Страница 8 из 19
День обещал быть теплым и ветреным. Грибники въехали в ближний лес. «А денек-то здорово поубавился!» – вяло позёвывая, заметил Тимофеич, сбивая прутиком росу с придорожной травяной поросли. «На преображенье-то, день на три часа убыл!» – подметила всезнайка Анна.
При въезде в лес, звуки стали резче и внятней. На стук колёс и громкое пофыркивание Серого, стало отзываться раскатистое эхо, и людской говор стал отчётливее и громче. Вдруг, лошадь чего-то испугавшись бросилась в сторону, взбешенно всхрапнув сильно забеспокоилась, и начала прислушиваясь тревожно прясть ушами и зафыркала. От внезапного толчка, седоки едва удержались на телеге, испуганно скинув взаимно переглянулись в недоумении.
– Что бы это значило? – первым нарушив молчание, произнёс Василий Тимофеевич.
– Она чего-то сильно испугалась, – проговорила Анна.
– Уж не волков ли? – с тревогой в голосе ужаснулась Анна Михайловна, опасливо подбирая ноги в телегу.
Тем временем, Серый снова вошёл в свою лошадиную тропку дороги, и колеса снова покатились по песчаным лесным колеям. Между тем, лошадь не переставала беспокоиться, она тревожно ворочала голову вправо, косясь бельмами глаз.
– Что она так встревожилась, – успокаивающе проговорила Анна, – здесь волков-то, вроде не должно быть.
Когда они отъехали от места испуга лошади с пол версты, причина тревоги обнаружилась: сзади телеги, на расстоянии саженей двадцати, на пересёк дороги из редкого леса вышли два огромных волка величиной с доброго теленка.
Лошадь также продолжала беспокоиться, косилась на сзади проходивших зверей, но, чувствуя присутствие людей, она понимала, что люди в обиду ее не дадут. Она резво шагала вперед, угрожающе топала ногами. Сидящие в телеге не без страха наблюдали за волками, с тревогой следили за их поведением, и никто не смел проронить хоть одно слово. Видимо волки, не имея никаких злонамерений, мирно шли своей тропой с сытого «пира», из бора, где обычно сваливалась палая скотина.
Первым заговорил Санька:
– Эх, вот бы ружье сейчас!
– А ты не выдумывай! – оборвала его Гуляева. – Ели их ружьем потревожишь, то гляди, они беды такой натворят, что после и не очухаешься! – предупредительно разъяснила она. – Видишь, они дружелюбно идут своей дорогой и нас не затрагивают. И на этом им скажем спасибо. Вон они уже где! Перешли Серёжу и направились к водяной мельнице.
– А вот в Венгрии, где я был в плену, – участливо ввязался в разговор Василий, – так там волки редкость. Там эту противную тварь почти всю вывели.
– А у нас их в войну развелось, тьма тьмущая, даже бают, медведи появились, – доложила Анна. – Я слышала, как будто наши охотники облаву на волков хотят устроить, тогда волки держись.
– А в плену-то, наверное, плохо было? – с интересом спросила Гуляева Василия.
– Всяко было, и плохо, и хорошо. Сначала-то голодно было, а потом попал я к одному хозяину, часовых дел мастеру, так он меня кормил, как на убой.
– Он у меня часовщиком там научился, часы починять может, – с усмешкой похвалилась Анна Михайловна.
– Да неужели? – удивилась Гуляева, – Тогда ты, Василий Тимофеевич, не починишь ли мои ходики? Второй год на стене висят без толку.
– Приноси, посмотрим, – не без гордости произнёс Василий.
– А вот и Жданчиха! – объявила Анна. – А скоро глядишь, и Прорыв будет. Вот пройдём ручейки Каменный и Мощёный, а там до Прорыва рукой подать.
Доехали до лесного посёлка Прорыв, где механическая лесопилка и пристроенная к ней паровая мельница.
– Это что вон за дом? Весь в стекле, даже сени все стеклянные, – с удивлением и восхищением спросил Санька.
– Тут до революции жили монашки, а теперь тут живет Сердитов, старший лесничий, главный над всем лесом, – осведомленно пояснила Гуляева.
– Бают, уж очень он серьёзный, – ввернула в разговор слово Михайловна.
– Недаром, и фамилия-то у него Сердитов. Да с нашим братом иначе-то и нельзя, нам только дай поблажку, так мы готовы все растащить. Уж был пример, растащили спирт у Кощеева, – не без рассудка высказалась Гуляева.
Миновав Прорыв и переехав вброд Сущевку, они поднялись на не крутую гору. Телегу сильно трясло от пересекающих дорогу корней и попадающих в колеи палок.
– Василий! Сворачивай-ка вон к этой развесистой берёзе, – скомандовала Анна, когда они выехали на небольшую лесную поляну, – Тут и остановимся. Кстати, вон за тем бугорком протекает Рамзай.
– Ну, вы распрягайте лошадь, устраивайтесь тут, а мы с Анной пойдём, тут грибов должно быть целая пропасть, – увлечённо затараторила Гуляева, забрав лукошко с телеги и увлекая за собой Анну Михайловну.
– Ступайте! Я вас догоню! – крикнул им вслед Василий.
Бабы скрылись в приближенных кустах, а мужики принялись за распряжку лошади и оборудования лагеря. Лошадь распрягли, оброть снимать не стали, пристегнув к ней вожжи, другой конец привязали к одиноко растущему на поляне кусту. Серый дружно припал к сочной молодой траве.
– Вы далеко от телеги не отходите, грибы собирайте поблизости, а я пошёл к бабам, – строго наказал Василий Тимофеевич ребятам. – А чтоб нам не заплутаться, почаще аукайте, – уже на ходу оборотясь, добавил Тимофеевич.
Ребята резво принялись за сбор грибов, которых и около телеги было много. Попеременно аукали взрослым, те издалека откликались им. Лесное эхо забавно перекликалось, гуляя по лесным чащобам и полянам. Вскоре бабы вернулись с полными лукошками грибов и высыпали их в телегу на разостланную сыромятную телячью кожу – принадлежность повозки, служащую для укрытия людей в случае дождя.
– Ну, робяты, там, в лесу, полное грибное царство, – с гордостью возвестила Гуляева.
– А дядя Василий где? – с тревогой в голосе спросил Санька.
– Он там, до полного лукошка добирает, – пояснила тетя Анна, – ну, вы тут грибы собирайте, а мы пошли. Кричите нам.
Ребятам вскоре понаскучило собирать грибы и то и знай орать во все горло «Ау!» Они по-жеребячьи вприпрыжку сбегали к лесному ручью Рамзаю, нажились прохладной воды, бьющейся живительной струйкой из-под корней елевого выворота, снова прибежали к телеге, с интересом стали рассматривать грибы, высыпанные в телегу бабами. Тут были и здоровенные белые, боровики, широченные грузди и волжанки, а ребята около телеги могли набрать только скользких маслят, подосиновиков, сыроежек, да изредка рыжиков.
– Дядя Василий, ау! – громко прокричал с телеги Санька.
– Ау! Совсем рядом из-за кустов отозвался Тимофеевич.
– Вот я, ай соскучились? – весело усмехаясь, добавил он.
Тимофеевич высыпал из лукошка в телегу целое лукошко добротных грибов.
– Дядя Василий, это вот не съестной гриб, а мухомор, – с тревогой в голосе заметил Санька, понимающий и разбирающийся в грибах.
– Как мухомор? – встревожился и удивился Василий, – Я его за груздь в лукошко клал, а ты говоришь мухомор.
– Так это на самом деле мухомор, – подтвердил и Ванька.
– А я думал груздь. Так выбросьте его из телеги, да и только, – убедившись в правоте ребят, заключил разговор Тимофеевич.
– Ну, вот что робята, я снова пойду в лес, а вам не пора ли заняться приготовлением обеда, я что-то проголодался, кишка кишке кукишь кажет. Тут вам мать Любовь Михайловна всего наклала, и мяса, и картошки, так что разводите огонь и заваривайте суп, а я пошёл.
Ребята принялись за варку обеда. Санька начистил картошки, а Ваньку заставил собирать дрова для костра. Вскоре разожгли на полянке небольшой костёр. Санька принёс из Рамзая воды в ведерке, в котором они принялись варить суп, подвесив его над огнем. В ведерко была положена нарезанная картошка, лук и запущена нарезанная кусочками свинина. Огонь в костре жарко разгорелся, в ведерке закипело, а потом начало бурлить вовсю, будоража и гоняя куски картофеля и мяса со дна.