Страница 8 из 89
– Он вооружен и на нем полно народу, милорд, – напомнил Джерард.
Еще одно важное обстоятельство. Что «Дерзкому» с его двенадцатифунтовками, пятью сотнями хорошо обученных солдат и большой американской командой впридачу «Краб» с его шестифунтовками и командой в шестнадцать человек? Американский капитан вправе не подчиниться сигналам с «Краба», и Хорнблауэр бессилен будет настоять на своем. Сбить ядром мачту? Не так-то просто из шестифунтовки, и даже если никого при этом не убьют, разразится страшная дипломатическая буря – обстреляли звездно-полосатый флаг! Следовать за «Дерзким», чтобы по крайней мере выяснить намерения Камброна? Нет, невозможно. Стоит «Дерзкому» расправить паруса, как он оставит «Краба» за горизонтом и двинется дальше без помех. Обливаясь потом в душной ночи, Хорнблауэр чувствовал себя заарканенным зверем. С каждой минутой петля затягивалась все туже. Подобно дикому зверю, он готов был потерять самообладание, запаниковать, дать выход гневу. За долгие годы службы ему приходилось видеть, как в безвыходном положении старшие офицеры поддавались ярости. Он оглядел освещенные лампой лица: строгие лица людей, присутствующих при крушении, сознающих, что перед ними – адмирал, с треском проваливший свое первое же важное дело. Уже от этого одного можно было впасть в бешенство. Спасла гордость. Он не поддастся человеческой слабости на глазах у этих людей.
– В любом случае, я отплываю, – сказал он, – как только у меня будет команда и паровой буксир.
– Могу я спросить, как ваша милость намеревается поступить? – осведомился Худ.
Хорнблауэру пришлось быстро изобретать разумный ответ: он не знал. Знал же он одно – без борьбы он не сдастся. Еще никто не упростил себе сложную задачу, сидя сложа руки.
– За оставшиеся часы я составлю приказы эскадре, – сказал он. – Мой флаг-адъютант напишет их под диктовку, а вас, мистер Худ, я попрошу взять на себя отправку.
– Очень хорошо, милорд.
Тут Хорнблауэр вспомнил, что упустил одну важную вещь. Еще не поздно – эту свою обязанность он может выполнить и сейчас. По крайней мере, он скроет свое смятение.
– Мистер Харкорт, – произнес он. – Должен сказать, что вы прекрасно справились с моим поручением. Ваше наблюдение за «Дерзким» можно назвать образцовым. Будьте уверены, я обращу внимание Их Сиятельств на ваше похвальное поведение.
– Спасибо, милорд.
– Что до Джонса, – продолжал Хорнблауэр, – редкий матрос проявил бы подобную сообразительность. Вы сделали хороший выбор, мистер Харкорт, и Джонс его оправдал. Я могу назначить его исполняющим обязанности старшины.
– Спасибо, милорд. Он был произведен в старшины и затем разжалован.
– Пьянство? Потому его и на берег не пустили?
– Боюсь что так, милорд.
– Тогда что бы вы посоветовали?
Харкорт растерялся.
– Вы могли бы повторить ему то, что уже сказали мне, милорд. Пожать ему руку…
Хорнблауэр рассмеялся.
– И прослыть самым скаредным адмиралом в истории флота? Нет. По меньшей мере золотая гинея. Две гинеи. Я сам их ему вручу, а вас попрошу по прибытии в Кингстон дать ему трехдневный отпуск. Пусть себе напьется, раз мы не можем наградить его иначе. На меня смотрит вся эскадра.
– Есть, милорд.
– Теперь, мистер Джерард, займемся приказами.
Только к полудню «Краб» отшвартовался, и «Темерер» взял его на буксир; о чувствах Хорнблауэра можно судить по тому, что он не задумался о метаморфозах славного имени. Все долгое, душное утро он диктовал приказы. Требовалось несметное количество копий. Худ отошлет их в запечатанных пакетах с каждым выходящим из Нового Орлеана британским судном. Остается надеяться, что хоть одно из них встретит королевский корабль и передаст приказы без задержки, неизбежной, если отправить депеши в Кингстон и далее по официальным каналам. Всем кораблям Вест-Индской эскадры предписывалось обратить внимание на американское судно «Дерзкий». Буде таковой встретится, запросить капитана о намерениях и по мере возможности узнать, есть ли на борту солдаты. При сем (Хорнблауэр еще пуще вспотел, формулируя этот пункт) главнокомандующий напоминал капитанам Его Величества судов свои ранее отданные распоряжения, коими оговорены действия в отношении американских судов. Если солдат на борту не обнаружится, запросить, где они высажены; если они по-прежнему на борту, до высадки их не спускать с «Дерзкого» глаз. В случае, если возникнет необходимость пресечь намерения «Дерзкого», действовать в высшей мере осмотрительно. Приказы уйдут из Нового Орлеана не раньше завтрашнего утра, повезет их тихоходное купеческое судно – пока они доберутся до эскадры, Камброн сто раз исполнит задуманное. И все же не следовало пренебрегать даже и такой возможностью. Хорнблауэр потной рукой подписал двадцать копий приказов, проследил, как их запечатали, и вручил Худу. Прежде чем консул ступил на сходни, они обменялись рукопожатиями.
– По-моему, милорд, Камброн направляется в Порт-о-Пренс или Гавану. Между Порт-о-Пренсом и Гаваной – более тысячи миль.
– А может, в Картахену или Ла-Гуайру? – спросил Хорнблауэр с иронией. Между ними тоже тысячи миль, равно как и от них до Гаваны.
– Вполне возможно, – отвечал Худ, словно не замечая иронии. Однако нельзя сказать, что он вовсе не сочувствовал Хорнблауэру, поскольку продолжил: – Как бы там ни было, милорд, желаю успеха. Я уверен, ваша милость его добьется. «Краб» отшвартовался. «Темерер» взял его на буксир и запыхал смешанными с искрами дымом, чем крайне возмутил Харкорта. Опасаясь не только пожара, но и пятен на безупречной палубе, тот приказал матросам помпами качать воду на палубу и такелаж.
– Завтрак, милорд? – спросил Джерард.
Завтрак? Был час пополудни. Хорнблауэр не спал ночь. Вчера он выпил лишнего, утро провел в хлопотах и тревоге; тревога не отпускала и сейчас. Первым его движением было отказаться, потом он вспомнил, что вчера (неужели только вчера? казалось, прошла неделя) ворчал на задержку с завтраком. Нельзя столь явно обнаруживать человеческие слабости.
– Конечно. Можно было подать и пораньше, мистер Джерард, – проворчал он, надеясь, что раздражение в его голосе сойдет за досаду проголодавшегося человека.