Страница 6 из 110
Глава 3.
Опять за рабочим столом
Финансирование Сети тективно-интрузивных правительственных агентств обеспечивается непосредственно правительством. Почти вся деятельность осуществляется централизовано, но все ТИПА-отделы имеют представителей на местах, бдительно наблюдающих за любыми осложнениями, возникающими в провинции. Их курирует местное начальство, которое связано с национальными представительствами по вопросам обмена информацией, управления и политических решений. Как любое большое правительственное учреждение, на бумаге оно выглядит лучше, но на деле находится в полнейшем беспорядке. Мелкие свары и действия в угоду политическим соображениям, высокомерие и неприкрытая кровожадность – все это почти стопроцентная гарантия того, что левая рука не ведает что творит правая.
Миновало два дня безуспешных поисков «Чезлвита». Мы не нашли и легчайшего намека хоть на какой-нибудь ключ к разгадке. Пошли слухи о том, как нас собираются взгреть – правда, только лишь в том случае, если мы не сообразим, каким образом украли рукопись. Смешно получить по шее за дыру в охранной системе, которую никто не может найти. В некотором унынии я сидела за рабочим столом. Вспомнив разговор с папой, я позвонила матери и попросила не красить спальню в розово-лиловый цвет. Результат моей просьбы оказался, мягко говоря, неожиданным: мать воскликнула, что это просто грандиозная идея и бросила трубку, прежде чем я успела сказать еще хоть слово. Я вздохнула и погрузилась в телефонные сообщения, накопившиеся за последние два дня. По большей части, это были звонки от информаторов и встревоженных граждан, ограбленных и обманутых – и желавших знать, продвинулись ли мы в расследовании их дел. По сравнению с «Чезлвитом» – сплошная шелуха: целая толпа легковерных людей клюнула на первое издание стихотворений Байрона по совершенно смешной цене, а теперь горько жаловалась на то, что им всучили подделку. Как и большинство оперативников я прекрасно знала, кто стоит за этим мошенничеством, но мы никогда не ловим крупную рыбу – только «распространителей», дилеров, которые продают товар. Попахивало коррупцией в верхах, а доказательств – пшик. Обычно я с интересом просматриваю свою почту, но сегодня ни одного серьезного сообщения так и не попалось. В конце концов, стихи Байрона, Китса или По остаются настоящими, независимо от того, проданы они законно или из-под полы. Читаются-то они совершенно одинаково.
Я выдвинула ящик стола и вытащила маленькое зеркальце. На меня смотрела самая заурядная женщина. Прямые, мышиного цвета волосы длиною чуть ниже плеч наспех стянуты в хвост на затылке. Скулы обычные, и на лице, к легкому моему удивлению, уже начали проявляться морщинки. Я вспомнила мать, которая к сорока пяти стала похожа на грецкий орех. Содрогнулась, сунула зеркальце на место и вынула плохонькую, слегка потрепанную фотографию. Меня снимали с группой друзей в Крыму. Я была тогда простым капралом Ч.Нонетот № 33550336, водителем БМП, прилежно прослужила родине полный срок, много чего на войне пережила и наконец с почетом ушла в отставку, доказав все, что нужно было доказать. От меня ждали, что я буду хвастаться, как добровольно пошла в армию и каких подвигов насовершала, но я всех разочаровала. Как-то побывала на встрече полковых друзей, этим все и кончилось: я поняла тогда, что ищу тех, кого заведомо там не найду.
На снимке Лондэн стоял слева от меня, обнимая за плечи обоих своих соседей – меня и моего брата, своего лучшего друга. Лондэн потерял ногу, но вернулся домой. Мой брат остался там.
– Это кто? – спросила Пейдж, заглянув мне за плечо.
– Йа-а! – взвыла я. – Ты меня до чертиков напутала!
– Извини. Крым, да?
Я протянула ей снимок, и она всмотрелась внимательней.
– Это, наверное, твой брат – носы у вас одинаковые.
– Знаю. Мы менялись носами по очереди. Его нос я носила по понедельникам и средам.
– А второй, наверное, Лондэн.
Я нахмурилась и обернулась к ней. Я никогда никому не рассказывала о Лондэне. Это – слишком личное. Я чувствовала себя так, будто меня предали. Выходит, она тайком сует свой нос…
– Откуда ты знаешь о Лондэне?
Она услышала ярость в моем голосе, улыбнулась и удивленно приподняла брови:
– Ты сама рассказала.
– Я?
– Ну да. Язык у тебя заплетался, и большей частью ты несла всякую чушь, но точно имела в виду Лондэна.
Я поморщилась.
– На пьянке под прошлое Рождество, что ли?
– Или годом раньше. Не у тебя одной все в башке путалось.
Я уперлась взглядом в фотографию:
– Мы были обручены.
Пейдж сразу занервничала. Крымские помолвки – очень скользкая тема для разговора.
– Он… ну… вернулся?
– В основном да. Одну ногу пришлось оставить. Мы не слишком часто разговариваем в последнее время.
– Как его полное имя? – спросила заинтригованная Пейдж: ей наконец удалось разузнать хоть что-нибудь о моем прошлом.
– Парк-Лейн. Лондэн Парк-Лейн. – Впервые с незапамятных времен я произнесла его имя вслух.
– Парк-Лейн, который писатель?
Я кивнула.
– Симпатичный парень.
– Спасибо, – ответила я, толком не понимая, за что благодарю.
Снимок снова переместился в стол, а Пейдж прищелкнула пальцами.
– Тебя требует Босуэлл, – объявила она, с грехом пополам вспомнив, зачем пришла.
Босуэлл был не один. Меня ждал еще человек лет сорока, он встал, едва я вошла в кабинет. Смотрит, почти не мигая; через пол-лица, сбоку, длинный вертикальный шрам. Босуэлл что-то промямлил, закашлялся, посмотрел на часы и сообщил, что должен нас ненадолго покинуть.
– Вы из полиции? – спросила я, когда мы остались наедине. – Кто-то из родственников умер или что?
Мужчина опустил жалюзи, стараясь создать более интимную обстановку.
– Я ни о чем таком не знаю.
– Вы из ТИПА-1? – спросила я, заподозрив назревающую нахлобучку.
– Я? – с искренним удивлением уставился он на меня. – Нет.
– Литтектив?
– Почему бы вам не присесть?