Страница 16 из 17
Таким образом, при содействии немцев традиционно значительная роль Элладской Церковь в политической системе греческого государства еще больше увеличилась. Это не только заполняло вакуум в отношениях между населением страны и немецкими властями, но и, вследствие отсутствия законного государственного руководства, именно Церковь предоставляла оккупационному режиму определенную политическую легитимность.
Формирование оккупационных правительств в Афинах происходило по немецкой инициативе и без согласия их союзников. При этом одно время существовали планы назначить премьер-министром кого-либо из православных архиереев, что встречало положительную реакцию у многих священнослужителей. В качестве кандидатов рассматривались оба Афинских архиепископа – Хрисанф и Дамаскин, а также митрополит (позднее архиепископ) Спиридон. Немецкий посол в Афинах Виктор Эрбах-Шёнберг предложил в апреле 1941 г. сформировать первое оккупационное правительство по инициативе Церкви, но получил отказ со стороны владыки Хрисанфа. Желание архиепископа Дамаскина стать премьер-министром третьего оккупационного правительства в апреле 1943 г. подтверждал в конце войны Г. Альтенбург (этого назначения не произошло)[122].
С оккупантами сотрудничали и несколько других православных архиереев, прежде всего в Южной Македонии. Не случайно второй богословский факультет в Греции был открыт в 1942 г. в университете г. Салоники. 20 апреля 1943 г. в салоникской газете «Neue Europa» («Новая Европа») были опубликованы антикоммунистические и прогерманские заявления пяти греческих митрополитов. Один из них – Салоникский митрополит Геннадиос писал: «Греческая Церковь с самого начала ощущает большое волнение из-за преследования большевизмом веры и Церкви. Мы не сомневаемся, что греки вполне понимают опасность, которая нам угрожает со стороны большевизма, и что они восстанут против его антихристианских и антинациональных теорий и дел, направленных против нашего социального порядка». Митрополит Флоринский Василий указал на опасность, которая угрожает христианским религиям и всем цивилизованным народам со стороны большевизма: «К счастью, нападение, которое большевики подготовляли 25 лет на цивилизованную Европу, будет отбито титанической борьбой Германии. За это цивилизованное человечество обязано Вождю Великого Рейха и храброй Германской армии глубокой благодарностью»[123].
Митрополит Сереский Нигрита отметил, что большевизм является возвращением к хаосу. Митрополит Халкидский Ириней в свою очередь указал, что борьба германского рейха против большевизма освободит Церковь в советской России, так как большевизм и масонская плутократия являются источниками разнообразных махинаций и лжи, кровопролития и разорения, от которых сейчас страдает человечество: «Мы желаем полного успеха немецкому оружию». Наконец, митрополит Олимпийский заявил: «Все цивилизованное человечество с волнением и болью следит за страшным гонением веры, за неслыханным азиатским варварством в отношении к христианской и другим религиям в советской России. В связи с этим гонением уничтожено много религиозно-художественных памятников византийско-христианской культуры, а жертв большевистского варварства насчитывается несколько миллионов. Эти явления вызвали большинство цивилизованных наций на самооборону и принудили их занять определенное положение в отношении этого феномена».
В Великую Пятницу, накануне Пасхи 1943 г., Салоникский митрополит Геннадиос в своей проповеди выразил немцам глубокую благодарность за их отношение к грекам и призвал свою паству помолиться вместе с ним «за всех тех, кто сейчас стоит на Восточном фронте с оружием в руках в борьбе против безбожного большевизма, и этим дает возможность греческому народу исповедовать свою христианскую веру и спокойно праздновать великий греческий праздник»[124].
Такая позиция ряда митрополитов Северо-Восточной Греции во многом объяснялась их надеждой с помощью немцев смягчить религиозную политику болгарских оккупационных властей.
Согласно соглашению от 24 апреля 1941 г., Восточная Македония и Западная (Беломорская, Эгейская) Фракия с прилегавшими островами Тасос и Самотраки – за исключением греко-турецкой пограничной области в Эвросе – перешли под болгарскую юрисдикцию (большая часть этих территорий принадлежала Болгарии до ее поражения в годы Первой мировой войны). Однако Германия не признала все болгарские претензии, в частности, на Салоники и прилегающую область (там проживали 15–20 тыс. болгар и македонцев). Правда, вследствие постепенного ослабления Италии значение Болгарии в немецких планах со временем выросло. Так, в начале июля 1943 г. болгарские войска под немецким командованием оккупировали Центральную Македонию (за исключением г. Салоники и Святой Горы Афон), где оставались до сентября 1944 г.
В Восточной Македонии и Западной Фракии было организовано болгарское военное, гражданское и духовное управление, однако окончательное определение юридического статуса этих территорий было отложено до конца войны. Создание новых органов власти обусловило болгаризацию социальных, религиозных, образовательных и экономических учреждений в оккупированной области. Церкви и школы были болгаризованы или закрыты, греческое духовенство и учителя преследовались, греческий язык отменили в качестве официального. Как отмечалось в докладе Священного Синода Элладской Церкви от 18 марта 1943 г., в Северо-Восточной Греции были введены продовольственная карточная система и пропуска, требуемые для профессиональной деятельности, которые выдавались после перехода в болгарское гражданство, и преобразования имен и фамилий в болгарские (при участии Болгарской Православной Церкви). Кроме того, к весне 1943 г. в Восточную Македонию и Западную Фракию переселили около 122 тыс. болгар (в основном крестьян из центральных районов Болгарии)[125].
При этом определенная часть греческого духовенства, в том числе архиереев, первоначально безрезультатно попыталась приспособиться к новым обстоятельствам в их епархиях. Отказ со стороны оккупационных болгарских властей принять предложение о сотрудничестве с руководством местных греческих епархий был явным признаком того, что они хотели его удаления или полного подавления. Болгарские власти стремились проводить жесткую религиозную политику в Северо-Восточной Греции, полностью соответствовавшую планам этнической чистки в этой области.
Согласно плану удаления греческого духовенства из Восточной Македонии и Западной Фракии, сначала – в апреле – июне 1941 г. оттуда были высланы все епархиальные архиереи (шесть митрополитов), в большинстве случаев без эксцессов. Напротив, изгнание части приходского духовенства сопровождалось физическим насилием и плохим обращением. Согласно опубликованным в 1950 г. данным, болгарские оккупационные власти несли ответственность за 95,7 % случаев нанесения ущерба греческим священникам и за 61,1 % случаев убийства священнослужителей в Северной Греции. Остальная, значительно меньшая, часть соответствующих фактов была совершена немецкими и итальянскими властями[126].
Священный Синод Болгарской Церкви считал, что в отношении занятых территорий она лишь восстанавливает историческую справедливость, возвращая себе то, что принадлежало ей до 1913 г. Однако существенная разница между реальной ситуацией и желанием восстановить свою юрисдикцию на всех занятых территориях препятствовала попыткам Болгарской Церкви проводить там последовательную единообразную политику.
Первый вариант проекта духовной администрации на занятых греческих территориях был принят на чрезвычайном заседании сокращенного состава Синода 25 апреля 1941 г. Он предполагал восстановление существовавшей до 1913 г. структуры Болгарского экзархата – воссоздание четырех епархий: Маронийской (с включением двух городов – Суфлион и Фере, оккупированных немцами), Струмичско-Сереской, Солунской (Салоникской) и Одринской (Эдирненской, Андрианопольской). Это была своего рода программа-максимум, направленная на распространение юрисдикции Болгарской Церкви на все болгарское население Южных Балкан, в том числе на территориях, оккупированных немецкими войсками, и даже в Турции. При этом предписывалось всем болгарским священнослужителям, когда-то эмигрировавшим из Греции, вернуться в свои епархии, а на остальные приходы предполагалось назначить новых священников[127].
122
Psallidas G. Opt. cip. P. 111.
123
Церковное обозрение. 1943. № 6. С. 8.
124
Церковное обозрение. 1943. № 6. С. 8.
125
Psallidas G. Opt. cip. P 97; HAHS, RoHS, 18. 03.1943.
126
Psallidas G. Opt. cip. P. 98–99.
127
Централен държавен архив – София (ЦДА), ф. 791 к, оп. 1, е. х. 66, л. 174–176; ВА, R5101/23177, Bl. 71.