Одноактные драмы

ПОСТАРШЕ. Ах, у тебя даже квартира есть. Какая ты завидная невеста. (Внезапно кричит.) Ты зачем мужику жизнь губишь?

ПОМОЛОЖЕ. Вовсе и не гублю. Наоборот. Вы его затюкали, а я человеком сделаю.

ПОСТАРШЕ. Алкоголиком ты его сделаешь, а не человеком. Уже сделала. Ни ума, ни красоты бог не дал, так водкой мужика удерживаешь, «компотики» носишь. Хороша, нечего сказать.

ПОМОЛОЖЕ. Ему нравится.

ПОСТАРШЕ. А няньки да сестры тоже хороши! Хоть бы одна заикнулась, что нечего, мол, беспокоиться, за ним есть кому ухаживать. А я, дура, им десятки сую.

ПОМОЛОЖЕ. Значит, я совала больше.

ПОСТАРШЕ. И что ж это я сразу тебя не раскусила? А как было раскусить? Такая на вид смирная, все «вы», да «вы».

ПОМОЛОЖЕ. Это потому, что вы втрое меня старше.

ПОСТАРШЕ. «Втрое»! Скажи еще, в восемь раз.

ПОМОЛОЖЕ. Может, и в восемь.

ПОСТАРШЕ. Да мы, если хочешь знать, с тобой ровесницы. Почти. Годами ты, может, чуть и моложе, но мужчинам женщина нужна, а не арифметика. Ты посмотри на себя в зеркало – унылая, серая, бледная… Ни перца, ни соли, ни изюминки. Селедка вымоченная.

ПОМОЛОЖЕ. А вам я в зеркало даже и смотреть не советую. Знаете, как он вас называет?

ПОСТАРШЕ. Не знаю, и знать не хочу.

ПОМОЛОЖЕ. Когда в плохом настроении – «моя ведьма», а когда в хорошем…

ПОСТАРШЕ. Я говорю – не хочу ничего знать.

ПОМОЛОЖЕ. …А когда в хорошем – «мое чучело». Я потому вас сразу и не вычислила, что он вас страшилищем изображал, а вы оказались сравнительно ничего. Для своего возраста, конечно. Наверное, несмотря на ваш росточек игрушечный, вы ему казались даже симпатичной. Лет двадцать назад.

ПОСТАРШЕ. А зачем мне быть дылдой долговязой, как ты? Я с мужем не в баскетбол играю.

ПОМОЛОЖЕ. А я, по-вашему, в баскетбол?

ПОСТАРШЕ. Ты, я смотрю, ко всему еще и бесстыжая. И то сказать – молодая девка, а на шею старику вешаешься.

ПОМОЛОЖЕ. Какой он старик? Мы почти одногодки.

ПОСТАРШЕ. Интересно. Как я – так втрое старше, а как он – так «одногодки». А я, между прочим, своего намного помоложе.

ПОМОЛОЖЕ. Мне уже скоро тридцать, а ему только сорок.

ПОСТАРШЕ. Восемь. С половиной.

ПОМОЛОЖЕ. Что «восемь с половиной»?

ПОСТАРШЕ. Ему сейчас сорок восемь с половиной. А если точнее, то пятьдесят два.

ПОМОЛОЖЕ. Неправда. На вид ему меньше.

ПОСТАРШЕ. Думаешь, я не знаю, сколько моему мужу лет?

ПОМОЛОЖЕ. Он говорил – сорок. С хвостиком.

ПОСТАРШЕ. «Говорил»… Ты и уши развесила. А хвостик-то в двенадцать лет. Он паспорт показывал?

ПОМОЛОЖЕ отрицательно качает головой.

Так-то и оно. Когда мужики хвост распускают, они не хуже нашего возраст скрывают. Только им это не помогает. Годов можно убавить сколько хочешь, но о крепости мужской не по языку судят.

ПОМОЛОЖЕ. Если вы об этом, так он еще вполне.

ПОСТАРШЕ. Да? Вот обрадовала!

ПОМОЛОЖЕ. Мне, во всяком случае, хватает.

ПОСТАРШЕ. Немного же тебе надо.

Короткая пауза.

Ну хорошо, сегодня вполне, а завтра? Он ведь уже не мальчик.

ПОМОЛОЖЕ. А я на сто лет вперед не смотрю. Мне сегодня жить хочется.

ПОСТАРШЕ. Ну и живи себе. Только почему с моим? Или тебе муж обязательно с готовым инфарктом нужен? Не можешь подождать, когда он его с тобой заработает?

ПОМОЛОЖЕ. Лучше с инфарктом, чем ни с кем.

ПОСТАРШЕ. Хочешь ему постель стелить, чтобы валидол давать?

ПОМОЛОЖЕ. Что надо, то и дам.

ПОСТАРШЕ. Послушай, не дури. Ты в свои двадцать пять еще сто раз жизнь себе устроишь. А мне в мои – неважно сколько – уже поздно снова начинать.

ПОМОЛОЖЕ. Это только кажется, что если помоложе, то легче. Где мне жениха-то тридцатилетнего взять, чтобы был и красивый, и трезвый, и все такое, да еще и неженатый?

ПОСТАРШЕ. Теперь разведенных полно.

ПОМОЛОЖЕ. Разведенные тоже сами собой не появляются. Их сначала развести надо.

ПОСТАРШЕ. Больно ты активная. Бизнес-вумэн.

ПОМОЛОЖЕ. Упустила я свое время, теперь наверстывать надо.

ПОСТАРШЕ. Однако и сочувствовать надо.

ПОМОЛОЖЕ. Думаете, я других не жалела? Всю жизнь только и знала, дура, что уступала. То подругам, то женам, то еще бог весть кому. Вот и осталась безмужней. А зубастые, сноровистые все пристроились. Так что пусть сочувствуют другие, а с меня хватит. Я жить хочу. Сейчас. Жить. Как все. И чтоб всё было. Сейчас. И я свое возьму.

ПОСТАРШЕ. А совесть?

ПОМОЛОЖЕ. Что совесть? Раз ваш на сторону подался, значит, он был уже к этому готов. Значит, у него все равно кто-нибудь появился бы. Не я, так другая. Так уж лучше я.

ПОСТАРШЕ. Ты сама понимаешь, что говоришь? Ведь слушать страшно.

ПОМОЛОЖЕ. А вы не слушайте, вас никто не заставляет. Я вообще не с вами разговариваю.

ПОСТАРШЕ. А с кем же тогда?

ПОМОЛОЖЕ. Сама с собой.

ПОСТАРШЕ. Ты ненормальная, что ли?

ПОМОЛОЖЕ. Вполне нормальная. Просто я современная. А вы – нафталин.

ПОСТАРШЕ. Вот и оставь нафталин в покое. (Подходит к ПОМОЛОЖЕ.) Добром прошу – верни мужа.

ПОМОЛОЖЕ. Нет, это вы мне его отдайте. Зачем он вам? Сами говорили – надоел, опостылел. Попользовались двадцать лет – и хватит. Дайте пожить и другим.

ПОСТАРШЕ. Как у тебя просто – отдай, и все. Выходит, жизнь прожита зря? Тянула воз в крутую гору, надрывалась, падала, получала синяки и шишки, но все на что-то надеялась, все думала, что есть в этом какой-то смысл, что ждет меня какая-то награда, зернышко счастья или хотя бы чуток покоя… И что же? Ничего не будет?

ПОМОЛОЖЕ. Я тоже хочу тянуть воз.

Короткая пауза.

ПОСТАРШЕ. (Взяв себя в руки.) А что это я у тебя клянчу собственного мужа? Хочешь завладеть этим золотом – бери. Хоть сегодня. Вместе с его полудурочной мамашей.

ПОМОЛОЖЕ. А вы не распоряжайтесь, мы сами все решим.

ПОСТАРШЕ. Если только он захочет.

ПОМОЛОЖЕ. Захочет, и еще как.

ПОСТАРШЕ. Да я его силой к тебе стану гнать – все равно он будет дома, как в окопе, сидеть. Что, я его не знаю?

ПОМОЛОЖЕ. Я тоже его знаю.

ПОСТАРШЕ. Тогда объясни, чего он до сих пор к тебе не ушел?

ПОМОЛОЖЕ. (Чуть сбавив тон.) Чего-чего… Не решается детей бросить, вот чего.

ПОСТАРШЕ. Каких еще детей? У нас один сын.

ПОМОЛОЖЕ. Нет, двое. Мальчик и девочка.

ПОСТАРШЕ. (Насмешливо.) Это он тебе говорил?

ПОМОЛОЖЕ. (Растерянно.) А что?

ПОСТАРШЕ. Ты их видела?

ПОМОЛОЖЕ. (Признавая свое поражение.) Нет.

ПОСТАРШЕ. Этот сорокалетний мужчина тебе все врет. Я тоже в прежние годы с одним женатиком любовь крутила, так он мне четырьмя детьми совесть тормошил. А совесть у меня тогда была молодая, неокрепшая, не то, что сейчас. Вот я и не выдержала, отчалила. А потом выяснилось, что у него одна-единственная дочь. И то не родная, а женина.

ПОМОЛОЖЕ. (Уныло.) Все равно он мой будет.

ПОСТАРШЕ. На том свете.

ПОМОЛОЖЕ. Это мы еще посмотрим.

ПОСТАРШЕ. (Решившись.) Ну хорошо, не веришь мне, спросим у него.

ПОМОЛОЖЕ. Это как?

ПОСТАРШЕ. Обыкновенно. Вот он сейчас войдет, а мы обе перед ним встанем, и я скажу (темпераментно): «Выбирай. Или я, или она. Если она – катись на все четыре стороны, цепляться за тебя не буду.»

ПОМОЛОЖЕ. (Она не в восторге от этой идеи. Холодно.) Нашли время устраивать сцены. Сначала довели его до инфаркта, а теперь совсем в гроб вогнать хотите.

ПОСТАРШЕ. Я его довела? Я?! Да он, пока на два фронта не стал работать, здоровехонек был. А как начались его с тобой дальние рейсы, так и надорвался. Лошадиных сил не хватило.

ПОМОЛОЖЕ. Это остроты у вас лошадиные.

ПОСТАРШЕ. И, небось, изводила его вдобавок своей ревностью да несчастностью. Вот и допекла до того, что он тебя видеть не хочет.

ПОМОЛОЖЕ. И вас тоже.

ПОСТАРШЕ. За меня не беспокойся. Хочет или не хочет, он меня увидит. Вот я ему сейчас мозги вправлю, и тогда посмотрим, чего он хочет, а чего не хочет.