Что с тобой не так?

–Это он так захотел поставить.

Всё это прозвучало как оправдание. Но она не оправдывала себя за то, что не поспособствовала адекватной расстановке мебели, не оправдывала его за это неразумное решение. Это было оправданием самой абсурдности ситуации, в которой находились она и её дом. Почему-то я подумал, что так оправдывают своё безумие. Что-то я слишком много сегодня думаю, и при этом всякие глупости.

–Давай поступим следующим образом, – предложил я, более не готовый ко всякого рода размышлениям, – начнём с этого шкафа, разберём все вещи, что-то выбросим, если захочешь, а потом передвинем его и поменяем местами со столиком?

Анжела кивнула и открыла верхние дверцы. Мне не нужен был стул, чтобы дотягиваться до верхних полок, поэтому я стал доставать оттуда всё, хранившееся там, должно быть, годами, и подавать их вниз Анжеле, которая осторожно, но не слишком бережно опускала их на пол. Я задумался (опять!), всегда ли Анжела была такой немногословной и, откровенно говоря, странной? Как давно я вообще её знаю? Ответ ко мне не пришёл. Когда все коробки с верхних полок были спущены вниз и теперь подлежали разбору, я улыбнулся Анжеле и закрыл дверцы.

–Ну, готово, – похлопал себя по карманам брюк. Что за нелепые жесты мы иногда демонстрируем, чувствуя себя не в своей тарелке.

–Кажется, да – улыбнулась мне в ответ Анжела.

Она снова ничего не предложила, словно это был мой дом, а она просто на подхвате или решила оказать благородную помощь странному коллеге.

–Давай разберём их? – предложила моя мисс-инициатива. – Если что нужное, оставим, остальное выбросим, о`кей?

–О`кей.

Следующие полчаса, что мы потратили на разбор коробок со всяким среднестатистическим хламом, прошли в том же духе, что и предыдущие. Я сам придумывал важность или ненужность каждой вещи и таким образом определял её судьбу. Так настенные часы с кривыми стрелками (по замыслу автора) отправились в новую жизнь на помойку, а нежно-персиковая подушка переехала на диван, изжив с него подушку с неприятными черными ромбами. Кстати, среди этих заброшенных вещей оказалось много довольно красивых и дизайнерски успешных предметов, совершенно не заслуживающих тёмных недоступных закоулков семейной квартирки.

Когда всё, что не приглянулось моему придирчивому взгляду, оказалось в коробках у двери, я удовлетворённо потёр руки, ощущая власть над бесполезным хламом, а себя господином всея обновлённой, очищенной комнаты. То, что не требовалось для использования каждый день, я аккуратно и с определённой логикой убрал обратно в шкаф, который предварительно передвинул ближе к двери. Это был обычный ДСПшный шкаф, который я смог сдвинуть с места даже с минимальной помощью хозяйки квартиры. После этих манипуляций я принялся за стол, чувствуя, что вошёл в азарт. В нём было всего три ящика, поэтому я даже почувствовал лёгкое разочарование. В первом ящике были канцелярские принадлежности, обрывки бумажек с записями, визитки и разные флаеры. Всё это, за исключением пишущих ручек, без сожаления отправилось в мусорный мешок. Второй ящик был наполнен какими-то бумагами, договорами и счетами.

–Разбери это, – сказал я Анжеле, – здесь есть важное?

–Не знаю, – она вновь дала самый раздражающий в мире ответ, – это его стол, я не знаю, что там.

Я сам не успел понять, как принял решение всё это выбросить. Я просто захотел так сделать. С ума сойти, я даже не спросил разрешения у хозяйки. Хотя что-то мне подсказывало, что её ответ ничего бы не изменил. Когда я сгрёб всё, что было в ящике, и вытащил, чтобы опустить в пакет, из этой бумажной кучи что-то выпало и с небольшим, но всё же шумом приземлилось на пол. Я посмотрел вниз. Это был толстенный блокнот с вложенной в него не менее толстой тетрадью. Убрав макулатуру в мешок, я наклонился и поднял его, переведя взгляд на Анжелу.

–Что это? – но увидев её глаза, я понял, что она что? Правильно, понятия не имеет.

Я открыл блокнот на первой попавшейся странице где-то на середине. Пробежав глазами по исписанным некрупным ровным почерком страницам, я выхватил один абзац и прочёл его про себя.

«Слова! А что они вообще значат? Это же просто слова! Мы ведь можем говорить всё, что пожелаем. Я могу сказать «Я завтра отправляюсь в Перт», и это не значит, что я должен это сделать. Поехать куда-то. Вот глупости. Я ненавижу играть на флейте. Нет, я очень люблю играть на флейте. Чёрт побери, я вообще не умею играть на флейте! Всё смешно очень»

Я снова поднял глаза на Анжелу.

–Тебе не интересно посмотреть? – спросил я, но в глубине души я почему-то ужасно хотел, чтобы она сказала нет.

И она сказала, равнодушно пожав плечами. Что это? Может, Стас писал книгу? А, может, уже написал? Я боролся с болезненным любопытством, что такое написано в этом талмуде. Боролся. И проиграл.

–Могу ли я взять это и изучить? – спросил я, едва сдерживая возбуждение. – Вдруг это что-то важное.

–Как хочешь, – был её ответ.

Мне с трудом хватило сил довести до ума порядок в комнате, мои торопливые и сделавшиеся неловкими движения выдавали мою спешку. Впрочем, Анжела этого не заметила. Закончили мы ближе к десяти вечера. Я был голоден, ужасно хотел курить, но все эти желания были ничем по сравнению с желанием заглянуть в рукопись. Скорее всего, это действительно роман. Конечно же, я верну его Анжеле. Но сперва прочту сам. Я чувствовал, что моё желание чересчур навязчивое и неоправданное. По сути, я не имею права так поступать. Нельзя просто так взять и забрать из чужого дома понравившуюся вещь. Хотя Анжела была не против. Да, Боже ты мой, она не была бы против, даже если я предложил бы ей забрать у неё этот чёртов шкаф и отправить его нуждающимся в Нигерию. И ведь это тоже очень странно. В смысле, Анжела и её поведение, а не нужда нигерийцев в шкафе. Но, с другой стороны, она неплохо держится для человека, потерявшего близкого. Может быть, у неё сейчас шок. Я читал, что люди, похоронившие кого-то, могут некоторое время не воспринимать случившееся, так как это сильнейший стресс, и жить в каком-то анабиозе, заторможенные и отстранённые. В таких размышлениях я добрался до своего дома. Открыл ключом дверь и едва сдержал желание выругаться. Дома была Вера. У меня дома. Без приглашения и договорённости. Она просто взяла и пришла в мой дом. Открыла моим запасным ключом дверь и зашла. Она готовила ужин. Услышав, как щёлкнул замок, она вышла в коридор.

–Привет! – радостно улыбнулась она. На ней был фартук. Где она только его взяла. Неужели принесла с собой?

Я попытался изобразить улыбку, но плохо у меня это получилось, надо признать. И Вера это заметила.

–Я не вовремя? – в голосе зазвучали нотки отчаяния.

–Нет, что ты, – спохватился я, хотя поздно уже было спохватываться, – просто я помогал коллеге.

Вера молча смотрела на меня. Я должен был оправдаться за свой холодный приём.

–У не.. у него умерла жена на днях, я помогал ему разбирать вещи. Ведь самому это очень сложно делать.

Я почти не соврал. И это помогло. Лицо Веры смягчилось.

–Это очень печально. Мне жаль твоего коллегу. А ты молодец, – сказала она, погладив меня по щеке, – пойдём я тебя покормлю, а потом сделаю горячую ванну.

Я уже не хотел есть, я не хотел эту дурацкую ванну, я хотел только одного, чтобы меня оставили в покое и дали побыть наедине с загадочным романом в блокноте. Но сказать Вере об этом я не мог, она бы ни за что не поняла и сильно обиделась.

–Слушай, – сказал я, когда мы сели за стол, – оставь мне свой ключ от моей квартиры. Я не могу найти один из своих, и мне кажется, что я потерял его. Я поменяю замок и дам тебе новый.

Сейчас я соврал. Это моя территория, нельзя появляться без приглашения. Пока мы ужинали запечённым цыплёнком, я был сплошное напряжение. От ванны я ловко отвертелся, сославшись на давление, но присутствовало серьёзное переживание, что Вера решит остаться на ночь. Но, к счастью, этого не произошло. Ей нужно было рано на работу, а я, изобразив грусть-печаль, быстренько выпроводил её.