Страница 1 из 12
Часть 1
С утра зарядил мелкий секущий дождь. Дым смешивался с паром, гарь растворялась в косых злых струях, колено чертовски болело, и Уинстон Сэйджхэм тщетно пытался защититься от ветра и сырости, бредя по тротуару по щиколотку в воде и раздраженно думая, что слишком стар для всего этого.
На перекрестке, под навесом у газетного столба, собралась толпа. Дорогу как раз переползала грохочущая туша городского грузовоза. Уинстон втиснулся под навес, еще раз подумал: «Нужно было подождать омнитрам, я слишком стар для всего этого», — и извлек из кармана пальто телефонограмму.
Стук телефонографа и разбудил пожилого сыщика этим ненастным утром.
Телефонограмма гласила:
«Мистеру Уинстону Д. Сэйджхэму, почетному пенсионеру Альбийской империи, почетному сотруднику Имперского сыска. Именем Его Могущества. Приказываю явиться по месту службы по адресу Проездная площадь, дом 1, корпус 12, для исполнения долга перед Отечеством».
Что-то стряслось, решил Уинстон, почетный пенсионер, оставивший службу пять лет назад. Если из дому выдергивают стариков — точно что-то стряслось.
Грузовоз погромыхал дальше. Семафорщик все не открывал путь пешеходам. Загудел сигнал. Дорогу с ревом заступил второй грузовоз, и собравшихся под навесом окутало облако угольного дыма.
— Эк разъездились, — сказал кто-то, коверкая слова на манер жителей восточных окраин.
— Снаряды, — ответили ему. — Кончится сражение — раненых повезут.
— И убитых, — добавили за спиной. Уинстон не разглядывал лица своих невольных соседей. Пусть их. — А потом все корабли потопят, мост взорвут и на берег высадятся. И тогда-то нас всех тоже призовут воевать, и пойдут захватывать города. А тебе лишь бы джин хлестать!
— А не ври-ка! Война идет на континенте! Никто нас не захватит!
— А если не захватят, — мрачно ответили от газетного столба, — то почему заводы знай штампуют пушки да снаряды? Танки вон…
Последний вагон грузовоза пропал меж глухих задних стен домов. Семафорщик погасил предупредительный рожок. Толпа хлынула через переезд.
Уинстон бросил взгляд на газету. Первую полосу украшал весьма детальный рисунок, снабженный чертежом. «Вклад Альбийской империи в войну!» — гласил заголовок. И ниже, кеглем поменьше — «Альбийские заводы будут поставлять Союзу Согласия новые бронедирижабли».
Война, война… Из-за вечных этих блокад во всей столице стало не найти хорошего табаку.
Двор сыскного управления встретил суетой и запахом дешевого курева. На круглой площадке, образованной его двенадцатью корпусами, курили после ночной смены сыщики, а паромобили разогревались, прежде чем выезжать за аркообразные ворота.
— Уинс! — встретил его Натан. — Что, не думал оказаться под моим командованием?
— Это еще кто кем покомандует, — беззлобно проворчал Уинстон. До пенсии он был главным в паре. Потом Натану в подчинение дали какого-то двадцатилетнего юнца-стажера по имени Дэниел, а теперь…
— Что здесь у вас? — спросил Уинстон, садясь в свое бывшее кресло и привычным движением отворачивая от себя газовый рожок-лампу. — Зачем меня вызвали?
— Вчера объявили призыв. Укрепляют береговую охрану, — вздохнул Натан и принялся разглаживать пышные, как букли модницы, усы. — Плохо дело, Уинс. Союз Четырех бомбит нас с дирижаблей, а нам пока нечего им ответить. Хотят расстреливать дирижабли из пушек на побережье, но разве это поможет… Одним словом, не верь газетным сводкам с фронта. Дэниел на войне, а у нас опять убийство. Готов идти по следу?
Уинстон хмыкнул, переваривая услышанное. В этом весь Натан. Заболтает, отвлечет и вывалит самое главное под конец, когда ты уже не слушаешь.
— Кого убили?
— А вот это самое неприятное. Бенедикт Минтон, слышал о таком?
Уинстон слышал. Он уставился на напарника во все глаза. Гром небесный! На пенсии не хватало только ввязаться в расследование смерти миллионера! Да еще Минтона — одного из Клуба Семерых! Владелец Пульской верфи, чертовой тучи земель в пяти графствах, главный акционер Имперской Воздухоплавательной компании…
Той, которая взялась выпускать бронедирижабли.
Плохо дело, согласился Уинстон. Хуже не бывает.
— Есть и хорошая новость, — возвестил Натан. — Нет никаких доказательств, что его убили. Он мог умереть своей смертью. Нас попросили осмотреть место происшествия. Доктора тоже вызвали.
Час от часу не легче. Даже если злосчастный миллионер умер своей смертью, борзописцам этого не докажешь, и на них с Натаном до самой кончины будут болтаться футовые ярлыки «Покрыватели убийцы».
И хорошо, если все ограничится только ярлыками…
— Что, уже накручиваешь себя? — усмехнулся Натан. Затем он встал, прошелся по кабинету, отдернул плотные коричневые шторы и убавил огонь в рожке. — Тело обнаружили в экспрессе «Пуль — Луд» буквально час назад, экспресс сейчас стоит запечатанный на станции…
— И ты расхаживаешь здесь, как король, и ведешь светские беседы, — зловеще протянул Уинстон, вскакивая и поддергивая высокий воротник пальто. — Вот поэтому ты останешься зеленым стажером до конца своих дней, Натаниэль Кьюкпорт!
Он договаривал уже в коридоре. И его едва ли смягчило донесшееся в спину:
— Все равно надо было ждать, пока прогреется мотор!
* * *
На железнодорожной станции Уинстона и Натана уже встречали.
Работа кипела, как обычно: гудели поезда, лязгали отсоединяемые вагоны грузовозов, скрежетали лебедки кранов, втаскивая мощные бронемашины на транспортные платформы. В домике-диспетчерской болтали рабочие на пересменке.
Пассажирские составы ночевали в ангаре, а не под открытым небом. Экспресс «Пуль — Луд» смотрелся среди них чужеродно, как незваный гость. Может быть, оттого, что Уинстон знал: сейчас поезд должен быть уже на полпути к Пулю.
— Где судебный доктор? — недовольно осведомился Натан.
— Ждет вас, — ответил пузатый начальник поезда, облаченный в бордовый китель. Начальники поездов всегда выглядели, как особо спесивые швейцары. А докторов по-прежнему присылали из Управления судебной медицины, и было большим везением, если нужный работник прибывал вовремя.
— Берчтон, — представился тем временем начальник поезда. — К вашим услугам. А это мистер Оукпорт.
Сухощавый, неброско одетый мужчина кивнул. Весь его вид выражал нетерпение.
Оукпорт, Оукпорт… Знакомая фамилия. Не владелец ли это Пульской железнодорожной компании? Точно, он самый.
«А что ты хочешь? — сказал Уинстон сам себе. — Дело-то нешуточное».
Пустые вагоны, роскошно отделанные красным деревом и тонкими бронзовыми заклепками, настороженно притихли. Собственные шаги казались Уинстону громовыми раскатами. Берчтон и Оукпорт тоже замолчали. Газовые рожки под потолком горели слабо, как болотные огоньки.
— Вот здесь, — сказал Берчтон, открывая дверь из тамбура в очередной вагон. У одного из купе судебный доктор беседовал с бледным испуганным проводником. — Купе номер пять. Двухместное. Он занимал его один…
«К сожалению», — подумал Уинстон.
— Внутри топтались? — спросил Натан.
— Я заходил, — проводник повернулся к нему, сминая в руках форменную фуражку с галуном. — Когда экспресс прибыл, я обходил вагон и проверял, все ли освободили купе и есть ли забытые вещи. У мистера Минтона было заперто. Мне пришлось поддеть задвижку крюком… — он кивнул на длинный тонкий прут с крюком на конце. Прут валялся там, куда его, судя по всему, отбросили. — Конечно, я вошел и пощупал пульс, хотя это было ни к чему. Тело уже остыло.
— Значит, изнутри, — проговорил Уинстон. — Впрочем, если существуют такие крючья, это еще ни о чем не говорит… Погодите, им можно снаружи закрыть дверь на внутреннюю задвижку?
Проводник нагнулся за прутом.
— Я не пробовал, — сказал он. — Сейчас проверим… Или вы хотите войти?