Укуси меня

Элис оставляет грязную тряпку на полу, разворачивается и срывается с места, видно оскорбленная предположением о ней и Шаксе.

- Когда твое идиотское настроение изменится, можешь написать мне, а до тех пор не хочу тебя видеть.

Куда побежала, Сучка Элис? Мой Волк голоден, и я голоден.

Подрываюсь и хватаю ее за руку, пресекая очередное бегство от меня и моего Волка, затем бросаю свою добычу на кровать. Удивленная Элис лежит, раскинув руки в разные стороны и не сразу понимает, что происходит. Я пользуюсь ее не пониманием, наваливаюсь на нее, бедрами вклиниваюсь между ее ног и оказываюсь сверху. Ладони ставлю по бокам от ее головы, чтобы даже не думала убегать. А девичий сарафан так удачно задернулся и теперь всего лишь ее нижнее белье отделяет мой член от сладкой плоти. Достаточно отогнуть полоску ее стрингов и пульсирующий похотью член будет в ней...

- Ты девственница? - давно интересует этот вопрос, поэтому первым делом его озвучиваю.

Девчонка строит глазки, кокетливо улыбается, от чего член дергается и слегка ударяет по ее лобку. Он полностью готов к вторжению! Но Элис быстро охлаждает мой воинственный порыв, когда произносит тихим сладким голосом:

- Альберт, ты опасно ходишь по лезвию. Еще одно неловкое слово или действие и схлопочешь коленом в пах.

Так проникновенно шептать надо, когда мой член будет входить в тебя. Но, разумеется, не озвучиваю мысль вслух, поскольку яйца мне все же дороги.

Жалость 

POV Мора

Альберт то и дело бросает заинтересованные взгляды на мои бедра, отчего хочется прикрыться, а лучше сбежать с кровати и из его общежития. Скольжу взглядом по письменному столу, стоящему рядом, по ноутбуку. Отвлекаюсь на любую ерунду лишь бы не смотреть на возбужденного парня и на член, который бесстыдно трется о мое белье. А иногда "он" странно дергается и ударяет по мне. Как будто в нетерпении.

А я всего это не хочу и морально не могу.

Правильно, что не принимала знаки внимания от Альберта и сейчас жалею, что приняла опрометчивое решение помочь пострадавшему. Столь поспешное решение привело меня к нему в постель.

Испытывая своеобразную вину за укус Шакса, взяла на себя инициативу - пообещала ректору и его матери с отцом присмотреть за больным Волком.

После спасения Альберта из лап звериной сущности его родители неожиданно прониклись ко мне теплом и вниманием. Часто звонят в случае пропажи сына. Если честно, я не достойна благодарности, делала это только по просьбе ректора. Именно он, зная мои силы, выдвинул версию, как при помощи воскрешения Элизабет можно вернуть сознание Альберта.

Веду руку вниз, хочу опустить сарафан и прикрыть нижнее белье , но не успеваю. Альберт жестко пресекает попытку, сжимает мои запястья и кладет их на кровать по бокам от моего лица. Выворачиваю запястья, пытаюсь их высвободить, но стальная хватка не ослабевает, а становится только жестче.

- У тебя жар, - произношу, чувствуя в прямом смысле горячее тело парня. Он сильно вдавливает мои бедра и не дает выбраться. Более того все сильнее распаляется. Боже, я не знала когда пришла, что он полностью голый. Хотя следовало предположить раз он спал под простыней, то всё возможно. Либо в трусах, либо совсем без.

В процессе размышлений теряю драгоценные секунды, за которые Альберт наклоняется с намерением поцеловать. Я уже почти ощущаю поцелуй на губах, но дергаюсь. Отворачиваю лицо, чтобы не смел целовать. Мы всегда были хорошие знакомые, но не более того. После смерти Элизабет или из-за укуса Змея ничего ровным счетом не изменилось. Но Волк ни капли не смущается. Не желает понимать тонких намеков. Теплым дыханием касается моей шеи и провоцирует на неловкое вздрагивание всем телом. Выкручиваю запястья, хочу высвободиться из рук, проклинаю себя за то, что полезла к Шаксу, а потом - к Альберту или в обратном порядке. Не столь важно. Вечно мне не сидится на месте. Но выбраться не удается, его руки точно клещами держат.

Перевертыш не успокаивается, распаляется, поцелуи становятся настойчивее. Удовлетворенный тем, что не зарядила ему в пах ( все-таки жалко больного) он все сильнее придавливает бедрами к кровати, а губы все быстрее смыкает на моей коже. Снова и снова. Заводится. Скользит влажным языком во впадинке между ключиц и опускается ниже. Поцелуями пробирается к груди.

- Если ты решил поразить своим обнаженным телом, то на меня это не действует. Я по девочкам специализируюсь. Мне больше Зара нравится, - решаю оттолкнуть этим способом.

- Врешь… - уверенно выдает, чуть приостанавливаясь между поцелуями.

Уже почти добирается до верха груди. Ее с воодушевлением целует. Закатываю глаза и пялюсь на белый потолок, отчаянно думая, как остудить горячий порыв.

- Придется поверить, иначе это последний раз, когда я к тебе не то, что захожу в комнату, а просто разговариваю.

Несмотря на угрозы его губы еще горячее, чем руки. Жалят кожу. Кипятком ошпаривают и отступают. Дают несколько секунд, чтобы охладиться и вновь обжигают.

- Как ты по-настоящему выглядишь? Я хочу увидеть настоящую Мору.

- Нет, - холодно отвечаю, тем самым ставлю между нами стену. Прочную, бетонную. Созданную из облика мертвой Элизабет и моего прошлого.

- Почему я не чувствую твоего запаха? Такого не бывает… — Альберт отпускает одно мое запястье, но только для того, чтобы приласкать мою грудь. Обхватывает ее через сарафан и сильно сжимает, массируя ее подушечкой большого пальца, а членом слегка трется о мой лобок. Проводит вперед-назад. Не успеваю отреагировать на такую наглость и дикость, только усиленно пытаюсь подняться и вылезти из-под тяжелого давящего тела. Следом чувствую как мое украшение, лежащее в ложбинке между грудей, скользит по коже. Ощущение, что Альберт хочет его снять или убрать, чтобы не мешало трогать грудь. В панике накрываю камень ладонью и крепко сжимаю его, хватаюсь, как за спасение.

- Не смей его трогать! - громко приказываю. Наконец-то Альберт прекращает поцелуи и поднимает голову. Вглядывается в мое лицо мутными голубыми глазами, подернутыми сонной дымкой, вызванной жаром после укуса.

Да. Странно смотрится, что я так переполошилась и накричала на пустом месте. Даже сквозь бред Волк подмечает этот факт и немного охлаждается. С подозрением смотрит, явно подумав, что это подарок от любимого парня, раз настолько сильно дорожу им и запрещаю прикасаться.

- Ты всегда его носишь. Безвкусица. Я много дарил украшений, но ты их неизменно возвращала обратно.

Разумеется, если бы приняла, то это бы означало, что принимаю ухаживания и ему светит секс. Но очевидные вещи не говорю, а пытаюсь оправдаться достаточно качественно, чтобы не возникли подозрения насчет украшения:

- Его подарила моя мама. Не трогай, пожалуйста.

Альберт ставит ладони по бокам от моего лица и вглядывается, проверяя насколько правдивы слова, но хотя бы прекращает давить весом тела. Теперь дышать легче. И в это время понятно, что он борется сам с собой. Решает продолжить соблазнение или нет.

Пока настает неловкое молчание нечаянно бросаю взгляд на его шею… на всё мужское напряженное тело, которое возвышается надо мной и желает наброситься. Но подмечаю другое - раны-полосы, словно от звериных когтей на его шее. Даже у меня за несколько дней укус истинного затянулся на плече. Еще с большей тщательностью оглядываю мужской развитый пресс, грудь. Один синяк на ребре, второй - на боку, но уже светло-зеленый, признак того, что сходит. Скоро совсем исчезнет.

- Альберт, - крепко хватаю его за руку, так что Волк морщится, но выжидательно смотрит, приподняв в не высказанном вопросе бровь. - Что ты делал в ночь полнолуния? В тот день, когда я ходила на встречу с теткой?

- Бегал, нюхал, дрался и трахался, - говорит с очевидной яростью в голосе. А последний глагол явно употребил, чтобы меня задеть и заставить ревновать. После ответа переваливается на бок и неловко встает в полный рост. Тянется за шортами и при этом раздраженно выговаривает. - Бл*дь, блохастая, умеешь настроение испортить!!!