Лейтенант Хорнблауэр

В капитанском столе были заперты бумаги, а среди них – секретные инструкции, адресованные ему Лордами Адмиралтейства. Никто, кроме капитана, этих инструкций не видел, ни одна душа на судне не догадывалась, что в них. Это могли быть самые обычные приказы, например, они могли предписывать «Славе» присоединиться к эскадре адмирала Бискертона; но, кроме того, они могли содержать дипломатические тайны, не предназначенные для глаз простого лейтенанта. С одной стороны, Бакленд мог по-прежнему держать курс на Антигуа, а там сложить с себя ответственность и передать ее старшему морскому офицеру на острове. Там может найтись какой-нибудь молодой капитан, которого переведут на «Славу» – он прочтет приказы и поведет судно по назначению. С другой стороны, Бакленд мог прочитать приказы сейчас: вдруг в них что-то чрезвычайно спешное. Антигуа – удобная цель для идущих из Англии судов, но с военной точки зрения она не столь желательна, ибо расположена с подветренной стороны от большинства стратегически важных пунктов.

Если Бакленд приведет «Славу» на Антигуа, а потом ему придется лавировать против ветра обратно, он может изрядно схлопотать по рукам от Лордов Адмиралтейства; если же он прочтет секретные приказы, то может получить выговор за свою самодеятельность. Вся кают-компания догадывалась о его положении, и каждый офицер в отдельности поздравлял себя с тем, что его лично это не касается, и в то же время гадал, что же предпримет Бакленд.

Буш и Хорнблауэр бок о бок стояли на юте, широко расставив ноги на качающейся палубе. Встав поустойчивее, они посмотрели на горизонт в свои секстаны. Сквозь темное стекло Буш видел отраженное зеркалом изображение солнца. Он повернул руку, тщательно совмещая изображение с горизонтом. Судно качалось на длинных синих валах, и это мешало Бушу, но он упорно продолжал. Наконец он решил, что изображение солнца село на горизонт, и закрепил секстан. Теперь можно было снять показания и записать их. Уступая новомодным предрассудкам, он решил последовать примеру Хорнблауэра и замерить широту еще и с противоположной стороны горизонта. Он повернулся кругом и произвел замер. Записав результат, он попытался вспомнить, что же надо делать с половиной разницы между двумя показаниями. И с погрешностью совпадения, и с «наклонением». Он огляделся и обнаружил, что Хорнблауэр уже закончил свои наблюдения и ждет его.

– Самая большая широта, какую я когда-либо замерял, – заметил Хорнблауэр. – Никогда не был так далеко на юге. Какой у вас результат?

Они сравнили показания.

– Неплохо совпадают, – сказал Хорнблауэр. – В чем затруднение?

– Высоту солнца я взять могу, – ответил Буш. – Это без проблем. Меня смущают расчеты – эти чертовы поправки.

Хорнблауэр на мгновение поднял бровь. Он привык каждый раз в полдень проводить свои замеры и самостоятельно рассчитывать положение судна, чтобы не разучиться. Он знал, что технически сложно провести точные наблюдения на качающемся судне, но все никак не мог поверить, что кто-то находит трудными последующие математические расчеты (хотя и знал много тому примеров). Для него они были настолько просты, что, когда Буш выразил желание присоединиться к его полученным наблюдениям с целью усовершенствоваться, Хорнблауэр счел само собой разумеющимся, что Буша беспокоит только техника работы с секстаном. Но он вежливо скрыл свое изумление.

– Они несложны, – сказал он и добавил: – сэр. – Умный офицер не станет кичиться перед старшим своим умственным превосходством. Хорнблауэр осторожно подобрал слова для следующей фразы.

– Если бы вы спустились вниз, сэр, вы могли бы просмотреть мои расчеты.

Буш терпеливо выслушал объяснения Хорнблауэра. На мгновение они полностью прояснили ему проблему (лишь поспешное чтение в последнюю минуту позволило Бушу сдать лейтенантские экзамены, хотя помогла ему в этом не знание навигации, а морская практика), но он по горькому опыту знал, что завтра все будет так же туманно.

– Теперь мы можем нанести наше положение, – сказал Хорнблауэр, склоняясь над картой.

Буш смотрел, как ловкие пальцы Хорнблауэра двигают по карте параллельные линейки. У Хорнблауэра были длинные, худые, довольно красивые руки. Их умелые и точные движения завораживали Буша. Хорнблауэр сильными пальцами взял карандаш и прочертил линию.

– Вот точка пересечения, – сказал он. – Теперь мы можем проверить себя по счислению пути.

Даже Буш мог понять простые действия, нужные чтоб нанести курс судна по счислению пути со вчерашнего полдня. Твердые пальцы нанесли на карту маленький крестик.

– Видите, мы по-прежнему сдвигаемся к югу, – сказал Хорнблауэр. – Мы еще недостаточно продвинулись на восток, чтоб Гольфстрим начал сносить нас к северу.

– Вы говорили, что никогда не были в этих водах? – спросил Буш.

– Да.

– Тогда как же… Ох, понятно, вы читали.

Буша так же удивляло, что человек может прочитать заранее и таким образом подготовиться к новым условиям, как удивляло Хорнблауэра, что кого-то смущает математика.

– В любом случае, мы здесь, – сказал Хорнблауэр, постукивая по карте карандашом.

– Да, – ответил Буш.

Оба посмотрели на карту, думая об одном и том же.

– Как вы думаете, что сделает первый? – спросил Буш. Пусть Бакленд и законный командир судна, но говорить о нем как о капитане еще рано – «капитаном» все еще была рыдающая личность, спеленатая парусиной на койке в своей каюте.

– Не знаю, – отвечал Хорнблауэр. – Но он решится сейчас, или никогда. Вы же видите, с этого дня нас все время будет сносить в подветренную сторону.

– Что бы сделали вы? – Буша интересовал этот младший лейтенант, такой находчивый в действиях и такой сдержанный в словах.

– Я прочел бы приказы, – тут же ответил Хорнблауэр. – Пусть лучше меня накажут за действия, чем за бездействие.

– Не знаю… – сказал Буш.

С другой стороны, конкретные действия гораздо скорее могли стать поводом для трибунала, чем их отсутствие. Буш это чувствовал, но ему не хватало слов, чтобы выразить свое ощущение.

– Эти приказы могут направлять нас в отдельное плавание, – продолжал Хорнблауэр. – Господи, какой шанс для Бакленда!