Вожак

Я не могла поверить в то, что он выбрал МЕНЯ!

Меня…не образованную красавицу Зару, а меня…

Я всегда его немного боялась. Несмотря на то, что мы ровестники, он был каким-то…зрелым…очень умным…и…очень нежным со мной. А потом он вдруг стал…трахать меня молча и молча уходить. Потом начал мокать меня в дерьмо перед своей роднёй, а потом…и перед посторонними…

За что?

Я ничего не сделала! Я не знаю…до сих пор не понимаю…

Если я ему не нужна, почему не отпустит?! Однажды я набралась смелости и спросила…

Он выгнал меня из своего кабинета, спокойный, как ледяная глыба…

А потом я забеременела…хоть он и предупреждал…но, я была такой дурочкой…

Он прислал цветы в больницу после аборта. Я выбросила их в окно и больше ни разу не беременела.

Ненавижу…ненавижу его…

Мои глаза совершенно сухие. Я не плачу потому что, слёзы такое дерьмо, когда их не с кем разделить…

Моё внимание привлекают голоса где-то поблизости. Не хочу, чтобы меня кто-то здесь нашёл. Особенно он. Своим исчезновением я действую ему на нервы, поэтому буду прятаться до последнего. Однажды он заподозрил меня в том, что я поднялась наверх…с мужчиной…

В тот день я впервые испугалась того, что он меня ударит…

Воспоминания вызывают прилив холода, и я спешу потушить их очередным глотком, а потом я слышу это…

Имя своего мужа…

— …всегда с охраной… — шелестит незнакомый мне женский голос. — Даже среди гостей его охрана, каждый раз разные люди…

Ему вторит мужской…

Ну, что за идиоты…шептаться о таком не за семью дверями! Кто так делает?

Со мной всегда ходит охрана.

Если я это слышу, значит и она тоже.

Напрягаюсь, вглядываясь в темноту. Вижу силуэт в одном из тёмных углов. Они скоро на шею мне залезут.

Это я тоже ненавижу.

Там мужчину в костюме…

Он прикладывает палец к губам, прося мне молчать.

Сижу не двигаясь, прижав к груди бутылку. Слушаю, закрыв глаза и не дыша.

— К нему так не подобраться…

— Через жену?..

Хриплый смех.

Горько кривлю губы.

— Жена у него так, для вида. Подстилка.

По моей щеке катится слеза.

Вот чёрт! Это…неожиданно.

Она такая горячая, что обжигает кожу.

Дальше я не слушаю.

Подношу горлышко к губам и глотаю, глотаю, глотаю…

Утираю рот рукой.

Я абсолютно пьяная.

Это всё объясняет. И меня шатает.

Голоса стихают, а мужчина выходит из тени.

— Вам хватит. — Говорит он, протягивая руку к моей бутылке.

— Только тронь. — Отвечаю не очень внятно, накреняясь вперёд. — Оооо…ого… — хихикаю, падая ему на грудь и роняя бутылку на пол.

Она гремит на всю комнату…

Он слегка придерживает меня за плечи, деликатно помалкивая.

Они вообще со мной не разговаривают. Никто из них.

Меня так давно никто не обнимал. Просто так. Чтобы поделиться теплом. Успокоить.

Я очень пьяная…

— Как тебя…ик…зовут? — спрашиваю мужчину, пока он помогает мне спуститься с подоконника, придержав за талию.

— Максут. — Отвечает тот тихо, ведя шатающуюся меня в коридор, придерживая за локоть.

— А меня… ик… Мира… — сообщаю, щуря один глаз от яркого света.

Максут высокий. Очень. И обезличенный этой короткой стрижкой и суровой миной.

— Я знаю. — Отвечает мой цербер, осматриваясь. — Не хотите…освежиться? — Намекает он на то, что для всех будет лучше, если меня подадут в зал хотя бы чуть менее пьяную.

— Не желаю! — говорю, отталкивая его руки.

Хочу разозлить своего мужа так, чтобы…

Не знаю…

Максимально.

Ненавижу его.

На лице Максута искреннее беспокойство.

Он откашливается и смущённо бормочет, пряча глаза:

— Ваше платье…

Смотрю вниз на свой кроваво красный наряд и вижу, что одна бретелька съехала. Поправляю её, смутившись сама. Кроме Марата меня голой никто никогда не видел. Мне неловко.

В зале все на меня пялятся. Во-первых, я в красном. Во-вторых, я Мира Джафарова, а на неё пялятся все и всегда.

Мой муж зол.

Его ноздри раздуваются. Даже его любовница нервничает, просматривая то на него, то на меня.

А какой он с ней? Нежный? Или жёсткий? Или ещё какой-то?

Чтобы взбесить его ещё больше, закрываю глаза и начинаю оседать, теряя сознание.

Максут дело свое знает, поэтому подхватывает меня и шипит:

— Прекратите.

Он утаскивает меня из зала прямиком в машину, под тяжёлым взглядом своего господина и ещё тридцати человек.

Ну вот, для вечера, на который я не хотела идти, все закончилось на удивление чудно.

Глава 4

Мой муж приходит через три часа.

Ненавижу ожидание.

Это, пожалуй то, что я ненавижу в своей жизни больше всего на свете в данную минуту. Бесконечное ожидание.

— Я писать хочу. — Говорю ему, отрешенно глядя в окно.

— Закрой. Свой. Рот. — Говорит он в свою очередь и велит водителю, как обычно, занимая три четвёртых сидения. — Поехали.

Максут, который уселся вперёд, смотрит на меня через зеркало заднего вида. Хмурый. Ещё одна светлая душа.

Я правда очень хочу в туалет. Мне кажется, ещё чуть-чуть и я сделаю под собой лужу.

Если такое произойдёт, я покончу с собой.

Вообще, я всерьёз об этом никогда не думала, вряд ли я смогла бы. Но, при достойном стимуле…

На лбу выступает пот.

Сижу, сжавшись, и считаю секунды.

На него не смотрю.

Даже без этого его слишком много в этой машине. Его присутствие, его запах, его голос, пока он разговаривает по телефону, раздавая бесконечные указания. Он держит их все в голове, как и многое-многое другое. Память у него, как у компьютера. И считает он также. Он всегда точно знает, когда у меня месячные. Я сама так не слежу за циклом.

Я благодарна за то, что он меня игнорирует. Я даже не в состоянии напомнить о том, что ненавижу его.

Закрыв глаза, тихонько дышу.

Как только машина тормозит перед домом, выпрыгиваю из неё и несусь внутрь. Морщась и поскуливая.

Залетаю в туалет на первом этаже и блаженно делаю свои дела.

Вместе с физическим, меня накрывает и душевное опустошение.

Сажусь на пол и просто закрываю глаза.

— Мира. — Ломится в мой уютный туалет ненавистный голос.

Молчу, закрыв уши руками.

— Открой дверь.

У меня нет сил.

Сворачиваюсь на полу клубочком, желая заснуть.

Ненавижу.

На дверь обрушивается удар и она с грохотом ударяется об стену.

Марат стоит надо мной, расставив ноги. Скольжу по ним безразличным взглядом, поднимая вверх глаза. Упираюсь ими в его недовольное лицо. Заросшее чёрной щетиной лицо.

— Вставай. — Велит он, положив руки на бедра и отодвинув в сторону полы пиджака.

За выбитой дверь полно зрителей.

Вяло отталкиваюсь от пола и пытаюсь подняться.

— Что-то никак, — вздыхаю пьяно и печально, глядя на него с вызовом.

Он приседает рядом на корточки и подхватывает пальцами мой подбородок, разворачивая к себе моё лицо.

Смотрим друг другу в глаза.

Я его не боюсь. Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!

Вижу своё отражения в этих чёрных холодных омутах, за которыми ничего не разобрать! Чувствую дикую злость от этого холода! Стоит ему выйти за дверь нашей спальни, и он будто забывает о том, как ласкал меня ночью! Упорно и основательно! Будто хотел вывернуть на изнанку мою душу!

Мои глаза голубые. Отвечаю ему тем же! Тем же холодом!

Он сжимает челюсти и обманчиво мягко говорит:

— Если не хочешь расстаться со своей крысой, приведи себя в порядок и через пять минут будь в моём кабинете.

— Ты… — задыхаюсь от злости и толкаю его плечи. Хватаюсь за его рубашку и ору, повиснув на нём. — Только попробуй! Слышишь! Я…я…

Он отталкивает мои руки и встаёт, бросив незаинтересованное:

— Ты что?

Смотрю на него. Потом смотрю ЗА него. Где охрана прячет глаза, жалея меня. Там пять человек. И все смотрят.

Как же я ненавижу это…

— Я…вскрою себе вены… — дрожащим, но очень убедительным голосом сообщаю ему.