Под стягом победным

Огонь побежал по такелажу «Турени», очертив ее силуэт, словно праздничная иллюминация. Иногда пламя взвивалось ввысь – это вспыхивали на палубе картузы с порохом. Внезапно весь иллюминированный корабль развернулся и двинулся по ветру – перегорели якорные канаты.

Упала, сыпля искрами и отражаясь в воде, мачта. На других французских кораблях перестали стрелять – матросов отозвали от пушек, чтобы в случае чего оттолкнуть пылающую громаду. Озаренные пламенем силуэты кораблей двигались – вероятно, напуганные близостью «Турени» офицеры приказали обрубить якоря.

Тут Хорнблауэр отвлекся: огонь разгорался ближе к берегу, там, где лежал выброшенный на мель «Сатерленд». Он тоже пылал. Какие-то смелые британцы высадились на него и подожгли, чтоб не оставлять французам и такой жалкий трофей. Дальше в заливе засветились три красные точки. У Хорнблауэра от волнения сперло дыхание – он подумал, что загорелось английское судно. Но нет, это сигнал, три красных фонаря, видимо, заранее условленный, потому что пальба сразу стихла. Горящие корабли озаряли ползалива, и в их свете Хорнблауэр отчетливо видел: три другие корабля, лишенные мачт и якорей, дрейфуют к берегу. Тут зарево осветило весь залив, над водой прокатился оглушительный грохот – огонь добрался до порохового погреба «Турени». Взорвались двадцать тонн пороха. Несколько секунд Хорнблауэр ничего не видел и не соображал: даже здесь, на бастионе, взрыв тряхнул его, как сердитая нянька – расшалившегося дитятю.

Начало светать, вокруг проступили очертания крепостных стен, пылающий «Сатерленд» несколько поблек. Далеко в заливе, недосягаемые для городских пушек, стройной кильватерной колонной уходили в море пять британских линейных кораблей. Что-то было не так с «Плутоном» – только со второго взгляда Хорнблауэр понял, что флагман лишился грот-стеньги. По крайней мере одно французское ядро в цель угодило. Другие британские корабли, видимо не пострадали в этой, одной из самых блестящих операций в истории британского флота. Хорнблауэр оторвал взгляд от удаляющихся друзей и оглядел арену сражения. «Турень» и брандер сгинули, на месте «Сатерленда» догорали черные уголья, да вился над водою серый дымок. Два из трех линейных кораблей выбросило на камни к западу от крепости – не французам их починить. Уцелел только трехпалубник – побитый, без единой мачты, он качался на якоре у самой кромки прибоя. Первый же шторм выбросит на берег и его. Британскому средиземноморскому флоту не придется больше следить за заливом Росас.

Появился генерал Видаль, комендант крепости – он вместе со штабными офицерами делал обход и спас Хорнблауэра от приступа отчаяния, в которое тот чуть было не впал, провожая глазами удаляющихся друзей.

При виде Хорнблауэра генерал остановился.

– Что вы здесь делаете? – спросил он, однако за внешней суровостью угадывалось жалостливое участие – его Хорнблауэр замечал с тех пор, как пошли разговоры о расстреле.

– Меня выпустил караульный офицер, – объяснил Хорнблауэр на ломаном французском. – Я дал ему слово чести, что не сделаю попытки бежать. Если хотите, я повторю это в вашем присутствии.

– Он не имел права вас отпускать, – буркнул комендант, однако в речи его сквозило все то же роковое участие. – Полагаю, вы хотели видеть сражение?

– Да, генерал.

– Ваши соотечественники провели блестящую операцию. – Генерал печально покачал головой. – Боюсь, капитан, после этих событий вы не выиграли в глазах парижского правительства.

Хорнблауэр пожал плечами – за несколько дней общения с французами он успел подцепить эту привычку. Дивясь своему равнодушию, он отметил, что комендант впервые открыто намекнул на исходящую из Парижа угрозу.

– Мне нечего страшиться за свои поступки.

– Да-да, конечно, – сказал комендант торопливо и несколько смущенно, будто убеждал ребенка, что лекарство не горькое.

Он огляделся, ища, на что бы перевести разговор – к счастью, повод отыскался сразу. Из недр крепости донеслись приглушенные крики «ура!» – английские, не итальянские.

– Должно быть, это ваши люди, капитан, – сказал генерал, снова улыбаясь. – Полагаю, новый пленный рассказывает им о сегодняшнем сражении.

– Новый пленный? – переспросил Хорнблауэр.

– Да-да. Человек, который упал за борт адмиральского корабля – «Плутон», кажется? – и выплыл на берег. Вам, наверно, интересно с ним поговорить, капитан? Так поговорите. Дюпон, проводи капитана в тюрьму.

Хорнблауэр так торопился выслушать новоприбывшего, что едва нашел время поблагодарить коменданта. За две недели в плену он приобрел неодолимую тягу к новостям. Он сбежал по пандусу впереди отдувающегося Дюпона, бегом пересек брусчатый дворик. Провожатый велел часовому открыть дверь, и по темной лестнице они спустились еще к одной двери, окованной железом. Здесь дежурили двое часовых, гремя ключами, они отворили дверь, и Хорнблауэр вошел в камеру.

Большое и низкое складское помещение освещалось и проветривалось двумя зарешеченными отверстиями, выходящими в крепостной ров, оно пахло человеческим телом, а в данную минуту еще и гудело от голосов. Все те, кто остались от команды «Сатерленда», забрасывали вопросами человека, скрытого в середине толпы. При появлении Хорнблауэра толпа раздалась, и новый пленник вышел вперед – матрос в одних только холщовых штанах и с длинной косицей за спиной.

– Кто такой? – спросил Хорнблауэр.

– Филипс, сэр. Грот-марсовый на «Плутоне». Честные голубые глаза смотрели на Хорнблауэра без тени смущения. Не дезертир и не шпион – обе эти возможности Хорнблауэр учитывал.

– Как сюда попал?

– Мы ставили паруса, сэр, собирались, значит, выйти из залива. «Сатерленд» только что загорелся. Капитан Эллиот сказал, сэр, сказал, значит: «Пора, ребята. Брамсели и бом-брамсели». Мы, значит, полезли наверх, сэр. И вот я, значит, отдаю сезень грот-бом-брамселя, и тут, значит, стеньга как сломается, сэр, и я, вестимо, лечу в воду. Нас много попадало, сэр, но остальных, видать, убило, потому как ихний корабль, ну, горел который, его, значит, понесло ветром прямо на нас, сэр. По крайности, выплыл я один, сэр, я вижу: «Плутона» нет, я тогда поплыл к берегу, сэр, а там уже уйма французишек, думаю, с ихнего корабля, который горел, спаслись вплавь, и они отвели меня к солдатам, а солдаты сюда, сэр. Тут ихний офицер стал меня расспрашивать – вы бы обхохотались, сэр, как он лопочет по-нашему – но я ничего не сказал. Я сейчас как раз говорил про сражение. «Плутон», сэр, и «Калигула», и…