Страница 6 из 9
А в Уральске войсковой атаман и казаки славно принимали именитого гостя: дали в честь поэта два обеда, пили за его здоровье. На берегу бывшего Яика казаки угощали гостя свежей икрой из пойманных при нём же осетров, чем и заслужили похвалу поэта.
«И дружеский бокал вина»
Вина… Можно составить целую энциклопедию вин, любимых поэтом.
Винный этикет пушкинской поры: лафит, французское красное вино из Бордо, должно было подаваться в начале обеда, а искрящееся ледяное шампанское – к завершению.
Бордоских вин, как красных, так и белых, считавшихся эталонными марочными винами, было величайшее множество.
Вот красное вино лафит, по вкусу чуть мягче и слаще бургонского. Сохранился заказ поэта в петербургский ресторан. Весьма лаконичный: «Пулярку и бутылку лафиту. А. Пушкин».
Вот красное бургонское – кло-де-вужо. Особенно славилось в 1820-х, приготовлялось из смеси французских сортов тёмного и зелёного винограда. Считалось, что особенно хорошо идёт оно к копчёным угрям…
И конечно же знаменитое французское бордо, лёгкое красное вино.
К числу «друзей» поэта, без раздумий, можно причислить и славные игристые вина из Шампани. Великолепная «четвёрка» шампанских вин: аи, названное так по городку французской провинции, клико, моэт и сен-пере.
И другое признание поэта столь любимому с молодости французскому вину:
Кто, как не Пушкин, первым сравнил «напененный бокал» с музыкой великого Россини?
Не раз упомянуто Александром Сергеевичем шампанское, известное как «вино кометы», в том числе в «Евгении Онегине»:
У «астрономического» вина своя история. Это вино сбора 1811 года, когда над Землёй в опасной близости пронеслась яркая небесная странница. «Комета, сверкающая ныне над нашим горизонтом в северной части неба, вне всякого сомнения, принадлежит к числу наиболее замечательных из всех, каковые когда-либо приходилось наблюдать ранее», – сообщали французские газеты. Им вторили петербургские: «Комета сия будет одна из величайших, каковых уже более целого столетия видимо не было». Судачили о грядущих несчастьях, предвестницей коих могла стать «хвостатая гостья». Но именно в тот далёкий год урожай винограда был необычайно высок и славился отменным вкусом. «Вино кометы» – так позже назвали одно из элитных шампанских вин.
Тотчас после отречения Наполеона в 1814 году, когда запрет на ввоз в Россию французских вин был снят, мадам Клико направила победителям «вино кометы» (vin de la comète). Более десяти тысяч бутылок искрящегося шампанского прибыло в Петербург на борту корабля с символическим названием «Добрые намерения» в июне того же года. Следующую, более крупную партию корабль доставил в столицу уже в августе.
«Вино кометы» отличалась не только особым вкусом, но и крепостью. Виноград урожая того года, богатый сахаром, обладал отличным пенящимся свойством – пробки вылетали из бутылок с шампанским с хлопком, похожим на выстрел.
А вот что сообщал торговый агент и компаньон мадам Клико: «Изо всех хороших вин, уже ударивших в головы северян, ни одно не походит на розлив 1811 года… Это дивное вино действует убийственно… Ваше вино – нектар, оно по крепости как венгерское вино, жёлтое, как золото. Ни малейшего битого стекла, а пена тем не менее такова, что полбутылки вместе с пробкой выливается на пол».
Божественные струи французского шампанского! Но было и отечественное – «Цимлянское вино», красное, густое:
И ароматное из донской лозы, «Донское игристое»:
Иногда мог позволить себе поэт и бокал мозеля – белого вина зеленоватого оттенка, приготовлялось из винограда, что рос в долине немецкой реки Мозель; и рюмку горского – кавказской мадеры.
«Отобедали вместе глаз на глаз, – пишет Александр Сергеевич, – (виноват: втроем с бутылкой мадеры)».
А в Молдавии приходилось довольствоваться местным бессарабским вином, вероятно, слишком низкого качества, чтобы быть воспетым в стихах. Схожего мнения придерживался и приятель Пётр Вяземский: «Самолюбие как пьяница; сперва пои его хорошим вином, Моэтом, а там, как хмель позаберёт, подавай и полушампанское и Цимлянское, на старые дрожжи всё покажется хорошо».
В отчем Михайловском няня Арина Родионовна, встречая кудрявого любимца, щедро уставляла обеденный стол настойками и наливками, яблоками, земляникой и мёдом.
Памятный приезд Ивана Пущина к опальному лицейскому другу. По пути в зимнее Михайловское, проезжая ночью через Остров, он купил три бутылки клико, что и были распиты вместе с Пушкиным. В старом дедовском доме гулко звучали тосты за дружбу, за Лицей, за Русь!
И однажды-таки – исторически достоверный факт! – Пушкин пил за здравие государя. Случилось то 19 февраля 1832 года в особняке на Невском проспекте, где праздновалось открытие книжной лавки Смирдина. Вот как о том событии сообщала читателям газета «Русский инвалид»: «На сей праздник приглашено было до 120 русских писателей… На одном конце стола сидели И.А. Крылов, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, князь П.А. Вяземский… Первый тост Николаю Павловичу (Николаю I – Л.Ч.)… Бокал за здоровье всех живущих ныне Поэтов, Прозаиков, Сочинителей, Переводчиков и Издателей – был последним».