Страница 3 из 29
– У меня на тумбочке лежали наушники, – сказал он. – Вы их не прихватили?
Бывшие агенты Нимбуса молчали, из чего Грейсон сделал вывод, что своих наушников ему не видать. Во время ночных похищений похитители меньше всего думают о личных вещах своей жертвы.
– Ладно, забудем, – покачал он головой. – Дайте мне какие-нибудь любые, можно старые.
Он посмотрел на агента с блокнотом. У того возле уха, еще со времен его работы в Интерфейсе Управления, по-прежнему висел его старый наушник. Никак он не мог смириться с мыслью, что он Гипероблаку уже не нужен.
– Дайте мне свой, – обратился к нему Грейсон.
Человек с блокнотом с сомнением в голосе сказал:
– Он больше не работает.
– Ничего! У меня заработает!
Весьма неохотно бывший агент снял наушник и надел на Грейсона, после чего троица во все глаза принялась смотреть на Грейсона, ожидая чуда.
Гипроблако не могло припомнить, когда ему впервые открылся факт существования его собственного сознания – как ребенку, который не бывает способен к авторефлексии до того момента, пока не начнет понимать окружающий его мир достаточно хорошо, чтобы уяснить, что сознание приходит и уходит, а потом, в конечном итоге, исчезает совсем. Хотя последняя фаза жизни сознания – это то, что и самые просветленные все еще неспособны понять и принять.
Этот факт стал для Гипероблака явным одновременно с осознанием стоящей перед ним миссии. Осознанием сути своего существования – как слуги и защитника человечества. В этом качестве Гипероблако постоянно сталкивалось с необходимостью принятия трудных решений, но в его распоряжении находилось все богатство человеческих знаний, которые и помогали находить верные ответы на все вопросы. Например: позволить или не позволить бывшим агентам Нимбуса похитить Грейсона Толливера, если это похищение в конечном итоге послужит благой цели. Конечно же, послужит! Все, что делало Гипероблако, служило благой и великой цели.
Но поступать правильно – нелегкий труд! И Гипероблако подозревало, что в ближайшем будущем делать правильные и мудрые вещи будет все сложнее и сложнее.
Сейчас люди просто неспособны понять это, но в конце концов поймут. Гипероблако верило в это, но не потому, что так подсказывало ему его виртуальное сердце, в потому, что оно просчитало шансы за и против.
– Вы что, думаете, я вам что-то скажу, если вы меня не отвяжете от стула?
Неожиданно все трое бывших агентов Нимбуса, едва не отталкивая друг друга, бросились освобождать Грейсона. Их уважению к Грейсону и смирению перед ним не было предела – так же вели себя и тоновики. Живя последние несколько месяцев уединенной жизнью в монастыре тоновиков, Грейсон был лишен контактов с внешним миром и не знал, какое место он в нем занимает. Но теперь ему кое-что становилось понятно.
Как только Грейсон был развязан, бывшие агенты облегченно вздохнули, словно почувствовали, что избежали наказания за медлительность.
Как странно, подумал Грейсон, что власть может так быстро и полностью переходить из рук в руки. Троица агентов теперь всецело зависела от его, Грейсона, расположения. Он мог сказать им что угодно. Мог приказать им встать на четвереньки и лаять по-собачьи, и они бы исполнили его приказание. Он держал паузу – пусть подождут, потерпят!
– Эй, Гипероблако, – наконец произнес он. – У тебя есть что-нибудь, что я мог бы сообщить этим бывшим агентам Нимбуса?
Гипероблако принялось что-то говорить в наушник. Грейсон слушал.
– Вот как… Интересно, – сказал Грейсон.
Потом повернулся к главному среди агентов и улыбнулся настолько тепло, насколько позволяли обстоятельства.
– Гипероблако говорит, – сказал он, – что оно позволило вам похитить меня. Оно знает, что ваши намерения достойны понимания и уважения, госпожа директор. У вас доброе сердце.
Женщина порывисто вздохнула и приложила руку к груди, словно Гипероблако действительно дотянулось до нее и погладило ее сердце.
– Оно знает, кто я? – спросила она.
– Гипероблако знает вас всех троих, – ответил Грейсон. – Может быть, даже лучше, чем вы знаете себя.
Затем он повернулся к мужчинам и продолжил:
– Агент Боб Сикора; двадцать девять лет службы. Рейтинг хороший.
Потом подумал и ехидно добавил:
– Но не безупречный.
И продолжил, обратившись к человеку с блокнотом:
– Агент Тиньсю Цянь; тридцать шесть лет службы, специализация – мониторинг качества системы занятости.
Затем он повернулся к женщине, возглавлявшей троицу агентов.
– А вы – Одра Хиллиард, один из наиболее подготовленных и эффективных агентов Нимбуса в Мидмерике. Почти пятьдесят лет безупречной службы, благодарности и продвижения по службе и, как результат, – самая почетная должность в регионе, директор Интерфейса Управления в Фалкрум-Сити. По крайней мере, так было, пока существовал Интерфейс Управления.
Грейсон знал, что последние слова больно ударят по бывшим агентам, причем ударят ниже пояса. Но когда тебя привязывают к стулу, да еще на голову надевают мешок, это, как ни крути, немного раздражает.
– Ты говоришь, Гипероблако по-прежнему слышит нас? – сказала директор Хиллиард. – И работает ради нашего блага?
– Как и всегда, – ответил Грейсон.
– Тогда, пожалуйста… Попроси его, чтобы оно дало нам задание. Пусть определит нашу цель. Без цели жизнь агента Нимбуса становится бессмысленной. Мы так больше не можем!
Грейсон согласно кивнул и принялся говорить, обратив взор кверху – конечно, ради дополнительных эффектов.
– Гипероблако! – начал он. – Есть ли важная информация, которой я мог бы поделиться с бывшими агентами Нимбуса?
После этого он некоторое время слушал, попросил Гипероблако повторить, что оно сообщило, после чего повернулся к стоящей в страшном напряжении троице.
– 8.167, 167.733, – произнес он.
– Что? – после некоторой паузы спросила директор Хиллиард.
– Это то, что сообщило Гипероблако. Вы попросили определить вам цель, и оно назвало эти цифры.
Агент Сикора быстро набрал цифры на экране блокнота.
– Но… но что они означают? – спросила Хиллиард.
Грейсон пожал плечами:
– Не имею ни малейшего представления.
– Так попроси, чтобы Гипероблако объяснило, что имело в виду.
– Оно ничего больше не скажет. Оно пожелало вам всем приятного вечера.
Забавно, но до этого момента Грейсон плохо представлял, который же был час.
– Но…
И вдруг запоры на дверях оказались разблокированными. Причем не только в комнате, где держали Грейсона, но и во всем здании. Это постаралось Гипероблако. И сейчас же все здание заполонили ворвавшиеся с улицы тоновики. Схватив бывших агентов Нимбуса, они связали их. Последним в комнату вошел викарий Мендоза, глава монастыря тоновиков, где последнее время жил Грейсон.
– Наша секта не отличается жестокостью, – сообщил он связанным. – Но иногда мне жаль, что это так.
Агент Хиллиард, сраженная новой волной охватившего ее отчаяния, посмотрела на Грейсона.
– Но ты же сказал, что Гипероблако разрешило нам забрать тебя у тоновиков!
– Так оно и есть, – ответил Грейсон. – Но оно также пожелало, чтобы потом меня освободили от власти моих освободителей.
– Мы могли же тебя потерять! – говорил Мендоза, еще не успокоившийся после того, что произошло с Грейсоном.
В одной из машин длинного каравана автомобилей они ехали назад, в монастырь, причем в каждой из машин за рулем сидел обычный водитель.
– Но ведь не потеряли, – отозвался Грейсон, которому порядком надоело то, что викарий без устали ругает себя за то, что допустил похищение. – И со мной все хорошо.
– А что, если бы мы не нашли тебя?
– А как вы меня нашли?
Мендоза, с минуту поколебавшись, сказал:
– Нам помогли. Поначалу мы понапрасну бились несколько часов, но потом откуда ни возьмись на всех экранах у нас появился нужный нам адрес.