Страница 1 из 21
Рита Харьковская
Смотрители Перекрёстков
Пролог
Ольга тяжело поднялась по мраморным ступеням дома, ведущим на третий этаж, где была расположена её квартира.
Еще недавно, буквально несколько лет тому, она, нежная и хрупкая женщина, выглядевшая значительно моложе своих лет, превратилась в оплывшую, располневшую, утратившую весь лоск и шарм моложавости, тетку.
Открыв дверь медным старинным ключом, отряхнув от капель октябрьского дождя зонтик прямо на лестничной площадке, Ольга толкнула дверь, такую же старинную, но совсем не старую, как и ключ её отперший, и вошла в тёмную прихожую.
Когда-то, много лет, даже десятилетий, тому, вся эта квартира, опоясывающая дом по периметру, принадлежала её семье. Да что там квартира. Семье Ольги принадлежало многое: особняк на Гаванной, использовавшийся, как летний дом, вот эта огромная квартира на Еврейской, так называемая – «зимняя», откуда рукой было подать до всех мест, где в пасмурные осенне-зимние месяцы устраивались балы и приемы для всех состоятельных жителей Города у Моря. Несколько домов, называемых в то время «доходными», в которых жили менее обеспеченные люди, на Канатной.
Времен этих Ольга, в силу возраста, не помнила, а потому не печалилась и не кручинилась по поводу утраченного, как её бабушка, родившаяся в аккурат перед октябрьским переворотом, и хорошо помнящая обо всем.
Ольга не помнила, как её отец, времен предвоенных, когда её семье уже не принадлежали ни доходные дома, ни особняки, но еще в полном распоряжении оставалась огромная квартира на Еврейской.
Не помнила она и времен послевоенных, когда их, после ареста деда, боевого офицера, выжившего в горниле страшной войны и арестованного уже в пятидесятом, стали «уплотнять». Когда квартира, площадей немереных, стала обычной коммуналкой, населенной людом разнообразным и своеобразным.
Ольга, родившаяся во второй половине прошлого века, две смежных комнаты в коммунальной квартире, где она жила с папой и мамой, воспринимала, как норму. Считала, что так оно и должно быть. Так жило большинство её соседей. Большинство ребят, с которыми она училась в одной школе.
Родители не особо рассказывали девочке о её предках, а потому ни комплексовать, ни задирать нос у Ольги повода не было. Тем боле, что две смежных комнаты, в самом конце по коридору, были не маленькими (не сравнить с убогими хрущобами, которыми обрастал Город по периметру). Отец Ольги выделил в первой комнате небольшой «предбанничек», в котором разместился и примус для приготовления пищи, и кухонный столик, и холодильник ЗИЛ. Чем не отдельная квартира? Да еще и в центре Города? У многих и такой не было.
Родители девушки погибли в автомобильной аварии, когда Ольга училась на втором курсе педагогического института, оставив её, единственную дочь, круглой сиротой. Наверное, у Ольги где-то были дальние родственники. Наверное. Но ни искать с ними связи, ни огорчаться по поводу того, что на похоронах отца и матери были только их друзья и сослуживцы, девушка не стала.
Тем боле, что рядом с нею был мужчина, её первая любовь, такой же, как и она, студент политехнического института, расположенного недалеко от педина.
Они сочетались законным браком, не дожидаясь, пока закончится траур по погибшим родителям Ольги.
Ольга забеременела почти сразу после свадьбы. Но ребенок был не нужен ни её молодому мужу, ни его родителям, которые в три горла настаивали на том, чтобы девушка сделала аборт.
Мужчина, муж Ольги, отвез её в клинику, и забрал после операции через три часа.
Уже одну.
Ольга захандрила, впала в депрессию, которую ни её муж, ни его родители не хотели ни видеть, ни понимать. Итогом этой депрессии стал закономерный развод. Много лет спустя, Ольга благодарила провидение и свою ленность за то, что не прописала мужа в квартире, оставшейся ей от родителей. Что, в случае иного расклада, могло бы закончиться для неё еще печальнее.
Пробыв в браке чуть меньше года, Ольга снова осталась одна.
Она закончила педин и начала работать по распределению учителем младших классов в одной из школ Города у Моря.
Второй мужчина в жизни Ольги появился не скоро. Но, молодая и привлекательная женщина просто не могла долго оставаться одна. Тем боле, что второй мужчина в жизни Ольги ухаживал красиво, относился к ней трепетно и уважительно. Вроде бы, никуда не торопя, нет-нет, да и напоминал, что ей, Ольге, пора бы и подумать об их совместной жизни.
Ольга подумала, и в двадцать восемь лет вышла замуж во второй раз.
Новый муж, буквально с первых месяцев их брака, начал заводить разговоры о детях. И если вначале Ольга, смеясь, говорила, что им еще рано заводить детей, то, спустя год, была вынуждена рассказать мужу и об аборте, и о том, что врачами поставлен диагноз: вторичное бесплодие.
Начались годы изнуряющего лечения. Годы бесконечных походов по врачам.
«Приговор» врачей, чье лечение не увенчалось успехом, был един: смиритесь. Детей у вас никогда не будет.
Ольга бы и рада была смириться, но каждый день она видела перед собой лицо вначале грустного, а затем и вовсе недовольного всем в общем и ею в частности мужа. День, когда муж не наорал бы на неё, не отшвырнул от себя тарелку с приготовленным не так, как ему сегодня хотелось бы блюдом, не терзал бы её в постели, удовлетворяя свою похоть и не заботясь вовсе о её желаниях – был для Ольги чуть ли не праздником.
Стоит ли говорит о том, что когда, однажды вечером, придя домой после работы, муж достал с антресолей чемодан и начал собирать вещи, сказав жене, что «не перевелись еще нормальные бабы на свете, и скоро любовница осчастливит его отцовством», Ольга вздохнула с облегчением. От их брака уже давно ничего не осталось. И только то, что Ольга чувствовала свою вину перед мужем за то, что не может родить ему ребенка, мешало ей заговорить о разводе первой.
А так – уходит, ну и пусть себе уходит. В эту ночь, когда муж захлопнул за собою дверь, Ольга впервые спала спокойно.
Уже три года, как Ольга снова жила одна после развода.
Ни семьи, ни друзей, ни детей.
Подруги, её ровесницы, с подозрением посматривали на одинокую, привлекательную женщину, видя в ней угрозу своему семейному благополучию. Принимали холодно – провожали радостно. А потому, вскоре, все дружеские связи Ольга свела к телефонному общению. Мужчины, её ровесники, видели в ней лёгкую добычу для проведения одной-двух ночек. Ольга, будучи далеко не глупой, это прекрасно понимала, и новые знакомства завязывать не спешила.
Вечера она проводила дома. С книжкой в руках, или перед телевизором. Редко выбиралась в кино, еще реже – в театр. А дома… дома всегда хорошо. Можно купить в кафе неподалёку пирожных, а в гастрономе бутылочку Арарата. Читать книжку, попивать коньячок, откусывая понемножку пирожное. Правда, от этих пирожных прет во все стороны, да так, что за прошедшие после развода годы, Ольга поправилась на четыре размера. А в принципе, для кого ей блюсти фигуру? Её любимым первоклашкам абсолютно все равно – толстая у них учительница или худая.
И все бы было хорошо, если бы не эти, чертовы праздники. Ладно еще там Новый Год или Восьмое Марта, когда по телевизору полно праздничных программ, а вот что делать в день Рождения? Который у Ольги приходился на конец октября.
***
Ольга поставила зонт в углу комнаты на заранее разосланное старое махровое полотенце, чтобы не натекло на паркет. Полотенце она потом уберет и развесит на батарее, а зонт сложит и повесит на крючок. Прошла в «дальнюю» комнату, поставила на овальный стол, застеленный льняной скатертью, сумку. Вынула уже ставшую привычной бутылку коньяка и коробку с пирожными. Грустно усмехнулась:
«А ведь мне сегодня сороковник», – достала из буфета, стоявшего тут же, в углу комнаты, пузатый бокал, поставила его на стол. Усмехнулась снова. Переместила все, чем собиралась отмечать день рождения, на журнальный столик, который пододвинула к дивану, служившему ей по ночам спальным местом. Уселась на диван, поджав под себя ноги, и накинув на них шерстяной клетчатый плед, и налила себе первую рюмку. Чуть-чуть. Буквально на палец. Потом махнула рукой: «Да кто на меня смотрит?! Кому я надо?! Завтра воскресенье, в школе выходной. Отосплюсь. Тем боле, что и дата такая – сорок лет», – Ольга передернула плечами и наполнила бокал до краев.