Страница 2 из 61
Поверьте мне, друг мой, это знание стоит того, чтобы человеку, открывшему его, поставили памятник из чистого золота.
Из других источников стало мне ведомо, что Arcanum подсказал казанским купцам, как извлекать сахар из обычной свеклы. Подробности мне неизвестны, но если это так, то Arcanum подарил купцам Эльдорадо. Неудивительно, что они выказывают ему столь решительную поддержку.
После схода льда на Волге я и мои спутники перебрались в Нижний Новгород, где мне довелось увидеть ещё один пример необыкновенных знаний Arcanumа. Испытывая острую потребность в лекарственном средстве для своих солдат, страдающих кровавым поносом, Он распорядился продувать раскаленный древесный уголь паром. Уголь, обработанный таким образом, по словам медикуса Максимова, оказался поистине волшебным. Сам Arcanum назвал его активированным и в нескольких словах раскрыл мне тайну его эффективности. Увы, я не могу поделиться с вами этими секретами, ибо обязался их хранить до особого распоряжения автора.
Ещё один пример Его невероятного багажа знаний я получил, когда, исследуя процедуру получения этого угля, обратил внимание на то, что газ, выделяющийся при продувке угольной массы, горит ярким светящимся пламенем. Я указал на этот факт Аркануму, но ничуть его этим не удивил. Наоборот, он сам мне рассказал, как можно получать горючие газы для нужд освещения, как их можно хранить и как можно организовать дешевое газовое освещение городских улиц.
И после всего этого я впал в большую задумчивость о природе знаний этой выдающейся особы. Если полет на шаре ещё можно объяснить обычной наблюдательностью, а принципы разделения нефти работой некоего малоизвестного купца Прядунова, то выработка чудодейственного угля и знания о газах не могут быть объяснены случайностью или работой предшественников. Это проявление Истинного Знания в чистом виде.
Не так давно мне дали наконец намек, откуда это знание может проистекает. И я горд тем, что вступил в тот избранный круг людей, что имеют привилегию прикоснуться к тайне.
Я не могу доверить письму подробности, но поверьте мне, дорогой друг, что под сенью мудрого правления этого выдающегося человека науку ждет небывалый взлет. И нашим коллегам из Академии нет никакого резона волноваться. Их будущее будет обеспечено, и ученые мужи в обновленной империи займут достойные их места Аристократии Разума.
Сам Arcanum ещё сделает соответствующие публичные воззвания, но я уполномочен Им обратиться именно к вам как к ученому, коего Он безмерно уважает и перед именем которого преклоняется. Очень прошу вас использовать свой авторитет, дабы предотвратить возможный отъезд ученых мужей из столицы. Это будет потеря не только для Российской империи, но и для них самих. Ибо новые знания получат только достойные, ставящие поиск истины выше суетного и сиюминутного.
За сим окончу свое повествование и ещё раз пожелаю вам крепчайшего здоровья. Если Господу будет угодно, то скоро свидимся и переговорим лично.
С бесконечным уважением, Гюльденштедт Иоганн Антон.
Писано в г. Нижнем Новгороде 19 апреля 1774 года от Р.Х.
P.S. К письму прилагаю рисунки, выполненные Его собственной рукой и предназначенные вам лично. Он сам просил меня переслать их в ваш адрес. В них ставится некая математическая задача, суть которой изложена там же. Я не стал вникать, ибо, как вы знаете, интересы мои лежат далеко от сферы чистой математики, где вы царствуете безраздельно».
Николай Фусс повертел в руках листок и подтвердил:
— Господин, тут действительно есть листок с рисунками и текстом на русском. Читать?
Эйлер усмехнулся. Его секретарь за полтора года пребывания в России выучился вполне бегло говорить на языке аборигенов, но письменная речь давалось ему с большим трудом.
— Общий смысл текста изложи, Николаус. И что там нарисовано, поясни.
После паузы секретарь с некоторым удивлением в голосе произнес:
— Учитель. В тексте говорится о необходимости создать теорию расчёта мостов с большими пролетами между опорами из различных материалов, доступную для среднего разума. В рисунках приводятся примеры таких пролетов, составленных из перекрещивающихся деревянных или железных брусьев, а также пролетов, подвешенных на железных цепях.
Фусс замялся и добавил:
— Тут ещё приписка, что тот, кто возьмется за это дело, получит большую награду. И что автор текста не возражает, если этим делом займется кто-либо из ваших учеников.
Эйлер хмыкнул.
— У тебя есть желание заняться этой проблемой, Николаус? Работа не будет простой…
— Да, господин, — воскликнул секретарь, вспомнив минуты страха на качающемся наплавном мосту. — Если вы не против, я бы попробовал свои силы в этой задаче.
Эйлер усмехнулся:
— Я не против. Можешь даже рассчитывать на мою помощь. Но пока оставь меня. Мне надо подумать над письмом.
Звук удаляющихся шагов поглотила закрывшаяся дверь, и Эйлер откинулся в кресле. Интригующие новости и очень странная просьба. Он не считал себя таким уж великим авторитетом в академических кругах, чтобы своим мнением влиять на решения, принимаемые другими. Но возможно, что истинной целью письма было убедить именно его остаться в Академии. А может быть, даже присоединиться к тому «кружку избранных», в который вошел сам Иоганн.
Что ж. Вероятно, он именно так и поступит, если удача самозванца будет настолько велика, что он захватит Петербург. Время покажет.
* * *
Возок генерал-лейтенанта Александра Васильевича Суворова неторопливо тащился по жаркой степи. Возница не понукал лошадей, ибо замены им долго не предвиделось и потому утомлять сверх меры рабочую скотинку не следовало. Сам военачальник находился в некотором забытье на границе яви и сна. Усталость от последнего полугодия войны обрушилась на него уже после заключения мира. И теперь, двигаясь в Полтаву, он наслаждался запахами разогретой степи, тишиной и покоем.
В декабре прошлого года он решился на форменную авантюру и бросил свой полк на захват османской столицы, рассчитывая этим принудить султана к миру. Но увы. Быстрого мира не получилось. И захваченная столица оказалась ловушкой для русских солдат. Османы обложили город. Подмоги от Румянцева он не получил, а восставшие греки были плохо организованы и вооружены. А меж тем в городе было множество фанатично настроенных мусульман, которые на захват города ответили ночными нападениями на караулы и казармы.
Суворов пытался приструнить сопротивление захватом в заложники местных старейшин и священников. И даже расстреливал часть из них после каждого ночного нападения. Но увы, это ситуацию не успокоило, а даже, наоборот, усугубило.
Плюс ко всему в городе было крайне мало продовольствия. Подвоз извне был невозможен из-за блокады, а султанские запасы следовало экономить. И тогда ему пришлось принять жесткое решение и изгнать из города всех мусульман поголовно. Он разрешил остаться женщинам с детьми, но подавляющее большинство этим разрешением не воспользовались. Десятки тысяч беженцев заполнили дороги Румелии и Анатолии. Они массово умирали от голода и замерзали на обочинах дорог. И их смерти тяжким бременем легли на душу полководца.
Но это дало только короткую отсрочку. Запасы продовольствия должны были иссякнуть уже к середине февраля, а о мирном договоре стало не с кем договариваться. Двадцать первого января от сердечного приступа умер султан. Османы принялись интриговать вокруг двух возможных претендентов на трон — двенадцатилетнего султанского сына Селима и брата Мустафы Абдула-Хамида.
Хвала Господу, русские моряки явились на помощь осажденному Константинополю подобно ангелам хранителям. С боем прорвавшись мимо грозных пушек крепостей Султане-Кале и Седель-Бахр, русский флот своим присутствием решительно изменил баланс сил. Теперь сообщение между азиатской и европейской частью османской империи было практически разорвано. Флот, собранный османами в Мраморном море для десантной операции против Суворова, был частично сожжен, частично захвачен.