Лейтенант Хорнблауэр

– Сейчас мы на гребне, сэр, – сказал Хорнблауэр. – Вон оттуда, с той стороны, можно видеть бухту.

– Мили три до форта, как вы думаете?

Буш не собирался задавать вопросов, ибо командовал он, но Хорнблауэр докладывал так охотно и быстро, что невозможно было удержаться.

– Наверно. В любом случае, меньше четырех. Рассвет через четыре часа, а луна взойдет через полчаса.

– Да.

– Как и следовало ожидать, по гребню идет что-то вроде дороги. Она должна вести к форту.

Ничего не скажешь, Хорнблауэр – хороший подчиненный. Сейчас Буш понял: по гребню полуострова, естественно, должна идти дорога – это совершенно очевидно, но до сих пор такая мысль не приходила ему в голову.

– С вашего разрешения, сэр, – продолжал Хорнблауэр, – я оставил бы Джеймса с моим отрядом, а сам прошел бы вперед с Сэдлером и Вэйлардом, посмотреть, куда ведет дорога.

– Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.

Не успел тот отойти, как Буш почувствовал сильную досаду. Что-то Хорнблауэр слишком много на себя берет. Буш был не из тех, кто станет терпеть посягательства на свой авторитет. Однако от этой мысли его отвлекло появление второго дивизиона матросов, потных и задыхающихся. Недавняя усталость была еще свежа в памяти Буша, и он позволил им немного отдохнуть, прежде чем вести их дальше. Даже в темноте тучи насекомых быстро обнаружили потных людей; несметные полчища их запели вкруг ушей Буша, больно кусаясь при первой возможности. Команда «Славы» после долгого пребывания в море оказалась нежной и вкусной. Буш хлопнул себя ладонью и выругался; все его подчиненные делали то же самое.

– Мистер Буш, сэр?

– Да?

– Это действительно дорога. Впереди она пересекает овраг, но он вполне проходим.

– Спасибо, мистер Хорнблауэр. Мы тронемся вперед. Попрошу вас с вашим отрядом двинуться первыми.

– Есть, сэр.

Наступление началось. Плоская известняковая вершина полуострова поросла высокой травой и редкими деревьями. Без дороги идти было трудновато из-за неравномерно разбросанных, жестких пучков высокой травы, но по дороге двигаться было довольно легко. Матросы и пехотинцы шли плотно сомкнутой массой. Глаза их постепенно привыкли к темноте, и в свете звезд они без особого труда различали дорогу. Овраг, о котором докладывал Хорнблауэр, оказался неглубокой промоиной с пологими бортами, и перейти его не составило труда.

Буш шел во главе морских пехотинцев вместе с Уайтингом, и темнота, как теплое одеяло, окутывала его. Все было как во сне, возможно из-за того, что Буш не спал уже двадцать четыре часа, а усталость от всего пережитого привела его в полное отупение. Дорога полого поднималась вверх – естественно, раз она ведет к самой высокой точке полуострова, где расположен форт.

– Ах! – неожиданно произнес Уайтинг. Дорога свернула вправо, прочь от моря, в сторону бухты. Они пересекли водораздел; им открылся вид на залив. Справа отчетливо виднелась бухта и море за ней: оно было не совсем темным, ибо лунный свет уже пробивался сквозь низкие облака над горизонтом.

– Мистер Буш, сэр?

Это была самая опасная часть операции: надо было спустить людей в овраг и развернуть их, готовя к штурму. Уайтинг прошептал вопрос, который заставил Буша на несколько секунд задуматься.

– Можно заряжать?

– Нет, – ответил Буш наконец. – Холодная сталь.

Слишком рискованно заряжать столько ружей в темноте. Во-первых, шомпола наделают много шума, во-вторых, есть опасность, что какой-нибудь болван нажмет-таки на курок. Хорнблауэр ушел налево, Уайтинг со своими пехотинцами – направо, Буш лег на землю посреди своего дивизиона, в центре. Ноги его болели от непривычной нагрузки; стоило ему положить голову, как она закружилась от усталости и недосыпа. Он стряхнул сон и сел, чтобы взять себя в руки. Если не считать усталости, ожидание не доставляло ему неудобств; годы морской жизни с ее бесчисленными однообразными вахтами, годы войны с бесконечными периодами бездействия приучили его ждать. Некоторые матросы запросто заснули на каменистом дне оврага; не раз Буш слышал, как кто-то всхрапывал и тут же стихал, получив от соседей пинок.

Но вот, наконец, впереди, за фортом небо вроде бы немного посветлело. Или просто луна вышла из-за облаков? Остальное небо было бархатно-фиолетовым, и звезды по-прежнему сияли на нем. Но вот… вот, без сомнения небо стало бледнее. Буш заерзал и почувствовал за поясом мешающие ему пистолеты. Они на предохранителе, надо не забыть взвести курок. На горизонте едва-едва угадывался намек, подозрение на красноту, окрасившую фиолетовый бархат.

– Передайте по цепочке, – сказал Буш, – чтоб готовились к атаке.

Он ждал, пока приказ обойдет всех, но, хотя по времени он еще никак не мог достичь флангов, в овраге поднялась суматоха. Чертовы идиоты, которые всегда найдутся в любом отряде, повскакивали с мест, едва команда дошла до них, возможно, даже не потрудившись передать ее дальше. По крайней мере, пример их оказался заразительным: начиная с флангов шли как бы две волны, люди вскакивали на ноги. Буш тоже поднялся. Он вытащил шпагу, ухватил ее покрепче, левой рукой выхватил пистолет и взвел курок. Справа послышалось лязганье металла: это морские пехотинцы примкнули штыки. Сейчас Буш уже различал лица стоящих справа и слева.

– Вперед! – приказал он, и строй выплеснулся из оврага. – Эй, помедленнее!

Последние слова он произнес почти громко. Рано или поздно какие-нибудь горячие головы кинутся бежать, и лучше, чтоб это произошло позже. Буш хотел, чтоб его люди достигли форта единой волной, а не поодиночке и не запыхавшись. Он слышал, что и Хорнблауэр слева приказывает своим людям: «Помедленнее!». Сейчас шум наступления наверняка достиг форта и привлек внимание даже сонных, беспечных испанских часовых. Вскоре часовой побежит к сержанту, сержант придет, секунду поколеблется и поднимет тревогу. Громада форма высилась перед Бушем, черная на фоне розовеющего неба; Буш помимо своей воли ускорил шаг, и строй поспешил вперед вместе с ним. Кто-то закричал, самые горячие подхватили его крик, все побежали. Буш побежал вместе с ними.

Словно по волшебству, они очутились на краю рва, у почти вертикально прорезанного в известняке шестифутового эскарпа.