уже куда-то понеслись.
– Ма-а-а-ама-а-а-а!
Мама была далеко. Очень. И она, конечно, не знала, как хреново сейчас её старшему сыну. Никто об этом не знал.
Алёха попытался вспомнить молитву. Хоть какую-нибудь. Хотя кто знает, сработает ли их молитва в этом мире. Но, видно, была не судьба: лошадь так дёрнулась, что у него лязгнули зубы.
А потом его удача вдруг резко кончилась: лошадь занесло и повело в сторону. Она затормозила, Алёха не удержался и шлёпнулся наземь, точнее, на проклятого всадника, который припустил за ними, оберегая своё имущество. Ну ещё бы, у него-то хватило смелости перерезать лошади путь и схватить её за верёвки!
– Ах ты!..
Алёха всегда был уверен, что если на него кто-нибудь нападёт, драться он не станет – да и драться он толком и не умел. Но это там – в той, прошлой, мирной, полной сытости, тепла и заботы жизни, где никто не пытался его убивать. Даже с гопниками он, наверное, постарался бы договориться, а вот когда тебе дают в только что пострадавшие зубы – уже не до политесов.
Всадник был мелкий, лёгкий и слабенький. Потому что Алёху не вырубило с удара, хотя и могло бы, да что там – должно было вырубить. Но он извернулся, перекатился, и теперь всадник оказался под ним, какой-то хлипенький, и Алёха не стал его бить, только тряхнул за шиворот.
– Слушай, парень, я тебе заплачу. У меня деньги есть. Мне нужна твоя лошадь!
Бдительность Алёха все-таки потерял, потому что всадник тотчас засадил ему в челюсть и вывернулся. Теперь преимущество было на его стороне, а Алеха лежал мордой в землю.
– Кто тебя подослал?
– Ф-в-ф, – ответил Алёха, пересчитывая языком зубы. Вроде все были на месте.
Потом он понял, что лучше ответить, потому что ощутил шеей что-то холодное и острое.
– Ф, – буркнул он. – Отцепись. Я не буду тебя больше бить.
Всадник надавил ножом сильнее.
– Да никто… тьфу, – Алёха выплюнул какую-то горькую траву, – тьфу, никто не подсылал.
– Тогда зачем тебе моя лошадь?
– Потому что у меня своей лошади нет? Ты что, совсем без башки, что ли? Думать вообще не умеешь?