Страница 14 из 17
Простояв сутки под Перекопом, князь Василий Голицын приказал повернуть назад, домой. Современники и последующие исследователи называли Крымские походы 1687 и 1689 годов полностью неудачными. Однако европейские наблюдатели тех событий расценивали Крымские походы русской рати под начальством «большого воеводы» князя Голицына совсем иначе. Они называли поход огромной армии, где конница не составляла и половины ее численности, через Дикое поле с его бескормицей и безлюдьем несомненным достижением в области военного искусства.
В ходе походного движения были стерты с лица земли турецкие крепости на Днепре – Кызыкермен, Шахкермен и ряд других. Успешно отбивались нападения многотысячной крымской конницы, лучшей конницы турецкого султана. Отмечалась и высокая организация походного порядка русских войск.
Следует отметить еще одно немаловажное обстоятельство. Во всех военных столкновениях с Крымским ханством русская рать не предпринимала ранее активных наступательных действий за приделами пограничных засечных черт. На сей же раз Крымские походы засвидетельствовали изменение соотношения сил на южном порубежье Московского царства.
Когда князь Василий Голицын вернулся из второго Крымского похода, правительница Софья учредила манифест о награждении «первого воеводы» и участников неудачного военного мероприятия. Когда высочайший указ доставили Петру I на подпись, он отказался утвердить его. Им было сказано, что за позор ратных людей не награждают.
Царице Наталье Кирилловне стоило больших трудов уговорить заупрямившегося сына поставить подпись под высочайший указ. Тогда тот проявил характер в другом. По установленной традиции так и не состоявший полководец из княжеского рода Голицыных приехал с поклоном в царское село Преображенское, второй царь не принял ни его самого, ни походных воевод.
…В годы правления Софьи Алексеевны в 1862–1687 годах шли военные столкновения русских с китайцами на Амуре, куда казаки-землепроходцы и промышленники пришли из Забайкалья и Якутска. Выстроенная в 1651 году на амурском левобережье крепость Албазин – деревянный острог, окруженный рвом и валом, – неоднократно подвергалась нападениям китайских войск с осадой и артиллерийскими бомбардировками.
В 1685–1686 годах огромная китайская армия, пришедшая из Маньчжурии, осадила Албазин и подвергла его жестокому обстрелу из многочисленных пушек. В конце концов малочисленный гарнизон, у которого на исходе оказались огневые припасы и провиант (китайцы полностью уничтожили посевы русских близ города), вынужден был пойти на переговоры. Остатки албазинского гарнизона оставили крепость и ушли в Нерчинск. Китайцы разрушили поселение. Спустя немногое время Албазинская крепость, перекрывавшая Амур, была восстановлена. Китайские войска, пришедшие из Маньчжурии, вновь осадили городок. Москва начала долгие переговоры с Циньской империей…
Все же не внешнеполитические проблемы, война с Крымом, умиротворение московских стрельцов, борьба с раскольниками являлись главными проблемами для правительницы Софьи Алексеевны. Все годы ее властвования в Кремле свелись к схватке за захват и удержание державной власти. И в том противник был у царевны один-единственный. Второй царь Петр I Алексеевич подрастал, и с каждым годом близилось его совершеннолетие. А это ознало его автоматическое полновластие и уход в тень «великой государыни» Софьи Алексеевны. Ей в том иллюзий строить не приходилось.
…После кровавых майских событий 1682 года малолетнего Петра и его мать, вдову-царицу Наталью Кирилловну, удалили из столицы в подмосковное село Преображенское, где находился загородный царский дворец. Никакой роли в политической жизни государства они теперь не играли, хотя имя царя Петра I продолжало регулярно появляться на «государевых» грамотах.
Цари-соправители участвовали во всех официальных и церковных торжествах. Они хорошо усваивают состав богослужебного обихода кремлевской жизни. Но братьев Алексеевичей разнит отношение к окружающей жизни. Беспристрастный наблюдатель секретарь шведского посольства Кемпфер так описывает прием посла Швеции с участием царей Московии:
«В Приемной палате обитой турецкими коврами, на двух серебряных креслах под иконами сидели оба царя в полном царском одеянии, сиявшем драгоценными каменьями. Старший брат, надвинув шапку на глаза, опустив глаза в землю, никого не видя, сидел почти неподвижно; младший смотрел на всех; лицо у него открытое, красивое; молодая кровь играла в нем, как только обращались к нему с речью. Удивительная красота его поражала всех предстоявших, а живость его приводила в замешательство степенных сановников московских.
Когда посланник подал верующую грамоту и оба царя должны были встать в одно время, чтобы спросить о королевском здоровье, младший, Петр, не дал времени дядькам приподнять себя и брата, как требовалось этикетом, стремительно вскочил со своего места, сам приподнял царскую шапку и заговорил скороговоркой обычный привет: “Его королевское величество, брат наш Каролус Свейский по здорову ль?” Шведскому дипломату Кемпферу одиннадцатилетний царь Петр I, если судить по его запискам, показался шестнадцатилетним юношей».
…Царевна Софья не баловала поселившихся в Преображенском опальных родственников по отцу деньгами, ссылаясь на скудность кремлевской казны. Но им «денежно» тайно помогали патриарх Иоаким, ростовский митрополит и влиятельнейший на Руси Троице-Сергиев монастырь.
В селе Преображенском маленький Петр I продолжал жить теми же военными забавами, что и в Кремлевском дворце. Считается, что уже в трехлетнем возрасте начинают обнаруживаться военные вкусы и наклонности царевича. Это находит выражение в его любимых «потехах» – играх и игрушках, которыми заполняется детская.
Есть рассказ о том, как отец поспособствовал тому, что военные утехи сына стали для него главной детской забавой. Когда царевичу исполнилось три года, один московский купец в день его именин преподнес царевичу в подарок маленькую саблю. Тот принял ее с необыкновенной радостью, тогда как на прочие подарки смотрел с интересом, но равнодушно.
Маленький Петр велел купцу себя приподнять, поцеловал его в голову и сказал, что он его не забудет. После этого царевич попросил отца опоясать его саблей, а купца чем-нибудь наградить. Государь Алексей Михайлович устроил в честь такого события небольшое дворцовое торжество. Вызванный духовник прочитал молитву, после чего отец опоясал трехлетнего сына саблей. Купец был пожалован званием «гостя». Это пожалование объявил ему сам царевич.
Сабля стала самой любимой игрушкой маленького Петра. Он долгое время не снимал ее с себя, часто засыпая с ней. Царь не мог не видеть тягу сына к воинским упражнениям. Он повелел собрать из дворянских детей несколько сверстников сына, сделать подходящее для них оружие и обучать воинским приемам. С этого времени ратные «потехи» стали любимым занятием для будущего первого всероссийского императора в Кремлевском дворце и во время поездок в государевы подмосковные села. Писатель Алексей Толстой так описывал первые «потешные игры» царя всея Руси:
«Смотря в окно, царица слабо всплеснула руками. По двору бежал Петр, спотыкаясь от торопливости. За ним – долговязые парни из дворцовой челяди, – с мушкетами и топориками на длинных древках. На земляном валу, – потешной крепостице, построенной перед дворцом, – за частоколом стояли согнанные с деревни мужики в широких немецких шляпах. Велено им было также держать во рту трубки с табаком.
Испуганно глядя на бегущего вприскочку царя, они забыли, как нужно играть. Петр гневно закричал петушиным голосом. Наталья Кирилловна с содроганием увидела Петенькины бешеные, круглые глаза. Он вскарабкался на верх крепостицы и, сердясь, ударил несколько раз мушкетиком одного из потешных мужиков, втянувшего голову в плечи…»
Необыкновенная тяга маленького царевича к воинским забавам немало удивляла окружающих его людей из числа не только придворных. Они не без удивления и размышлений говорили: «Что будет с этим ребенком царской крови, когда он придет в возраст?..»