Страница 5 из 9
Окончив школу я, без особых проблем, поступил в Нью-Йоркский университет на факультет драматической литературы.
Многие старшеклассники уверены, что в колледже их ждёт новая жизнь – безбашенные друзья, громкие вечеринки и прочие прелести студенческого существования. К слову, с большинством именно это и происходит, но не со мной. Никаких особых перемен я не заметил, наверное, потому что не стремился к ним, был слишком увлечён учёбой и написанием своего первого романа.
К середине второго курса я закончил рукопись. О, это невероятное чувство удовлетворения, восторга, и трепета в предвкушении успеха! Я ни на йоту не сомневался – моя книга произведёт фурор и, потакая чрезмерной самонадеянности, отправил роман в одно из самых крупных издательств Нью-Йорка.
Начались долгие и мучительные дни ожиданий. Недели. Месяцы…
После успешной сдачи переводных экзаменов я решил наведаться в издательство лично и уточнить, почему со мной до сих пор не связались. Естественно дальше стойки ресепшена прорваться не удалось. Но я смог оставить сообщение для главного редактора, передав записку секретарше с неестественно натянутой улыбкой.
Лето подходило к концу, мне так и не перезвонили. Когда издательство и вовсе перестало реагировать на мои запросы, я вновь поехал туда. На протяжении двух месяцев я часами торчал в приёмной, пока та самая дамочка с дежурной улыбкой не сжалилась надо мной и не сказала жестокую правду – редактор не заинтересован в сотрудничестве, мой телефон добавлен в чёрный список и вообще, лучше бы сменить специализацию пока не поздно.
Думаете, я расстроился? Конечно! Но ещё и очень разозлился.
Этим же вечером я составил список главных конкурентов отказавшего мне издательства, пометив их жёлтым цветом, а затем две недели закидывал электронными письмами, предвкушая сладкую месть.
К рождеству стало ясно, что никто из приоритетного списка не ответит. Это стало ударом, но во мне всё ещё теплилась надежда.
Убедив себя в том, что вкус победы ярче, если дорога к цели извилиста и терниста, я понизил планку и весной обратился к тем издательствам, которые были подчёркнуты оранжевым – то есть средней паршивости.
К концу третьего курса кое-как сдав экзамены, я впал в затяжную депрессию и всё лето провёл на родительском диване, смотря дурацкие ток-шоу.
Сентябрь подкрался неожиданно.
Вернувшись в студенческое общежитие, я задумался над тем, что же не так с моим «гениальным» романом. Уж не знаю, из какого резервного запаса нашлись силы, чтобы переработать рукопись, но в октябре я занялся редактурой. Работа шла тяжело и мучительно. Настроение вихлялось на уровне плинтуса. Я ужасно не высыпался, заработал гастрит, и в конец скатился по учебе.
Однажды, в университетской библиотеке, ко мне подошёл преподаватель по «английской литературе» и поинтересовался, какого чёрта со мной происходит. Я в подробностях рассказал историю своего провала, на что мистер Янг с уверенностью заявил, что мои представления о неудачах крайне ограничены и измеряются временным промежутком «здесь и сейчас», а это недопустимо! Настоящий писатель не имеет права мыслить мелко. Время для него – не более чем аллегория. Прошлое, настоящее, будущее – творцу подвластно всё. Он волен создавать собственную реальность посредством всего трёх составляющих: воображения, бумаги и пера. Я же слишком привязан к миру материальному, от того и не вижу тех необъятных горизонтов, что мне дарует эта профессия.
После долгого разговора о взлётах и падениях известных авторов, а так же вдохновляющей речи, что любое поражение – это, прежде всего, опыт, он забрал у меня рукопись, пообещав прочесть и вернуть с подробной рецензией, если я, в свою очередь, обязуюсь закрыть первый семестр с балом выше среднего. Я согласился и с прежним рвением вернулся к учёбе.
По прошествии рождественских праздников мы снова встретились в библиотеке. Но бегло пролистав возвращённую рукопись, я не заметил ни единой пометки. Негодуя, чувствуя себя обманутым, я нагнал профессора в коридоре и спросил почему он не сдержал слово. Мистер Янг ответил:
– Алекс, ты талантливый парень, целеустремлённый и усердный, но не писатель!
«НЕ ПИСАТЕЛЬ» – вы не представляете, что произошло в моей голове, когда я услышал этот вердикт. Это не шло ни в какое сравнение с чувством захлестнувшим меня. Настоящий «game over» всей моей жизни!
Ума не приложу, как окончил университет. Смутно помню тот период. Я жил по инерции и просто делал то, что от меня требовали. Дополнительные факультативы по литературному мастерству забросил, а библиотеку заходил только, если нужно позарез, с сокурсниками не общался и каждое утро, просыпаясь, слышал голос профессора.
«Ты не писатель» – фраза, определявшая моё будущее. Но если не писатель, то кто?..
В день получения диплома я не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Сдерживая рвотные позывы от восторженных улыбок выпускников, пережив экзекуцию групповыми снимками, я с облегчением покинул здание университета, намереваясь пойти в бар и, как следует, надраться. Но на крыльце меня нагнал профессор Янг. И вот, спустя почти полгода, я получил вторую часть своего умозаключений.
– Алекс, – сказал он, снимая с крупного носа очки, – не сдавайся.
Я посмотрел на бывшего преподавателя, как на пришельца с другой планеты.
– Вы же сами сказали, что у меня нет будущего!
– Я такого не говорил, – добродушно улыбнулся профессор. – Дело вовсе не в том, что ты недостаточно хорошо пишешь или твои идеи не заслуживают внимания.
– Тогда в чём? – поинтересовался я, начиная раздражаться и вместе с тем ощущая себя ещё более жалко.
Мистер Янг подошёл ближе.
– Послушай очень внимательно, Алекс. Когда я читал ту рукопись, то читал не тебя…
– То есть? – окончательно запутался я.
– Я читал Хемингуэя, Достоевского, Сэлинджера, Тургенева, Кизи, и даже немного Харпер Ли. В общем, кого угодно, только не Алекса Фишера. Самое важное для писателя обрести свой голос, пусть неприятный или напротив слишком приторный, мягкий, грубый, витиеватый или крайне простой для восприятия – не имеет значения! Главное, чтобы он был неповторимым! Понимаешь, о чём я говорю? Найди свой голос, Алекс, и всё у тебя получится!
Так один и тот же человек сначала превратил мою жизнь в руины, а затем подарил крылья. Вот только я, к своему стыду, уже заработал фобию высоты, потому все мои последующие попытки написать нечто стоящее не увенчались успехом. Зато литературный бизнес подарил мне лучшего друга в лице Эдди Миллера.
Мы встретились на книжной ярмарке, где Эд искал начинающих и, по его мнению, перспективных писателей. Не знаю, что Миллера привлекло в моём творчестве. Может причина крылась в том, что парень проваливал квартальный план. Но, как бы там ни было, вопреки рекомендации главного редактора Эдди подписал со мной контракт.
Дебютный роман под названием «Когда гаснут звёзды» был напечатан пробным тиражом в тысячу экземпляров, большая часть которого так и осталась пылиться на полках магазина. В итоге Эдди уволили, а мне пришлось-таки признать, что никакой я не писатель.
Прошло уже почти шесть лет. Через пару месяцев мне стукнет тридцать три. Последние пару лет я снимаю квартиру в Бруклине вместе со своей девушкой Бриджет. Три через два работаю на горячей линии техподдержки местного интернет провайдера. Раз в неделю хожу с друзьями в боулинг, чтобы выпить пива, да хоть немного отдохнуть от вечного ворчания подружки. И каждый божий день, глядя на собственное отражение в зеркале, пытаюсь убедить себя в том, что всё ни так уж и плохо…
– Эй, Алекс, о чём задумался?
Скот Паттерсон подошёл ко мне со спины и, как следует, приложился ладонью по плечу. Я стянул с головы гарнитуру, оборачиваясь.
– Ты сегодня какой-то рассеянный, – констатировал он.
– Не выспался, – кисло промямлил я.
– Пойдём-ка жахнем по кофейку в «БОК».