Страница 8 из 10
ЗИЗИ. Видно, мыслей было очень много.
АЛЕКСАНДР. Их было мало, но я же ленив, и работалось медленно. Но теперь, слава богу, мысли кончились, голова пуста, и я готов снова проводить время с вами.
ЗИЗИ. Такими же пустоголовыми.
АЛЕКСАНДР. Ты сегодня неприветлива. Пойду поздороваюсь с остальными. (Хочет уйти.)
ЗИЗИ. Останьтесь, прошу вас. Или вы торопитесь к Аннет?
АЛЕКСАНДР. Мы с ней в безнадежной ссоре, зачем мне к ней торопиться?
ЗИЗИ. Да не в такой уж и безнадежной. Вы часто и подолгу с ней беседуете. Красивые глазки и стройненькая фигура обычно вызывают стремление к быстрому примирению.
АЛЕКСАНДР. Но я не обладаю ни красивыми глазками, ни стройной фигурой.
ЗИЗИ. С тех пор, как появилась эта соломенная вдова, вы очень изменились.
АЛЕКСАНДР. (Не очень уверенно.) Неправда. Я все тот же.
ЗИЗИ. Не обманывайте себя и меня. И вообще, в доме не стало покоя: Алексей пыжится и ходит павлином, вы похожи то на яркое солнце, то на черную тучу, мать какая-то странная… И никому, никому из вас нет дела до меня…
АЛЕКСАНДР. Зизи…
ЗИЗИ. Что «Зизи»? Откуда такая сдержанность? Почему вы не обнимете меня, как раньше?
АЛЕКСАНДР. (Смущенно.) Я обещал твоей матери быть благоразумнее. Да я и сам чувствую, что мы заходим слишком далеко…
ЗИЗИ. Ах, Александр, как вам не стыдно? Ну при чем тут моя мама? Не вы ли раньше упрекали меня, что я не смею любить без позволения родных, а теперь говорите про мою рассудительную мать и про благоразумие. Скажите прямо, что увлеклись Анной. Раньше вы не обращали на нее внимания, а теперь не сводите с нее глаз.
АЛЕКСАНДР. Кстати, где она?
ЗИЗИ. (Гневно.) В парке. С моим братом. Вы уже второй раз спрашиваете. Бегите же к ней скорее! Я вас не держу! (С трудом удерживает слезы.)
АЛЕКСАНДР. Зизи…
ЗИЗИ. Вы предпочли кузину, эту опытную кокетку, только потому, что почувствовали, что она доступна. Так спешите же, отнимите ее у Алексея или, если вам так будет удобнее, пользуйтесь ею с ним по очереди.
АЛЕКСАНДР. Ты быстро взрослеешь.
ЗИЗИ. Потому что я страдаю. Счастье делает человека глупее, а несчастье – умнее.
АЛЕКСАНДР. Зизи, милая…
ЗИЗИ. Ну почему вы увлеклись ею, почему? Ведь нам с вами было так хорошо… А если вы хотели… Ну… Я бы вам ни в чем не отказала. Понимаете, ни в чем! Я просто не могу вам ни в чем отказать. У меня нет своей воли, нет гордости, нет ничего… Ничего, кроме вас… (Плачет.)
АЛЕКСАНДР. Зизи, раз ты уже взрослая, давай поговорим откровенно…
ЗИЗИ. Не надо. Я боюсь.
АЛЕКСАНДР. Чего ты боишься?
ЗИЗИ. Того, что вы мне скажете. Я не хочу ничего знать.
АЛЕКСАНДР. И все-таки ты послушай. Я тебя очень люблю. Как родную сестру.
ЗИЗИ. (С горечью.) Как сестру…
АЛЕКСАНДР. Нет, больше. Нежнее. Но подумай сама – к чему это может нас привести? Для семейного блаженства я не создан. Легкую связь с такой чистой девушкой, как ты, я позволить себе не могу.
ЗИЗИ. Просто я вам не нравлюсь.
АЛЕКСАНДР. Ты чудо, но я тебя недостоин. Останемся друзьями. Ты молода, еще не раз одно твое увлечение сменится другим.
ЗИЗИ. Но как же мне теперь жить?
АЛЕКСАНДР. Как все мы. Учись властвовать собой. Думаешь, кто-нибудь из нас не переживал разочарований и сердечных бед?
Входит Прасковья Александровна. Увидев смущенный вид Александра и заплаканное лицо Зизи, она останавливается в нерешительности.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Александр, я не знала, что вы здесь.
АЛЕКСАНДР. Я пришел только что и как раз собирался найти вас, чтобы поздороваться. (Целует ей руку.) Как вы поживаете?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Спасибо, все по-старому.
АЛЕКСАНДР. Все здоровы?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Слава богу.
АЛЕКСАНДР. Где Алексей?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Не знаю. Кажется, гуляет в парке с Аннет.
АЛЕКСАНДР. (Помедлив.) Пойду к нему. (Выходит.)
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. (Подходя к дочери.) Что с тобой, милая?
ЗИЗИ. (Сквозь слезы.) А вы не знаете, что ли?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Догадываюсь. Но ты не плачь, все будет хорошо.
ЗИЗИ. Кому будет хорошо, мне или вам? Вы просто радуетесь, что Александр меня разлюбил.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А любил ли он тебя?
ЗИЗИ. Конечно! Зачем, зачем вы вмешались? Нам было так хорошо! (Плачет.)
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Вам обоим или тебе?
ЗИЗИ. Ах, мама, как вы можете так говорить? Вы, вы одна во всем виноваты!
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Но почему же я, милая?
ЗИЗИ. А кто заставил Александра отказаться от меня?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Дорогая, успокойся. Никто его не заставлял. Я просто хотела тебя уберечь.
ЗИЗИ. Но я не хочу беречься! Если беречь себя не для него, то для кого же?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ты не в меру им увлечена.
ЗИЗИ. А как еще можно увлекаться? В меру? В меру я не умею. Да и чем мерить любовь?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, кроме чувства, в любви нужен еще и разум. И чем сильнее чувство, тем разум нужнее.
ЗИЗИ. Оставьте. Я ничего не хочу слушать про разум!
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Успокойся же ты наконец!
ЗИЗИ. Я знаю, почему вы это сделали. Вы просто ревнуете меня к нему!
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ты в своем уме?
ЗИЗИ. Да, ревнуете. Думаете, я не вижу? Вы увлечены им больше, чем я.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, опомнись! Ты говоришь с матерью.
ЗИЗИ. А что, мать не женщина, что ли? А ведь вы уже в преклонном возрасте, вам сорок четыре. Где же ваш хваленый разум, который вы требуете от меня?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ты сама не знаешь, что говоришь.
ЗИЗИ. Вы и Анну пригласили сюда нарочно, чтобы отвлечь его от меня.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я пригласила ее год назад, когда Александра здесь и в помине не было. Ты сама об этом просила.
ЗИЗИ. Да, просила, но теперь я и видеть ее не хочу!
Зизи неожиданно для себя обнимает мать и плачет у нее на плече.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ну полно, полно, доча. Думаешь, я не понимаю, как тебе тяжело?
ЗИЗИ. Ему так одиноко здесь… Кто способен его понять? Ведь он не такой, как все. Ведь такие люди, быть может, рождаются раз в тысячу лет!
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Может быть.
ЗИЗИ. Я понимаю, что я не для него. Кто я? Глупая девчонка. Ему нужна другая. Но ведь не она же, правда?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Правда.
ЗИЗИ. Ему просто нужна искра, чтобы вспыхнуть, зажечься, загореться, чтобы не увянуть совсем в этой глуши, где нет ни развлечений, ни впечатлений. Любая женщина, все равно кто. Но почему она? Почему она?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Не думай об этом.
ЗИЗИ. Как я могу не думать?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ты напрасно тревожишься. Между ними ничего нет.
ЗИЗИ. Нет, так будет.
Входит Анна. При ее появлении Зизи встает и, не глядя на нее, хочет уйти.
АННА. (Пытаясь ее удержать.) Зизи…
Зизи, не говоря ни слова, вырывается и уходит.
(Прасковье Александровне.) Что с ней?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Пусть выплачется. Каждой из нас когда-то приходится через это пройти.
АННА. А что случилось?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Разве непонятно? Ведь ее личико как открытая книга: можно прочитать все.
АННА. Что она в нем нашла?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Видимо, то, чего не можешь найти в нем ты.
АННА. Не могу найти? Мне кажется, я уже достаточно хорошо его знаю.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Как тебе сказать… Мы смотрим на море, на бегущие по нему волны, и думаем, что мы знаем, что такое море. Но на самом деле мы видим только его ничтожную часть, только его рябую поверхность. Но дано ли нам знать, что таится в его необъятной глубине? Ведь в нас с тобой, дорогая, нет ничего, кроме этой поверхности, а его душа бездонна.
АННА. По-вашему я, взрослая женщина, не вижу в нем того, что видит юная девушка?