Страница 14 из 17
Противники мичуринской теории скачкообразного превращения одних видов в другие искусственно отождествляют ее с «мутационной теорией» вейсманистов-морганистов. Однако для такого отождествления нет решительно никакого основания. На самом деле эти две теории не только не имеют ничего общего между собой, но и взаимно исключают одна другую. «Мутационная теория» вейсманистов-морганистов, подобно «теории катаклизмов» Кювье, как уже упоминалось, рассматривает процесс видообразования как не подготовленный предшествующими количественными изменениями и ничем не обусловленный взрыв, возникающий случайно, самопроизвольно, по «неизвестным причинам». Что же касается мичуринской теории видообразования, то она в полном соответствии с диалектическим материализмом рассматривает переход от качества старого вида к качеству нового вида в процессе видообразования как закономерный результат превращения количественных изменений в качественные, обусловленный взаимодействием между организмом и внешней средой. Достоинство этой теории состоит не только в том, что она в корне опровергает религиозно-мистическую «теорию катастроф» Кювье и «мутационную теорию» вейсманистов-морганистов. Оно состоит также и в том, что, развивая дальше материалистическое и диалектическое ядро дарвиновской формулировки идеи эволюции, мичуринская теория видообразования вместе с тем устраняет из нее те слабые стороны, которые вытекают из изречения: «природа не делает скачков».
Главный вывод из мичуринской теории видообразования напрашивается сам собой. Он заключается в том, что безостановочно происходящий в природе процесс видообразования является закономерным результатом взаимодействия между организмами и внешней средой, взаимодействия, в котором определяющую роль играют условия существования. А это означает, что, воздействуя на организмы условиями внешней среды, человек может создавать новые виды растений и животных, полезных для сельскохозяйственной практики. Этим же путем можно препятствовать порождению вредных для сельского хозяйства видов, например сорняков. Мичуринская теория видообразования имеет весьма существенное значение и для преодоления религиозных верований и предрассудков. На «теорию катастроф» Кювье и на «мутационную теорию» вейсманистов-морганистов опирается религия, отстаивая библейские догмы о «божественных творческих актах», о «всемирном потопе», о «светопреставлении» и т. п. Разоблачая полную несостоятельность этих лженаучных теорий, мичуринская теория видообразования тем самым лишает религию возможности ссылаться на биологию для якобы научного обоснования указанных библейских преданий и способствует выработке у людей атеистического мировоззрения.
Атеистический характер мичуринского решения проблемы целесообразности в живой природе
Материалистическое решение Мичуриным и его единомышленниками проблемы взаимоотношений между организмом и внешней средой пролило новый свет науки и на трудную и сложную проблему целесообразности в живой природе.
Вокруг проблемы целесообразности вообще и целесообразности в живой природе в особенности с давних пор идет непримиримая борьба между материализмом, с одной стороны, и идеализмом и религией — с другой.
Материализм объясняет мир из него самого и соответственно этому доказывает, что живая природа, как и весь мир, развивается согласно присущим ей объективным законам движения материи. В противоположность материализму философский идеализм и религия объясняют мир стоящими вне него и над ним сверхъестественными силами. Исходя из этого, они утверждают, что в живой природе существует «изначальная целесообразность», некая «предустановленная гармония» между организмами и окружающей их внешней средой. Подобно тому как в любом изделии рук человеческих воплощена та или иная цель, которую ставил перед собой человек, создавая это изделие, подобно этому, согласно религиозным догмам, в каждом живом организме якобы воплощена определенная цель, поставленная богом «в начале творения». С этой точки зрения целесообразная приспособленность живых организмов к условиям их существования объясняется не взаимодействием между организмом и средой, а якобы «изначальной целесообразностью» устройства самих организмов. По существу, именно так, хотя и прикрываясь научно приличными оговорками, рассуждают и биологи-идеалисты, отрицающие какую бы то ни было роль внешней среды, условий существования в возникновении наследственных изменений и, следовательно, в развитии живой природы.
Разоблачая религиозно-идеалистический характер учения об «изначальной целесообразности» (телеологии), Энгельс писал, что согласно этому учению, например, «кошки были созданы для того, чтобы пожирать мышей, мыши, чтобы быть пожираемыми кошками, а вся природа, чтобы доказывать мудрость творца»[21]. Эта плоская телеология, наивная мысль об изначальной целесообразности существующих в природе порядков была, по словам Энгельса, высшей обобщающей мыслью, до которой поднялось естествознание XVII— XVIII веков. Поэтому величайшей заслугой материалистической философии XVII—XVIII веков Энгельс считал то, что, несмотря на ограниченность современных ей естественнонаучных знаний, она не сбилась с толку, а настойчиво пыталась объяснить мир из него самого, предоставив детальное подтверждение этого объяснения естествознанию будущего.
И действительно, только во второй половине XIX века великий естествоиспытатель-материалист Ч. Дарвин впервые в истории естествознания научно объяснил явление целесообразности, столь изумительно проявляющейся в строении организмов и в их приспособленности к условиям жизни. Без преувеличения можно сказать, что центральной задачей дарвинизма и является раскрытие исторического процесса образования организмов, который прежде всего объяснил бы их коренную, основную черту — их целесообразность.
Решение этой грандиозной общебиологической задачи дарвинизм нашел в естественном отборе. В своей гениальной теории происхождения видов растений и животных Дарвин показал, что наблюдаемая в живой природе целесообразность, пригнанность организмов к окружающим их условиям внешней среды, соответствие строения и функций организма и всех его органов данным условиям внешней среды являются результатом естественного отбора полезных для организма приспособлений. Если у организма появляются изменения, способствующие его выживанию и развитию в данных условиях внешней среды, то это ведет к увеличению численности, размножению таких организмов. Изменения же, вредные для организма в данных условиях, не только не способствуют размножению таких организмов, но, наоборот, ведут к уменьшению их числа. Этим и объясняется беспрерывное совершенствование организмов в естественной природе, появление новых, более приспособленных к условиям существования видов.
С этой точки зрения организмы устроены целесообразно не вообще, не применительно ко всем и всяким условиям, а только в отношении данных, вполне определенных условий внешней среды. Следовательно, можно говорить не об абсолютной, а лишь об относительной целесообразности устройства организмов.
Дарвиновское понимание приспособления в живой природе как бессознательной целесообразной деятельности Энгельс сформулировал следующим образом. Если древесная лягушка или насекомое, питающееся листьями, имеет зеленую окраску, если животные пустынь имеют окраску песочно-желтую, а полярные животные — преимущественно снежно-белую, то, конечно, они приобрели такую окраску не намеренно и не руководствуясь какими-либо представлениями: напротив, их окраска объясняется только действием физических сил и химических факторов. И все-таки бесспорно, что эти живые существа благодаря такой окраске целесообразно приспособлены к среде, в которой они живут, и именно так, что они становятся вследствие этого гораздо менее заметными для своих врагов. Точно так же те органы, при помощи которых некоторые растения улавливают и поедают опускающихся на них насекомых, приспособлены - и даже целесообразно приспособлены — к такому действию.
21
Ф. Энгельс, Диалектика природы, стр. 7.